День гнева

– Ванек!
– вдруг прорвалась Алуся.
– Ты туда навсегда?

– Не знаю, милая.

– А я?

– А ты туда очень хочешь?

– Не знаю.

– Если очень захочешь, тебе это сделают. По тем же каналам. Ну, вроде погнали в трубу. Я буду скучать без тебя, цыпленочек.

И не дожидаясь ответа повесил трубку.

Разъяренной фурией ворвалась Алуся на кухню.

– Подслушивал, гад?!
– криком спрашивая, утверждала она. Он схватил ее за запястья и сдавил так, что она, скуля присела.

– Сейчас ты мне, курва, расскажешь все, что знаешь о Курдюмове. Все, понимаешь, все! Иначе я тебя искалечу, сука!

...Вдруг беспрерывно загремел дверной звонок - дверной. Кузьминский отпустил ее и, уже стесняясь своей бессильной ярости, спросил:

– Кто это там?

– А я откуда знаю? Иди и спроси.

Виктор подошел к входной двери и по возможности грозно спросил:

– Кто здесь?

– Эдик, а, Эдик?!
– позвал-спросил хриплый мужской голос за дверью.

На этот раз пресловутый алкоголик качался.

– Нету здесь никакого Эдика!
– почти по-бабьи вскричал Кузьминский.

– А должен быть, - возразил голос за дверью и твердо решил: - Раз его нету, так я здесь подожду.

Кузьминский видел в глазок, как алкоголик устраивается на ступеньку. Снял куртку, положил на холодный камень, сел на нее, головку предварительно защитив каскеткой, привалил к перилам.

– Скажи ему, чтобы ушел, - не то приказал, не то попросил Виктор.

– А пусть себе сидит!
– решила Алуся.
– Витенька, а что нам сейчас перепихнуться, а? После стрессов это, говорят, большое удовольствие.

34

Смирнов, сидя у окошка, видел, как, выйдя из служебного "Мерседеса", Игорь Дмитриевич, что-то объяснял сначала охраннику, а потом шоферу. Долго объяснял. Когда "Мерседес" отъехал, на той стороне переулка обнаружился Витольд Германович Зверев. Игорь Дмитриевич не видел его. Он резко повернул лицом к окошку, в котором, как красна девица, пригорюнился Смирнов (его он тоже не заметил) и резко рванул на себя литую, с претензией ручку двери чайного кафе, облюбованного отставным милицейским полковником.

Другой отставной полковник (КГБ) продолжал стоять на противоположном тротуаре. Профессионал по привычке осматривался.

На столике перед Смирновым расположилась ополовиненная поллитровка и слегка тронутая закусь.

– Здравствуйте, Александр Иванович, - подойдя, поздоровался Игорь Дмитриевич и, оглядев стол, заметил: - Не слишком ли прытко, а?

– Не мы, а я, - поправил Смирнов и опроверг: - Не прытко.

– Как говорится, воля ваша, - холодно признал право Смирнова делать то, что он хочет, Игорь Дмитриевич и, отодвинув стул, сел напротив.

– А где же Витольд Германович?

– Сейчас придет. Он за вашим прибытием присматривал, - объяснил ситуацию Смирнов и, не наливая Игорю Дмитриевичу, налил из початой бутылки себе. В сущности эта рюмка была первой, но ему хотелось, чтобы Игорь Дмитриевич и Витольд Германович считали его на данный момент сильно выпившим.

Махнул рюмашку. Закусил луковым пером. Подмигнул Игорю Дмитриевичу. Игорь Дмитриевич невозмутимо смотрел на него.

Смотрел сверху и Витольд Германович. Он уже подошел, но не садился, потому что хотел поздороваться. Смирнов и Игорь Дмитриевич обратили на него, наконец, свое внимание. Тогда он поздоровался, учтиво поклонясь.

– Привет, - сказал Смирнов.

– Здравствуйте, Витольд Германович, - поприветствовал Игорь Дмитриевич.
– Присаживайтесь.

– Марконя!
– завопил Смирнов.
– Можно тебя на минутку?!

Вмиг у столика появился пятидесятилетний амбал и слезно попросил:

– Александр Иванович, вы меня один на один хоть Брежневым зовите, но ведь мои служащие привыкли к тому, что ко мне обращаются по имени-отчеству - Марат Павлович.

– Ну, извини, ну, забылся, Марат Палыч. Скажи, чтобы здесь все изменили.
– Смирнов неверной ладошкой указал на опоганенный им стол.

– Будет сделано!
– услужливо согласился Марат Павлович и удалился.

– Почему Марконя?
– полюбопытствовал Витольд Германович.

– В зоне он юнцом из ничего детекторный приемник сделал. Так сказать, изобретатель радио, Маркони. Да еще зовут Маратом. Вот и прилипла к пареньку на всю жизнь кликуха Марконя.

– Он что вор в законе?
– показал свою блатную эрудицию Игорь Дмитриевич.

– Он - владелец кафе, в котором мы выпиваем и закусываем, - ответил Смирнов.

– Это вы, Александр Иванович, выпиваете, - заметил Витольд Германович.

– И не закусываете, - добавил Игорь Дмитриевич.

– Сейчас Марконя оформит все по высшему разряду, и я с закусью доберу.

– Уголовник перековался в предпринимателя, - отметил Игорь Дмитриевич, - Сугубо совковый путь к приватизации.

– Уголовник - всего лишь одна из бывших его ипостасей. Марконя талантливый человек. А по-настоящему талантливый человек талантлив во всем. Талантлив ли я? Вряд ли. Талантлив ли Витольд Германович? Не знаю. Талантливы ли вы, Игорь Дмитриевич? Не уверен.

– Следовало ли вам так надираться?
– незаметно закипая, спросил Игорь Дмитриевич.

– Следовало ли нам так обсераться?
– почти эхом в рифму откликнулся Смирнов.

– Не понял, - злобно сообщил Игорь Дмитриевич.

– Это он о провале операции, - разъяснил Витольд Германович.

– ...Которую провалил он, - конкретизировал Игорь Дмитриевич.

– Которую провалили мы, - грустно согласился со Смирновым Витольд Германович.

– Вчера почти в открытую под веселый барабанный бой прыгнул за бугор завершивший все свои дела здесь Иван Вадимович Курдюмов.
– Сам не сознавая, что вещает почти торжественно, сообщил Смирнов.

Никто не успел издать ожидаемого возгласа горестного изумления, потому что подкатили сервировочный столик. Двое изящных и быстрых парней сделали им на столике так красиво и завлекательно, что Игорь Дмитриевич и Витольд Германович забыли о горестях, а Витольд Германович даже нашел возможность согласиться с постулатом Смирнова:

– Действительно, талантлив.

Молодые люди, расставив все, не назойливо налили по емкостям и растворились. Витольд Германович как бы в недоумении повертел в пальцах изящную талию своего наполненного бокала и предложил единственное: