Дело рыжего киллера
Шрифт:
Вслед за наставником он вошел в кабинет без опознавательных знаков.
— Присаживайся, — указал Палыч на стул напротив стола, за которым стояло пухлое начальническое кресло. — Давно не слышал о тебе. Где трудишься? Ушел из системы или все тянешь лямку?
— Как сказать, — Алексей полез во внутренний карман куртки и достал запечатанную в пластик карту-удостоверение начальника службы безопасности банка. Просмотрев эти документы, Расков неожиданно смягчился.
— Почти коллега, значит, — задумчиво закивал он головой и вновь внимательно глянул на Алексея, будто по инерции сличая фотографию с подлинником. — А ты все-таки по каким делам к Тишко? — Спросил, наконец, Леонид Павлович, но как-то слишком мрачно спросил.
— Да, собственно, мы с ним старые знакомые,
— Давно не виделись, значит, — еще более сумрачно проговорил Расков. — Вот что, парень…
Наставник вдруг выбрался из-за стола, встал и подошел к Алексею, по-отечески положив руку на плечо.
— Нет больше твоего Коляна, — выдавил из себя подполковник. — Опоздал ты, парень. — Расков подошел к сейфу и, отомкнув, вынул из него какую-то папку. Бросил на стол. — Даже нет слов…
Нертов вопросительно посмотрел на хозяина кабинета:
— Леонид Павлович?
— Убили нашего Николая. Зверски и подло…
Расков вынул из папки черно-белые снимки — судмедэкспертную съемку места какого-то происшествия. Кусты, прошлогодняя трава, труп…
— Смотри, смотри, что теперь с нашими товарищами делают, — хрипловато проговорил подполковник. — Кто после такого пойдет в органы служить? Совсем озверели бандиты!
И он быстрым движением вытянул снизу пачки снимок, на котором было лицо убитого. Алексей и сам отвел глаза…
— Кто, спрашивается, мог такое вытворить? У кого поднялась рука? Только звери. Уши отрезали — сколько работаю, а с таким у нас в Питере, вот ей-богу, никогда не сталкивался. Хотя, как ты понимаешь, многого навидался!
Алексей подавленно кивнул. Дело принимало некий новый оборот — знать бы только, кто запускал эту адскую машину, кто передвигал людей как пешек, жертвуя ими и сдавая одну за одной. Актер, его собственный отец, теперь сам Шварц-Тишко — все они по какому-то безумному замыслу должны были выбывать из этой, невесть кем затеянной, игры. Но кем именно? Вот этого-то Алексей и не мог сказать. И узнать было не у кого. Найди он сейчас же Марину, вряд ли бы и она сообщила ему нечто вразумительное. «Марина»! — Вдруг промелькнула мысль. А что, если это она, доведенная до отчаяния шантажем и угрозами Шварца…
Алексей отрывисто переспросил подполковника:
— Когда это произошло? Где?
— Труп обнаружили в Озерках. Сегодня утром, на кладбище. Служитель, обходивший дальние участки, вначале решил, что ему померещилось. В одной из оград лежало тело, — Расков тяжело вздохнул. — Прямо на могиле.
— Как он оказался в том районе? Как его убили? — Вырвалось у Алексея. То и дело всплывающие в последнее время Озерки должны уже были навести на многие размышления и сопоставления. Но, увы, никак не наводили.
— Сами бы хотели знать! — насупился Леонид Павлович. — Вчера Тишко не работал, был в отгуле, так что про вчерашний его день никто ничего не знает. Позавчера Николай был здесь, у нас сходка по личному составу проводилась. Куда и зачем он после пошел, никто, сколько не спрашивали всех наших, не в курсе. Он вообще такой парень был… Как тебе сказать, ты же, говоришь, и сам с ним служил…
— Ну, немного замкнутый, — подсказал Алексей.
Расков, подняв брови, кивнул:
— Да, немного своеобразный человек, но у нас такие часто попадаются. С кадрами-то сейчас известно какое дело. Любому рады, только бы армию отслужил да не пьяница был или дебошир. А Николай, немного мы о нем и знали, хотя он уже больше года в отделении проработал. Бывает такое, что человек — полное соответствие своей фамилии. Тишко он и есть Тишко. Точнее, был! Жаль парня-то, очень жаль. Хорошо еще, что хоть семьи за ним не осталось. Цинично так говорить, но чем бы мы сейчас могли помочь очередной вдове с детишками? Склоняли бы только нас все кому ни попадя. Жил он одиноко. Пришел — ушел. Совсем непьющий был, что несколько… м-мм… не на командный дух работало. Никогда, ни с кем — никакой откровенности. Короче,
про его личную жизнь мы ничего не ведаем. А по делам его последним — так, ничего особенного, обычная бытовуха, за которую только в дурном кинобоевике мстят таким беспощадным образом.— Да уж, эти уши… — только и промолвил Алексей.
