День Астарты
Шрифт:
Аэроглиссер-миска, набрав скорость, уверенно проскочил мелководный южный гейт Факахина и, кажется, растворился в мерцающих на волнах рыжих бликах заходящего солнца. Лейтенант Майо Теллем опустил бинокль и стукнул себя кулаком по колену.
— Hei foa! Вот объясните мне: как такая классная девчонка может быть «ваго»?
— С какой целью ты этим интересуешься? — спросил Рон, закуривая сигарету.
— Joder! Неужели это непонятно? Она умная, смелая, сильная, красивая. Вы же сами видели! Если бы не эти дурацкие социально-негативные идеи, она бы могла жить по-настоящему интересной, насыщенной жизнью, сделать столько всего…
—
— Откуда ты знаешь? — удивился он.
Младший инструктор Батчер улыбнулась и фыркнула:
— Просто.
— Вы все такие умные, — слегка обиженно проворчал преторианец, — Может, объясните, почему она предпочитает вернуться в кривую бамбуковую хижину с водяной бочкой вместо ванной, и к проа из палочек с парусом из тряпки со свалки? Нам было здорово вместе — и ей, и мне. Я бы понял, если бы у нее здесь был кто-нибудь постоянный. Это другое дело. Но у нее никого нет, это понятно, и она сама это сказала. Что за фигня!?
— 20 фунтов против хвоста селедки, — сказал Рон, — что она, в ответ, пригласила тебя приезжать сюда, в ее хижину, когда и если ты захочешь продолжить знакомство.
— De puta madre! Откуда вы все знаете, а?
— Это очень старая история, бро, — ответил экс-коммандос, щелчком пальца стряхивая пепел себе под ноги, — Две с лишним тысячи лет назад на Море Медитерриа, в старой бочке жил один хиппи. Он кушал, что найдет, а одевался со свалки. Однажды к нему подкатил социализированный гражданин и предложил: «Бро, научись устраиваться в обществе, и тебе не придется жить в бочке». А хиппи ответил: «Бро, научись жить в бочке, и тебе не придется устраиваться в обществе».
— Ты намекаешь, что Нен-ю права, что забила на все и на всех, и живет вот так?
— Конечно, права. Это ее жизнь. Она живет так, и никому не мешает жить по-другому.
Преторианец снова стукнул себя кулаком по колену.
— Joder! По праву все верно. Это Хартия. Но по жизни… Знаешь, как обидно?
— Ей тоже обидно, — сказала Пума.
— Откуда ты знаешь?
— Я женщина и она женщина. Я вижу.
— Понятно… — Майо задумчиво посмотрел в сторону южного гейта, — …И как же мне теперь поступать в этой идиотской ситуации, когда всем обидно?
— Не знаю, — Пума покачала головой, — Но, если ты приедешь сюда и заглянешь в ее хижину, то она, я думаю, приедет на Ист-Самоа и заглянет в fare твоей punalua.
— Признание чужого выбора, — добавил Рон, — С этого начинается любое соглашение.
— Знаю, — буркнул Майо, — проходил в школе. Fuck! До чего дурное место этот «Угол Рароиа». Поручение не выполнил, зато попал в непонятное. Влип, короче.
Рон улыбнулся и поднял палец к небу, раскрашенному лучами заката.
— Мы забыли тебя порадовать. Поручение ты выполнил.
— Эй, алло, ты не забыл, в чем состояло мое поручение?
— Выпадением памяти не страдаю, — ответил экс-коммандос, — Тебе было поручено разыскать Жерара Лаполо с целью предложить ему от лица Верховного суда пост временного директора INDEMI.
— Ага, — преторианец кивнул, — А я даже не нашел его, не говоря уже про остальное.
— Какая разница, нашел ты его или нет, если цель достигнута?
— Рон, не морочь мне голову, ладно?
— Я не морочу тебе голову. Ты просто еще не в курсе новостей. Сегодня днем Жерар Лаполо явился в офис Верховного суда в Лантоне и принял предложенный пост.
Лейтенант Майо Теллем озадаченно покрутил головой.
— Я не врубаюсь. А откуда вы это знаете?
— На Тепото, — вмешалась Пума, — нас пригласил на чашку чая директор каторжной тюрьмы. Хороший парень. И там был включен TV. Это новость дня, да!
— О, Мауи и Пеле, держащие мир!.. Почему вы мне сразу не позвонили!?
—
Знаешь, мы подумали: ты занят, ты make-love с Нен-ю. Зачем мешать?— Но я обязан немедленно после выполнения задачи явиться в Центральный Штаб Преторианской Гвардии в Лантоне! Немедленно, понимаешь?
— Понимаю. Поэтому сегодня мы рано ляжем спать, а завтра утром полетим в Лантон. Правильно, Тигра?
— Ага, — подтвердил Рон, — Прикинь, Майо, рабочий день в штабе — до 18:00, и раньше завтрашнего утра ты там по-любому не нужен. Дежурный офицер, поставит галочку о твоей явке, и все. Если это произойдет утром, то ничего не изменится. Так что, давай лучше выспимся по-человечески. Это повысит нашу боеспособность и все такое.
63
Дата/Время: 15.03.24 года Хартии
Место. Тимор — Роти
Остров Тимор, как и положено крокодилу (даже и окаменевшему) имеет хвост. Этот хвост, тянущийся на 50 миль к юго-западу, отделен от туловища узким проливом, и считается самостоятельным объектом — островом Роти. Вокруг дальнего от Тимора кончика хвоста, на манер плюмажа, разбросано несколько мелких островков, очень популярных у австралийских дайверов и серферов. Австралийские туристы являлись основой товарно-денежной экономики. Прочая экономика состояла из натурального хозяйства и обмена. Местные войны почти не коснулись Роти. Сто тысяч обитателей крокодильего хвоста жили более-менее спокойно, хотя так же бедно, как на Тиморе.
Португальская христианизация во времена Империи, и индонезийская исламизация в период правления Сукарно, прошли как-то незаметно. Ротианцы с ленивым интересом слушали рассказы про Иегову и Иисуса, или про Аллаха и Магомета, но значительно больше занимались чисто практическими вопросами — вроде урожая батата и маиса.
Тем временем, из огромного порта Уджунгпанданг на Сулавеси (откуда до Тимора и Роти, примерно 500 миль хода — сутки на любом корыте), группами по двести — триста человек прибывали мюриды нелегального радикально-исламского альянса «Тахрир». Несмотря на заявления о противодействии терроризму, ни полиция, ни, тем более, судовладельцы не проверяли багаж у этих организованных групп пассажиров (веря на слово, что там — агротехнический и строительный инвентарь). У пассажиров на лбу не было написано, что они радикалы-боевики, а на странности их поведения и на сигналы обеспокоенных граждан можно было, при желании, закрывать глаза и уши.
В конце февраля — начале марта, на Тиморских территориях появилось около 10 тысяч вооруженных людей, горевших желанием навести здесь исламский порядок. Ходили слухи о новой войне с Восточным Тимором, которая начнется со дня на день, но пока радикалы наводили свой порядок в индонезийском секторе: на западном Тиморе и на Роти. Немногочисленный полицейский корпус все более впадал в апатию, и никак не реагировал на заявления граждан, силой принуждаемых к шариатскому поведению.
Западный Тимор стремительно превращался в военный лагерь, а островок Роти стал полигоном для отработки методов приведения жителей к состоянию правоверности. Ротианкам пришлось срочно привыкать заматываться с головой в платки-хиджабы, а ротианам — падать на колени лицом к востоку и молиться при повторяющемся 5 раз в сутки заунывном вопле муэдзина. Вопль раздавался из мощного динамика, на балконе здания мэрии единственного на этом острове городка Баа (расположенного в середине северного берега Роти). В мелких деревнях новый порядок не так ощущался: воинам ислама было некогда туда ездить, и авто-транспорта, реквизированного у жителей для нужд защиты ислама, едва хватало, чтобы рассылать патрули по острову и подвозить продовольствие двумстам бойцам и гражданской обслуге, расквартированным в Баа.