Демоны внутри. Тёмный трон

Моему взору открылась, как я вначале решила, комната, которая на деле была зимним садом: огромный стеклянный купол над площадкой, по краям которой росли всевозможные деревья и цветы, порхали птицы и изящные насекомые, похожие на бабочек. Посреди мраморной площадки, которая располагалась ровно в центре помещения, росло огромное дерево, крона которого накрывала половину сада, чуть дальше от него кучей были свалены подушки всевозможных цветов и размеров. Люцифер стоял ко мне спиной, в своей наиболее адекватной форме, судя по всему кормил птиц, потому что они то и дело слетались к нему со всех веток.

— Ваше светлейшество, — я постаралась сказать это с как можно большим уважением в голосе.

— А, Нозоми, — Люцифер обернулся и сделал вид, что не ожидал меня здесь увидеть. — Какими судьбами? Гости здесь большая редкость.

— Простите за мою дерзость, я пришла поговорить насчёт тех ангелов, которых судили сегодня утром, — сама удивилась своей речи. Видимо, и правда нахождение в высших кругах власти Геенны всё же научило меня каким-никаким манерам.

Падший на мгновение переменился в лице, однако мне померещилось, что воздух вокруг меня начал нагреваться. Птицы разом разлетелись в разные стороны.

— Приговор уже вынесен, если ты хочешь что-то изменить, то боюсь, уже поздно, особенно для тех двух шпионов, — наконец промолвил он, наблюдая за моей реакцией.

— Я знаю, ваше светлейшество. Я пришла просить о другом.

— Просить? — Люцифер наконец полностью развернулся ко мне и теперь буквально уничтожал взглядом. В своей адекватной форме, злым, он выглядел еще смертоноснее.

— Насчёт тех, кого не казнили, — я почувствовала, как начинаю задыхаться. Интересно, это из-за моего животного страха, что я испытываю, стоя перед этим существом, или это он меня медленно убивает?

Падший смягчился в лице и неожиданно развёл руки, то ли собираясь обнять, то ли сломать мне позвоночник, впрочем, одно другому не мешает.

— Даже так?

— Я хочу просить вас передать их под моё руководство. Раз уж я теперь ответственна за земли маркиза Набериуса, то мне понадобится помощь. Эти двое, как мне кажется, вполне бы подошли, — протараторила я, стараясь при этом не зажмуриться и не втянуть голову в плечи.

Люцифер с секунду смотрел на меня, не выражая никаких эмоций, но потом всё же изобразил подобие улыбки.

— Идея, возможно, неплохая. Но есть несколько моментов, которые не позволят воплотить её в жизнь.

— Я готова нести ответственность за их проступки, если такие будут иметь место, — я хваталась за его слова одобрения, как за спасательную соломинку. — Они не побеспокоят королевский дворец.

Люцифер, видимо поняв, что я чего-то не знаю об исполнении приговоров и системе наказания в Геенне, отрицательно покачал головой и поднял руку, призывая замолчать и выслушать его. Действительно, в этой теме я не смыслила ничего.

— Милое дитя, мы не можем позволить себе разгуливающих по Геенне предателей. Они пали не с нами, что движет сейчас их умами — мы не знаем, поэтому они представляют для нас угрозу, пусть даже сотню раз поклялись они в верности нам. Если рассуждать с точки зрения человечности, мы никого не щадим.

Всё внутри меня оборвалось.

— Т-то есть? — заикаясь спросила я.

— Их личности подлежат чистке. Мы уничтожаем их воспоминания и получаем сущности, чистые, как лист бумаги. Они растут среди нас заново и становятся частью нашего народа, — Люцифер поманил меня к себе и указал на разбросанные на полу подушки, предлагая присесть. Я подошла, но осталась стоять. Падший уговаривать меня не стал, но сам с лёгкостью, свойственной его детской личности, плюхнулся на мягкие перины. — Ты наверняка видела детей за время своего путешествия по Геенне. Это изгнанные ангелы или же те из нас, кто по какой-то причине больше не мог жить с бременем воспоминаний.

— Это ужасно, — я чувствовала себя подавленной. — Неужели ничего нельзя сделать, чтобы избежать этого?

Падший смотрел на меня снизу вверх, не спеша ответить на мой вопрос, но потом всё же заговорил. Медленно, но не пытаясь как-то приободрить меня своей речью.

