Демоны римских кварталов

Наконец он заметил, что его сознание проясняется, и он вновь обретает возможность видеть и понимать значение окружающих его предметов. Уже вечерело, и тонкая полоска облаков на закате окрасилась в пурпурный цвет, и небесную лазурь словно разбавили водой, отчего цвета померкли, потускнели, и зной уходящего дня затаился в гранитной толще камней и валунов.

Чувствуя чье-то присутствие рядом, Влад остановился и некоторое время смотрел на розовые отголоски ушедшего солнца, очерчивающие темный контур пустыни. Тишина была полной, исчерпывающей, и она заставляла вести себя соответственно, дышать чуть слышно, не делать резких движений, чтобы не шуршать одеждой.

Так Влад стоял долго, будто задал некий важный вопрос и терпеливо ждал ответа на него. Наконец он медленно обернулся, будто кто позвал его, хотя ничто не нарушило тишину. На камне, контрастно выделяясь на фоне неба, сидел человек, и хоть ноги его были согнуты в коленях, а плечи опущены, можно было догадаться о его высоком росте. Вид мужчины был печальный, а рассеянный взгляд устремлен в непробиваемую твердь камня, будто бы там покоилось угасшее ярило. Темные одежды волнами струились по сухощавой фигуре. Жилистые, оголенные до запястий руки были крепко сплетены. Густые темные волосы, завивающиеся на кончиках, опускались на плечи. Мужчина был неподвижен, как камень, на котором сидел, и лицо его было преисполнено тоской.

Предложенное Владу зрелище обладало разительным сходством с известной картиной Ивана Крамского, фотокопией которой Влад украсил кабинет истории в своей школе. Подкошенный новым испытанием на доверчивость и желание поверить, Влад медленно опустился на большой валун, вовремя оказавшийся под ним, и невольно принял ту же усталую позу. Мужчина, отвлеченный от своих грустных мыслей движением Влада, поднял голову, устало и безразлично посмотрел на него. Какое-то короткое мгновение их взгляды перетекали друг в друга. Влад почувствовал, что у него немеет затылок от напряжения. Он перестал дышать, перестал чувствовать свое тело. Его взгляд, словно фотоаппарат, фиксировал каждую черточку красивого лица: и высокий лоб, открытый прямым срединным пробором, и ровные черные брови, и тонкий, несколько удлиненный нос, и скорбный излом губ, чуть прикрытых сливающимися к подбородку усами. А глаза! Какие у него были глаза! Блестящие, наполненные до предела слезами, с бездонным океаном чувств и тяжких мыслей. Владу показалось, что мужчина едва заметно кивнул, словно хотел сказать: «Благодарю за сочувствие. Но тебе никогда не понять меня».

Влад невольно начал сползать с камня; его свинцовые колени неудержимо тянулись к земле, к тому высочайшему уровню допустимого, на котором пребывали босые ноги сидящего напротив человека. И Влад бы непременно приник к земле и коленями, и ладонями, и лбом, если бы его внимание вдруг не привлекли тихие шаги за спиной.

Человек вздрогнул, вскинул голову, подал плечи вперед. Его брови сломались, изогнулись, взгляд освежила искра надежды. К нему шла молодая женщина, и ее мягкие одежды бесшумно оглаживали камни. Капюшон прикрывал ее затылок и шею, из-под складок ткани выглядывали тонкие ухоженные руки. Влад зажмурился и покрутил головой. Женщина не вписывалась в картину Крамского. Какая женщина? Зачем она здесь? Кто разрешил?

Он даже почувствовал желание кинуться ей наперерез, остановить ее, развернуть и отправить в обратный путь со словами: «Сюда нельзя! Ты не представляешь, Кто это, Сидящий на камне посреди пустыни! Ты не можешь изменить то, что принято и возведено до степени канона, отработано сознанием целых поколений, вложено в сердца и души миллиардов людей. Ты мусор, инородное тело, маленькое раздражающее недоразумение!»

– Ну ладно, – произнесла женщина, приближаясь к человеку. – Я тебя прощаю. Но в последний раз…

Она опустила руку ему на голову. Мужчина схватил ее ладонь, прижал к своим губам. Слезы выплеснулись на бледные тонкие пальцы.

– Я даже думать о ней не могу, – всхлипнув, произнес мужчина. – Ума не приложу, как я мог соблазниться! Да она страшна, как дочь сатаны! И все время глупо хохочет! И пахнет от нее скверно, как от сучки, ночующей в овчарне…

– Вот ты как запел, – усмехнулась женщина.

– Прости, прости…

– Пойдем уже. Надо детей укладывать…

– Да, да… Конечно…

Он проворно поднялся на ноги, взял женщину за руку и, раз за разом вздыхая, побрел с ней куда-то, где в сгущающихся сумерках вспыхивали желтые мерцающие огни. Мимоходом оглянувшись, мужчина посмотрел на Влада и лукаво подмигнул ему: вот так, браток, приходится нести чушь во благо сохранения семьи.

Влад еще долго сидел в полном одиночестве, глядя на холодеющий закат. «Здесь каждый второй сгодится на эту роль… Мессия – коллективный образ… С кого его вылепило человечество? С тех, кто не при деле, кто выпадает из повседневной жизни, бродяжничает, у кого ничего нет за душой…»

Он испугался своих мыслей, вскочил и кинулся туда, где дрожали тусклые огоньки. Вскоре под его ногами зашуршали камни, тропа пошла под уклон. Влад остановился, чтобы сориентироваться в сгущающихся сумерках, и тут кто-то крепко схватил его за руку, толкнул на теплый ребристый валун.

– Тсс! Только не ори!

Чернобородый мужчина вплотную прижался к нему, готовый пресечь всякую попытку Влада на сопротивление. От него пахло крепким потом и костром. Серая, достающая почти до колен рубаха с бахромой по цвету сливалась с камнем, и незнакомец, замирая, становился почти невидимым. Только красная шапочка, похожая на усеченный колпак, выдавала его.

– Ты откуда? – прошептал незнакомец, оглядывая Влада, но не дождался ответа, кивнул, давая понять, что ему и так все ясно, и повел за собой. Он мелкими проворными шажками поднимался по крутой осыпи вверх, где притаились, уподобляясь придорожным валунам, безмолвные человеческие фигуры.

– Скрываешься? – спросил незнакомец, впрочем, вряд ли интересуясь ответом. Могло показаться, что этот человек, вынырнувший из темноты и говорящий шепотом, все знал про Влада. – А если мы все уподобимся трусливым шакалам? Если забудем Бога, завет, предков?.. Да не дрожи ты, ничего с твоей шкурой не сделается. Там всего-то с десяток солдат наберется. К тому же скоро станет темно… Иди за мной, тут есть тропа…

Влад покорно следовал за незнакомцем, глядя, как маячит его красный колпак.

– У тебя нож есть? – тихо спрашивал незнакомец, оборачиваясь после каждого вопроса. – Как, вообще ничего? Ну ладно, я дам тебе меч. У него хоть и сломан наконечник, но рубить будет за милую душу… Хоть изредка вспоминай, что ты иудей, а значит, для тебя нет ничего, кроме Закона… Тихо!

Незнакомец остановился и крепко стиснул плечо Влада. Некоторое время они стояли неподвижно, подобно рассыпанным повсюду валунам.

– Показалось, – пробормотал незнакомец и продолжил движение. – Среди них два негодяя, которые поступили к римлянам на службу. Их надо убить в первую очередь. В назидание тем, кто предает веру… – И, от боевого возбуждения теряя контроль, едва ли не выкрикнул: – Да будут они все сожраны божьим огнем, и все их деяния отмщены до седьмого колена!

С гребня холма, на который они поднимались, донесся едва различимый свист. Незнакомец, распрямив плечи, помахал кому-то рукой.

– Это мои люди, – объяснил он Владу, обнимая его одной рукой. – И ты тоже знай, что Господь наконец вознес народ Израиля над нечестивыми народами, и на нашу землю явился Мессия, и очень скоро все пойдут за ним…