— И убили-то ножом, в спину!
Для начальника службы безопасности последние слова были как бальзам на душу: значит, не из его, нертовского, пистолета. И значит Марина тут не при чем.
— …Колото-резаная рана. Клинок выдернули и потом, судя по всему, им и отрезали уши. Дай бог, что не с живого Николая — все легче, — вздохнул Леонид Павлович. — Убийство было совершено, скорее всего, не на кладбище: нет там ни следов борьбы, ни пятен крови, и нож тоже не обнаружен. Да и эксперты говорят, мол, тело перемещали после смерти. Странный способ скрывать преступление, я хочу заметить. В Озерках проще утопить — сколько там таких «подснежников» плавает!
Алексей пытался сосредоточиться, обдумывая, как бы подступить к той части разговора, на которую он никак пока не решался. Расков, будто угадав ход его мыслей, заглянул ему в лицо.
— Мы вот тут сидим, голову ломаем, — подполковник как бы опасливо и одновременно вопросительно покосился на Нертова. — Некоторые, Алексей Юрьевич, мысль подкидывают: не ритуальное ли это убийство? Ты, как я понимаю, неплохо знал Тишко раньше. Не замечал за ним чего такого?
— В смысле? — Переспросил, несколько растерявшись, Алексей.
— Предположим, мог он входить в какую-нибудь секту, а та потом с ним жестоко расправилась? Сколько таких случаев по городу! А Тишко, как ты и сам заметил, был человеком замкнутым — кто его знает, с кем он водился, какие у него были связи? Ничего не подскажешь? Нам ведь тоже придется вести расследование этого дела. Так сказать, в помощь Выборгской прокуратуре.
— Впрочем, — продолжая пристально смотреть на Алексея, вслух размышлял Расков, — я бы не стал так цепляться за эту версию. У ритуальных убийств, а мы с тобою с ними сталкивались, несколько иной почерк. Или это нечто новое, чего мы не знаем. Но в принципе тут прослеживается интересный факт. Уши-то где принято отрезать? Чтобы потом преподнести кому-то доказательства убийства?
— Спросите что-нибудь полегче…
— Хреново, видно, тебя в военной прокуратуре учили. А я тебе скажу — у азиатов. Стоит, конечно, посмотреть, кого он из них в последнее время разрабатывал. Это-то проще простого сделать! Правильно?..
Алексей понимал, что старый сыщик уже что-то заподозрил. Расков ведь и в самом деле мог подумать, что неспроста объявился здесь именно в этот день его бывший стажер, а потом и внештатный оперуполномоченный угрозыска Нертов. Должен он был прикинуть, что обладает парень некой важной информацией, но почему-то не решается сказать «А». Алексей же колебался: надо ли выходить сейчас на полную откровенность? Старое правило, вдолбленное когда-то ему этим же его собеседником, гласило, что вслед за «А» неизбежно придется говорить «Б».
— Леша, скажи, — прервал его молчание Леонид Павлович, — а не могут ли тянуться за Тишко какие-нибудь, как бы получше сказать, аналогичные обиды из армии?
Нертов задумался: говорить или нет? Имя Кримбаева уже промелькнуло в его голове, едва он услышал об отрезанных у трупа ушах. Месть за убитого сына — отчего бы и нет? Почему бы именно это не стало мотивом убийства бывшего прапорщика, когда-то хладнокровно застрелившего того солдата, Керимбаева? Трудно ли было Керимбаеву-старшему снарядить гонцов в Сибирь, в то армейское соединение, да выяснить, кто же был убийцей, а потом разыскать виновника гибели сына? Сообщать об этом подполковнику или нет? — В конце концов, закончил Алексей свои недолгие размышления, — установление истины нужно сейчас всем, и есть смысл рассказать кое о чем следствию, дабы не плутало оно в своих далеких от этой истины версиях. К тому же убийство милиционера — вещь сверхординарная, копать примутся во всех направлениях, не исключено, что поинтересуются и армейским прошлым Тишко, если не найдут никаких концов в его нынешней питерской жизни.