— Нозоми, дитя, скажи мне честно, как будет чувствовать себя человек, который всю жизнь жил по одним законам, а потом попал в совершенно чуждый ему мир, где всё иначе и часто то, что он считал неправильным — в почёте, а то, что боготворили в его обществе, где он рос — практически вне закона? Он будет чувствовать себя чужим, он будет страдать, будет пытаться или приспособиться, или пытаться оставаться самим собой. Примерно этим занимаешься ты, но ты живёшь всего ничего, считай, вчера родилась, а ангелы появились задолго до создания первого человека. Это больше сотен тысяч лет назад. Это так много, что ты не сможешь этого осознать. Из века в век они жили, подчиняясь одним законам, из тысячелетия в тысячелетие, а теперь они попали в совершенно иной мир, тут другие законы и другое руководство. Много ли людей, которые в твоём мире считаются отрицательными личностями, благодаря усилиям общества, стали полноценной его ячейкой? Много ли из них стало на путь, что вы считаете истинным? Мы не хотим ломать собратьев, от которых Эдем отказался лишь за то, что их мнение разошлось с мнением руководства, поэтому мы видим лишь один выход из ситуации — уничтожение воспоминаний. Чтобы они не мучились от нерешительности, не мучились от угрызений совести и не думали, что они приняли когда-то неверное решение. Это всё, что мы можем им дать. Это покой, это забвение. Это гарантия того, что нас не предадут сразу же, как Эдем передумает и призовёт всех изгнанных после Восстания обратно, что мы не получим удар в спину от тех, кому доверились.

— Многие люди страдают от одержимости. Никто из вас не против заставить человека идти убивать других людей! Скольким «убийцам» вы подобным способом сломали психику, заставляя перерезать глотки родным и близким?

— Во время одержимости мы лишь лакмусовая бумажка, которая явит миру истинное лицо человека. Вы все ищете вокруг себя витающих демонов, которые, якобы нашептывают вам неугодные идеи, пытаетесь найти с их помощью объяснение своим поступкам, глупостям и хоть как-то оправдать себя, если не перед Богом, то хотя бы перед самим собой. И почему-то забываете, что самые страшные демоны — это те, что внутри вас, это вы сами, — Люцифер откинулся на подушки, видимо ожидая, что я всё же найду, что ему ответить. — У ангелов, как и у вас, людей, нет своих «демонов». Мы все сами себе «демоны». Мы и только мы несём ответственность за свои мысли и поступки.

Я от бессилия села прямо на мраморный пол. Мне хотелось плакать. Мир вокруг меня становился всё ужаснее и ужаснее. Завернутый в цветастую радостную обертку, словно конфета, внутри он оказался горьким от пропитавшей его лжи и боли.

— Почему они мне этого не сказали? — прошептала я. — Они оба знали, что я не согласна с приговором, но не попытались хоть как-то меня остановить. Почему я услышала это от вас, а не от Велиала или Асмодея?

Люцифер свесился с подушек и наклонился к самому моему лицу, коснувшись кончиками пальцев моей щеки.

— Девочка, они тебя берегут. А ты всё надумываешь себе проблемы.

— Я не маленький ребенок, я могу понять и принять подобный исход! — я отшатнулась от падшего ангела, а он лишь снова мило улыбнулся, излучая тепло. Мне даже начало казаться, что передо мной вовсе не падший, а всё тот же, светоносный ангел, который некогда заменял Богу сына. — Можно было сказать мне всё немного раньше, когда они были рядом. Они рассчитывали, что я просто оставлю попытки и смирюсь с тем, что меня не устраивает?

— Оберегают от жестокой реальности и плохих новостей не только детей. Ты всё ищешь подвох не там, где нужно.

— А что тогда нянчатся, как с ребенком? — выпалила я, сама не замечая, как начинаю краснеть.

— Ну, возможно дело в разнице в возрасте, — Люцифер перевернулся на спину и продолжал разглядывать меня, свесив голову с подушек. — Тут я не спорю. Всё таки опыт лет и все дела, но всё же кое-что ты упускаешь. Как минимум один из них тебя любит, — его губы растянулись в плутоватой улыбке. — Я вообще-то против всяких отношений, выходящих за рамки дозволенности, но я надеюсь, что у вас обоих от счастья не помутится рассудок, и вы не пополните чёрные списки сложивших головы за семейные ценности в понятии людей: дети там, внуки. Я надеюсь, да.