Дело особой важности

Лори принялась вдевать серьгу в ухо, и тут луч солнца, отразившись в серебряном ведерке с шампанским, упал на изумруд у нее на пальце, и тот ярко засиял. Блеск кольца слепил глаза — вот так и Алекс старался ослепить ее роскошью, — подумала она.

— Ничего у тебя не выйдет, — отрывисто произнесла она.

— Что? — Одна его темная бровь чуть-чуть любопытно шевельнулась.

— Я прекрасно понимаю, что ты затеял. Это кольцо, эти бешено дорогие наряды, этот роскошный обед во дворце Дожей пятнадцатого века. — Лора обвела жестом столики. — Привел меня сюда, чтобы я потолкалась среди «красивых людей». — Губы ее искривились. — Как тщательно ты все рассчитал.

— Зачем, интересно? — Взгляд его серых глаз должен был ввести ее в замешательство, но она не позволит сбить себя с толку.

— Само собой, для того чтобы дать понять, что все, что от меня требуется — быть покорной женушкой Алекса Барези. И тогда у меня будет все, что моей душеньке угодно.

— Именно так. Ты безупречно вычислила свое будущее, carina.

— А что, если я не желаю такого будущего? — с горячностью парировала она. — Ты думаешь, что я все еще ребенок, которого можно заманить леденцами на палочке.

— Ребенок? — Что ты, дорогая! — Голос его понизился до интимного воркования. — Уверяю тебя, я больше не считаю тебя ребенком — особенно после сегодняшнего утра.

Краска бросилась ей в лицо, но она сдержалась и ничего не ответила, и так наболтала много лишнего, а ведь у Алекса кошачья хватка. Если она потеряет контроль над собой, их с Джеймсом планы рассыпятся в прах. И «Пэджет» заодно с ними.

Так что она ограничилась тем, что стала яростно ковырять вилкой в тающей во рту форели, которая только что неслышно появилась на столе.

Алекс остановился на площади, размером чуть больше носового платка, и Лори принялась ее разглядывать. Она была вымощена булыжником; в центре располагался старинный каменный колодец; одну ее сторону омывал узкий канал. В темно-зеленой, подернутой рябью воде подрагивали отражения высоких зданий, замыкавших ее с трех других сторон.

На канал выходил красивый дом — четырехэтажный, окрашенный неяркой охрой. Верхние окна были плотно закрыты ставнями, нижние — распахнуты на обнесенный балюстрадой каменный балкон, где в кадках росла багряная герань и небольшие подстриженные лавровые деревца.

Алекс порылся в кармане, достал ключ и отпер тяжелую деревянную дверь. Взгляду Лори предстал отделанный черным и белым мрамором холл; винтовая лестница скрывалась во тьме наверху. Алекс жестом пригласил ее войти.

— Добро пожаловать в твой новый дом.

Но на этот раз Лори почти не заметила легкой иронии, прозвучавшей в его голосе. За обедом Алекс заставил ее выпить третий бокал шампанского; выйдя из отеля, они углубились в лабиринт узких улочек и мостиков — от всего этого голова у Лори пошла кругом. Она глядела на него, раскрыв рот.

— Это твой дом? Но ведь это — дворец.

— Небольшой такой, да.

Они вступили в напоенный дивной прохладой холл, и из его глубины появилась одетая во все черное пожилая женщина.

— Ольга Черезо, моя экономка.

Алекс что-то сказал женщине, указывая на Лори, лицо той мгновенно расцвело в улыбке. Лори выдавила из себя ответную улыбку, и синьора Черезо разразилась потоком итальянской речи. Наконец Алекс вмешался:

— Она спрашивает, не хочешь ли ты выпить чего-нибудь холодного.

— О, — Лори обернулась к женщине. — Нет, спасибо, синьора.

— Может, попозже. — Алекс помолчал, потом небрежно заметил: — Еще она сказала, что у меня очень хорошенькая невеста.

Лори, смутившись, смогла лишь еще раз вымученно улыбнуться экономке. Алекс быстро проговорил несколько слов, и та, сделав небольшой реверанс, удалилась.

— Теперь позволь показать тебе твой новый дом.

— Бога ради, — нервы Лори были на пределе, — обязательно повторять, что это — мой новый дом?

— Но, золотце мое, ведь так оно и есть.

Алекс растворил одну из дверей, и они оказались в просторной комнате гармоничных пропорций; высокий потолок и карнизы были украшены затейливой лепниной. Над огромным камином располагалась резная каменная плита, на которой были высечены уже знакомые ей два льва, олицетворяющие Венецию и род Барези: как на перстне Алекса они грозно соприкасались передними лапами.

Высокие окна вели на балкон, откуда открывался вид на узенький канал и каменный фасад дома напротив. Комната была изысканно, даже роскошно, обставлена, но внимание Лори сразу же привлек застекленный шкафчик из красного дерева, и она невольно сделала шаг по направлению к нему.

Сзади раздался негромкий смех Алекса.

— Так и думал, что это покажется тебе более интересным, чем английские гепплуайтовские стулья или флорентийские портьеры семнадцатого века.

— Ах, да, конечно, — спохватилась она, — мои воровские глаза жадно ощупывают бесценное венецианское стекло.

Алекс еле слышно вздохнул, затем, взяв ее руками за плечи, повернул лицом к себе.

— Знаешь, пора тебе перестать отыскивать в каждом моем слове скрытые оскорбления.

— Пора? — с вызовом начала было Лори, но взгляд ее не смог поднятья выше второй пуговицы на его рубашке. Ткань была такой тонкой, что, казалось, она могла различить, как бьется под ней его сердце.

— Да, пора. А в данном случае я всего лишь имел в виду, что мы с тобой оба профессионалы, оба неравнодушны к искусным изделиям из стекла. — Алекс раскрыл дверцы шкафа. — Прошу тебя, не стесняйся.

Затаив дыхание, Лори взяла в руки широкую и неглубокую чашу из переливчатого стекла, в глубине которой теплился зелено-золотистый огонь.

— У тебя недурной вкус. — Алекс наблюдал, как Лори бережно водит пальцем по гладкой поверхности.

— Она такая красивая.

— Это самый старинный экспонат, которым я располагаю. Работа Барези, основавшего нашу фирму в 1643 году. Его тоже звали Алессандро. Он сделал ее для своей будущей жены — Лючии Виалли.

Лори поморщилась.

— Тогда, пожалуй, я лучше положу ее обратно.

После того, как она осторожно поставила чашу на место, Алекс продолжил: