День бумеранга

– Я, как могу, стараюсь загладить вину, – сказал Ранди.

– Почему ты не поведаешь нам, что ты от них получил в обмен на это ублюдство?

Ранди бросил сначала на Терри, потом на Касс взгляд, означавший: Не при детях.

– Уж не хочет ли он, – спросил Терри у Касс, – чтобы я убрался из своего собственного кабинета?

– Ранди, – промолвила Касс. – Ну как мне с тобой быть? Кинуть тебе в глотку кусок динамита? Давай колись.

– Только, пожалуйста, язык за зубами. Они думают заменить Лейни другим человеком. И когда надумают, я стану вице-президентом.

Касс и Терри уставились на него.

– На них очень сильное впечатление произвело то, как я представил законопроект о «восхождении».

Никакой реакции со стороны Касс и Терри.

– Он сказал, что я напоминаю ему Джона Кеннеди.

Тут Касс и Терри отреагировали. Они разразились хохотом.

– Ты, что ли… э… – произнесла Касс, стараясь унять смех, – получил от них письменное обязательство?

– Ну конечно, нет. Это очень большой секрет. И я рассчитываю, что вы будете его хранить. Прошу вас, не подведите меня.

– Можешь не сомневаться. Итак, вот и подтверждение тому, что ты продался по бросовой цене.

– По бросовой? Мне предложили пост вице-президента! Послушать тебя, это то же самое, что приз в десять долларов на сельской выставке за то, что вырастил самый большой огурец.

– Скорее за то, что сел в самую большую лужу. После твоей щедрой раздачи поблажек бумерам особого смысла в «восхождении» уже, конечно, не осталось. Но теперь ради места в какой-то идиотской комиссии ты готов выкинуть в помойку даже последние крохи.

Ранди нахмурился.

– И выключай давай по-быстрому свой «маленько потусторонний» взгляд. Ты похож на пуделя, который хочет показать, что он ротвейлер.

Несколько секунд у Ранди был такой вид, словно он сейчас отстегнет свой протез и начнет крушить им мебель. Но потом давление в нем упало. Мышцы расслабились. Вдруг он стал похож на школьника, который исчерпал запас оправданий. Касс чуть ли не утешить его захотелось.

– М-да, пожалуй, дрянь какая-то вышла, – проговорил Ранди, кусая ноготь.

– То-то же, – сказала Касс. – Видишь? Говорить правду – это как ездить на велосипеде. Пусть даже ты очень давно не практиковался, навык возвращается.

– Видимо, мне трудно рассчитывать, что вы вдвоем поможете мне разгрести эту дрянь?

Касс и Терри переглянулись.

– На чисто профессиональной основе, конечно.

– На какой еще, интересно, – фыркнул Терри.

– Я не смогу это сделать без вас, – сказал Ранди.

– А как же эта твоя сборная команда сенатских ниндзя?

– Они мне не нравятся. Я им не доверяю. Я даже их боюсь.

– Я работаю под началом у Терри, – сказала Касс. – Пусть он решает.

– В таком случае, – сказал Ранди, – я погиб.

– Вы способны следовать указаниям? – спросил Терри.

– В пределах разумного, – ответил Ранди, вновь обретая аристократический тон.

Не Терри, а Касс дала ему первое указание: позвонить Бакки Трамблу и заявить, что Гидеон Пейн может войти в президентскую комиссию только при условии, что в нее войдет и Кассандра Девайн. Поначалу Бакки воспротивился, но Ранди, над которым стояла Касс, уведомил главного советника президента, что выбора в этом вопросе у него нет.

Мелодией вызова в мобильном телефоне Гидеона Пейна служило церковно-колокольное «аллилуйя». Весь день поэтому у него прошел как пасхальное воскресенье.

Иные из звонящих – в частности, крупные спонсоры SPERM – были изумлены тем, что он согласился войти в комиссию, созданную для изучения возможности легализовать массовое самоубийство. Гидеон терпеливо объяснял, что, заседая в комиссии, он сможет оказать воздействие (решающее, подчеркивал он) на результат. Условий своей сделки с президентом он в точности не раскрывал, но прозрачно намекал, что вскоре они услышат заявление Белого дома о поддержке давнего плана SPERM поставить в центре Вашингтона мемориал сорока трем миллионам нерожденных. К тому же, добавлял он с застенчивым смешком, у «восхождения» благодаря его присутствию в комиссии теперь будет не больше шансов стать политикой страны, чем у комка снега – определять политику геенны огненной.

Наслаждаться назначением Гидеону пришлось недолго. На следующий день позвонил присмиревший Бакки Трамбл и сказал, что э, гм, судя по всему, Кассандра Девайн тоже войдет в комиссию.

– Это чудовищно! – взорвался Гидеон. – Она архитектор этой дьявольской схемы! Все равно что включить Адольфа Гитлера в руководство Бнай Брит! [77]

Бакки уклончиво ответил разгневанному пастору, что, при всем желании, не мог преградить ужасной женщине путь в комиссию. Утешительным тоном он добавил, что они с президентом испытывают полную уверенность в способности Гидеона «определяющим образом» воздействовать на итоги работы комиссии.

77

Бнай Брит – еврейская общественная организация, имеющая отделения во многих странах.

– Президент рассчитывает на вас, – сказал Бакки. – Вы наш человек в комиссии.

– А как насчет мемориала? – угрюмо поинтересовался Гидеон.

– Гидеон. Если президента не выберут на второй срок, никакого мемориала не будет. Если Джепперсон и эта жуткая особа возьмут верх… Я содрогаюсь при этой мысли.

– И все-таки мне нужно официальное заявление президента о поддержке.

– Над его текстом идет работа прямо в эту минуту.

В ближайшую пятницу вечером, когда СМИ могли бы прозевать даже заявление о превентивном ядерном ударе со стороны США. Белый дом выпустил заявление о том, что у него «нет принципиальных возражений» против «мемориала, прославляющего жизнь, в подходящем месте столицы».

Гидеон позвонил в Белый дом и выразил недовольство столь вялым выражением поддержки. Бакки заверил его, что президент включит мемориал в «приоритетный список» на второй срок. Окончив разговор, Бакки Трамбл задался вопросом, не напрасно ли позвал Гидеона в свой стан. У него и так слишком плотное расписание, чтобы еще вести по нескольку телефонных разговоров в день с пышущим паром служителем Господним. Тенор Гидеона даже в сравнительно спокойный день был довольно-таки визгливым.

Гидеон и монсеньор Монтефельтро встретились за бутылкой брунелло ди монтальчино 1997 года, чтобы обсудить стратегию. Под джорджтаунским особняком у монсеньора имелся великолепный погребок. Содержимое этих веселящих душу катакомб придавало импульс руке многих богатых вдов-католичек, когда они отписывали в пользу Матери-церкви изрядные куски своего состояния. Как доволен будет ими Господь! Не забудьте расписаться и здесь тоже. А вот тут проставьте инициалы.

Гидеон поведал монсеньору все подробности своей сделки с Белым домом. Монтефельтро был человеком, глубоко погруженным в мир иерархий, членом одной из древнейших бюрократических систем мира, и Гидеон остро нуждался в его совете.

– Бакки Трамбл, судя по всему, умная голова, – сказал монсеньор, наливая Гидеону второй бокал. – И это означает, что вы должны быть бдительны, Ги-идеон.

– Еще бы, – согласился Гидеон, потягивая вино. – Еще бы.

– Вы верите Бакки Трамблу, когда он говорит, что президент включит мемориал в приоритетный список на следующий срок? После перевыборов ему уже не так будут нужны старые друзья и сторонники.