Демон Максвелла

8. Ситуация с Марией Магдалиной

– Нет, – сказала Софи Алмондс, едва я выложил на стол между нами письмо и фотографию черной сферы Блэка. Ей хватило одного взгляда, чтобы узнать почерк, затем она подняла ярко-голубые глаза и посмотрела на меня, спокойная, как лодка на ровной глади моря.

– Но что это такое? – спросил я, имея в виду объект на фото.

– Не знаю. Бильярдный шар? Зачем он тебе это прислал?

– С какой целью Эндрю Блэк вообще что-то делает?

Она не ответила.

– Может, потому что… Отец ведь умер, и ему теперь не к кому…

Софи скрестила руки на груди.

– Я не хочу это обсуждать.

Софи Алмондс работала в издательстве «Хэйс и Хит» литературным агентом. Она помогала клиентам – включая меня – искать заказы, заключать контракты и получать авансы за романы и любые другие произведения. Я брался за все, что мне предлагали, а предлагали, честно говоря, немного, но Софи Алмондс никогда не сдавалась. К сожалению, формально она все еще являлась литературным агентом Эндрю Блэка, из-за чего говорить с ней о его письме было весьма… проблематично.

Софи имела железное правило никогда не обсуждать клиентов с другим клиентами – особенно Эндрю Блэка, – а еще я как-то заметил, что от одного упоминания имени этого человека ее челюсть слегка напрягалась. Чуть больше шести лет назад Софи Алмондс заключила сделку десятилетия, а потом эта сделка провалилась из-за причуд Блэка (он бы сказал не причуд, а принципов). В общем, если бы я мог в тот день поговорить о письме Блэка с кем-нибудь еще, я бы так и сделал.

– Я волнуюсь за него. Вдруг у него проблемы? – продолжил я, поставив локти на стол. – Думаю, это… не то чтобы крик о помощи, но… Похоже, он старается меня заинтриговать, чтобы я ему ответил.

Я ждал, но Софи молчала.

– Я все размышлял, почему так мало информации. Почему не написал подробностей? Мы с ним столько лет не общались… Думаю, он хочет вынудить меня ответить. Вот это, – я указал рукой на фото и записку, – приманка. Очень хорошая приманка.

Я перевернул конверт, чтобы показать адрес на обратной стороне.

– Он даже оставил информацию о своем местоположении. Чтобы удостовериться, что я отвечу.

– А ты собираешься отвечать?

– Да. Ну, планирую.

Большие голубые глаза Софи ярко блестели, как твердое полированное стекло. Казалось, меня распарывают по стежку зараз.

– Но пока что ответа ты не дал, я правильно понимаю?

– Пока нет.

– Хорошо. – Ее взгляд переключился на Темзу, виднеющуюся из окна паба. – И не отвечай. Так будет лучше.

Ростом Софи Алмондс была где-то метр шестьдесят, ее темно-каштановые волосы, в которых проглядывало все больше седых волосинок, доходили до плеч, и она часто завязывала их простой черной лентой. Она была спокойной, внимательной женщиной с большими выразительными глазами и телосложением бегуньи на длинные дистанции. Софи напоминала мне маленькую, жилистую хищную птичку, что живет на выжженных вересковых пустошах и никогда не теряет бдительности, поскольку от этого зависит ее жизнь. Однажды мне пришла мысль – навеянная или тем, как она себя держит, или холодным, непоколебимым взглядом, или, может быть, ее маленькой черной записной книжкой, в которой, как мне казалось, содержатся многие секреты мира, – в общем, однажды мне пришла мысль, что птичка-Софи раньше была сфинксом, но потом ее победил некий великий герой, обрекая на двуногое существование. Ее явно не стоило недооценивать.

«Софи Алмондс за тридцать, – думал я, – и, скорее всего, у нее скандинавские корни». Но это только предположение, поскольку личную информацию она держала в тайне – как и дела клиентов. И как я уже говорил, давить на нее очень неразумно; делать это стоит только в крайних случаях.

– Я волнуюсь за него, – повторил я.

– Мой тебе совет, – отозвалась Софи через мгновение, медленно переплетя пальцы. – Положи фотографию и записку обратно в конверт, а затем отдай конверт мне.

– Зачем?

– Чтобы я отнесла его домой и сожгла.

Я посмотрел на нее.

– Как-то радикально.

– Да нет. Во-первых, я считаю, стоит уничтожить адрес Эндрю Блэка, а то вдруг его кто заполучит. Мы по-прежнему представляем его интересы, а значит, обязаны защищать его анонимность.

Я выгнул бровь.

Софи вздохнула.

– Ладно, послушай. Не стоит ему отвечать. Хочешь моего совета? Это он и есть. Другого не жди. Не отвечай ему.

– Хорошо.

– Отлично.

– Нет, я понял тебя, только вот…

– Только что?

– Я знаю, ты не испытываешь к нему теплых чувств.

Софи молчала.

– И я не виню тебя за это. Ты заключила с ним потрясающую сделку на серию книг, а он взял и…

Софи посмотрела на меня.

– Сделал то, что сделал, – закончил я.

Сквозь профессиональное самообладание прорвалась слабая улыбка, в которой не было ни капли теплоты.

– Серия книг, – тихо повторила она и издала то ли смущенный смешок, то ли горький вздох. Что бы это ни был за звук, меня он прорезал, как битое стекло.

Я выждал несколько мгновений.

Часы отсчитывали секунды, река неслась вдаль.

– Послушай. Я понимаю, что грузить тебя этим не стоит, но, как уже сказал, я боюсь, что у него проблемы.

– Нет у него проблем.

– Ты точно в этом уверена?

Софи не ответила.

– Вот видишь! Он никогда не попросит прямо, никогда не скажет, что у него на уме, как нормальные люди. И что-то срочное, какая-то острая проблема заставила его вот так… – Я придвинул записку к ней. – Я волнуюсь за него. Сильно волнуюсь.

– С чего бы?

– Что значит «с чего бы»?

– Том, ты же и сам его недолюбливаешь.

– Я… Нет, это не так…

– Именно так.

Я одарил Софи взглядом.

– Именно так, – продолжила она. – И это нормально. С какой стати он тебе должен нравиться? Том, почему тебя так заботит Эндрю и его чертова книга? Может, лучше об этом поразмышляешь, вместо того чтобы… – она махнула рукой на записку.

Я не отводил взгляда.

– Я волнуюсь за него, – повторил я. – А вот это, – я придвинул к записке фотографию, – чем бы эта штука ни была, меня она тоже беспокоит.

Софи уставилась на меня. Затем сложила руки на груди, пытаясь прочесть мое выражение, проникнуть в мысли.

– Это как-то связано с его бреднями? – наконец, произнесла она. – С его этой энтропией и концом света?

– Просто взгляни на снимок.

Софи не сразу, но перевела взгляд на лежавшее рядом фото и, казалось, впервые по-настоящему на него посмотрела. Она свела брови, и над ними появилось несколько аккуратных, маленьких морщинок. Подняв снимок, она долго рассматривала его, словно ювелир, оценивающий камень. Вертела его так и сяк, подносила к свету, осматривала оборотную сторону и наконец положила на стол и подтолкнула обратно к записке указательным пальцем – тук-тук-тук, – пока оба предмета не встали в одну линию, а после долго молча их разглядывала. В конце концов она заговорила тихим, ровным голосом, не поднимая глаз: