День гнева

– Долго будет продолжаться этот балаган?!
– с визгом выкрикнул (не выдержали нервишки) партийный вождь Юрий Егорович. Смирнов без намека на улыбку с нехорошей мутью во взоре посмотрел на него и дал ответ:

– Сколько я захочу.

А Казарян добавил укоризненно:

– Не ожидал я от тебя такой бестактности, Юра, не ожидал!

У остальных нервы были покрепче: бесстрастно восседали в креслах, не глядели друг на друга, не реагировали ни на разговоры - сосредоточились, готовились. Ко всему.

Смирнов еще раз осмотрел их всех и подошел к стойке.

– Налей-ка мне полторашку, Николай.

– Водки?
– зная вкусы старика, предложил Коляша.

– Нет, пожалуй, коньяка. Чего-то сердце сегодня жмет.

– Расширим сосуды!
– обрадовался Коляша и налил требуемого от сердца.

Смирнов медленно влил в себя дозу, шумно выдохнул и с трудом взобрался на высокий табурет, чтобы чуть сверху видеть всех. И опять не выдержал коммунист, опять завизжал как свинья:

– Я протестую! Мы во власти хулиганов и пьяниц!

Ладонью, но со всего размаха и в полную силу врезал Казарян по партийному личику. Юрий Егорович беззвучно завалился за стол.

– Не слишком ли круто?
– посомневался от соседнего стола Витольд Германович.
– Так и память отшибить можно.

– В самый раз - не согласился Казарян, поднимая с пола и усаживая в кресло тряпичного Юрия Егоровича. Усадил, посочувствовал: - Давненько тебе рыло не чистили, Юра. Наверное, с тех самых лет, когда ты председателем пионерского отряда стал. Другие времена, другие игры. Привыкай, родной.

Пригладил ладошкой коммунисту редкие волосы и тоже подошел к стойке, на ходу толстым пальцем указав на бутылку коньяка. Коляша налил, Казарян выпил. Чтобы покончить с этим делом, