Демоны внутри. Тёмный трон

Через мгновение он выпустил её в воду, но не сдвинулся с места.

— Вы её оживили! — я не могла поверить своим глазам. Это ли не чудо: вернуть к жизни того, кто оказался потерян для этого мира?

— Это все бессмысленно, — он поджал свои тонкие губы, а в его глазах читалась непонятная мне грусть.

— Почему? Это очень благородно, — я настаивала на своём.

Тот лишь покачал головой и наконец-то последовал к берегу. Стоило ему выйти из воды, он сбросил мокрую мантию и сандалии, оставаясь в одних уже знакомых мне белых бриджах и белой рубашке, которые теперь липли к его телу.

— Вы не простудитесь?

Люцифер молчал, лишь смотрел в центр озера. Мне казалось, что он сейчас расплачется, но я никак не могла понять, почему.

И тут с криком с неба в воду рухнула какая-то птица, а потом взмыла вверх, унося с собой в когтях что-то серебряное, бьющееся в предсмертной агонии.

— Видела? — Люцифер посмотрел на меня сверху вниз.

— Это же не она? — я зажала рот рукой. Мне отчаянно не хотелось верить в это. Только что заполучив жизнь назад, она через несколько минут вновь лишилась её.

— Люди и животные — разные настолько, насколько это возможно. Животные не обладают частичкой Отца, они лишь энергия в физической оболочке с задатками характера, что плодится и со временем истончается, находя перерождение в следующих особях. Поэтому, если воскрешать животных, то они очень скоро снова гибнут. Отобрав их жизнь раз, судьба отберёт её снова и очень скоро.

Люцифер перевёл взгляд на меня. Я молча смотрела на птицу, которая отлетела на такое расстояние, что отсюда казалась чёрной точкой в небе.

— Люди — другие. Они часть Отца, пусть малая. И после смерти остаётся разум, который несёт в себе воспоминания и опыт. Отец отделил нас, ангелов, от себя. Отделил людей. Воскрешая людей, мы изымаем сознание оттуда, куда оно помещено после смерти тела, и воссоздаём тело. И всё равно: либо тело уже мертво, или же оно чужое и опять-таки умирает. Есть вещи, которые неподвластны нам, какими бы мы знаниями не обладали. Тебе обещали воскресить твоего отца, но ты не задумывалась, почему до этого Велиал не воскресил мать Зухара?

— Её душу уничтожил Орфаниэль, потому что ей был уготован Ад. Она могла сбежать из города вместе с Робертом, но вместо этого ждала непонятно чего и, в итоге, погибла из-за своей любви к тому, кому на неё было плевать. Моего же отца убил Марбас, — выпалила я. — Разорвав на части! Без объявления войны, без предупреждения! Разве это справедливо? Я не верю, что вы воспринимаете свою смерть так же легко, как смерть людей. Я уже смирилась с мыслью, что он не вернётся, как бы я этого не хотела, но его убийца всё ещё жив и вполне комфортно живёт при вашем Дворе.

— Любая смерть — это смерть. Неважно, от чего она наступила: от несчастного случая, или тебя убили, или ты умер сам. Яэль была предана Орфаниэлю и прекрасно отдавала отчёт на тему того, что с ней станет — это был её выбор. Выбор твоего отца — быть охотником. Как только он встал на этот путь, всё было решено судьбой. Как бы это забавно не звучало, — Люцифер неожиданно рассмеялся. Совершенно беззлобно.

— Что смешного? — я сжала руки в кулаки, стараясь побороть желание толкнуть его.

Люцифер же просто сел на траву и продолжал смеяться. Мне хотелось развернуться и уйти, но я понимала, что могу получить заклятием меж лопаток за подобную дерзость. Повелитель Геенны слишком переменчив в настроении.

— Люди считают, что могут убить падшего или ангела. Разве это не смешно? — Люцифер посмотрел на меня, расплывшись в улыбке. — Это даже не глупость, я не знаю как это назвать. Сама подумай, насколько разумно.

Я отвела взгляд. Не хватало ещё, чтобы он увидел мою злость. Люцифер закладывал основы нашей природы в глину, из которой был создан Адам. Ему ли не знать мою реакцию сейчас на все, что было сказано. Но лучше все же не демонстрировать агрессию настолько открыто.

Тёплая и мягкая трава щекотала ноги и руки. Над головой в облаках летали птицы, вылавливающие насекомых. Рядом стрекотал кузнечик. Камыш шуршал сухими листьями. Воздух был чистым, наполненным тяжёлым запахом цветов.

Люцифер неожиданно лёг на спину и, сунув в рот соломинку, закинул ногу за ногу, отчего казался вызывающе расслабленным при нынешней теме нашей беседы.

— На деле тот же Зухар такой же несчастный, как и твой отец. Он просто тоже выбрал свой путь таким тяжёлым. Если бы он присоединился к ангелам, то страдал бы от нападок падших. Все мы имеем право на простой путь и путь сложный, но выбор каждый делает сам, — его зрачки сузились до тоненьких щёлок, почти как у кота. — Почему ты всё время называешь его выдуманным человеческим именем?

Я вздрогнула:

— Мне так привычнее, — ответила я как можно короче.

— В плане? — Люцифер привстал на локтях, чтобы снова увидеть моё выражение лица.

— Асмодей — это кличка, которую придумали вы, ваше светлейшество. А Зухаром я не называю его потому, что ему неприятно его прошлое. Нужно быть слепым, чтобы не видеть его реакции на своё настоящее имя, — я замолчала, но после продолжила. — Роберт — вариант устраивающий нас обоих.

— Ты быстро простила ему его ложь, не зная до конца, что произошло тогда, — задумчиво протянул Люцифер. — А он всё ещё живёт со своим прошлым. Вы стоите друг друга, я был прав.

— Мне всё равно, что тогда произошло! Роберт до сих пор сжирает себя за это! — попыталась вступиться за библиотекаря я, но падший лишь фыркнул. — А то, что он не любит своё настоящее имя, это более чем понятно: после всего, через что он прошёл! Я бы тоже с радостью поменяла своё, лишь бы ни чем не быть связанной со своим «прекрасным» родом.

— Иногда, чтобы отделиться от своего прошлого, нужно что-то изменить в себе, но нельзя вечно упиваться своей болью и обидами — однажды вместо твоего разума останется лишь пустота, потому что ты просто выгоришь изнутри, как свечка. Это очень тонкая грань — остаться собой в своих глазах и перестать отличаться от остальных. Люди, конечно, всегда хвалят индивидуальность, но это такие же сказки, как вечная любовь и абсолютное всепрощение. На деле мало кому по душе, когда в косяке появляется отличный от них. Таких сжирают, если не косяк, то кто-то со стороны.

Он замолчал, я тоже. Перед нами на берег вылезла какая-то водоплавающая птица, похожая на утку, с выводком. Единственное, что меня смущало, так это то, что среди её коричневых перьев на голове изредка торчали крошечные отростки, похожие на рога.

Завидев нас, птицы вначале напряглись, но, видимо, поняв, что угрозы мы не несём, уселись греться у самого края воды, нахохлившись и раскинув крылья.

— Он тебе нравится? — Люцифер неожиданно прервал молчание.

— Кто? — не поняла я и уставилась на повелителя Геенны, боясь услышать его последующие слова.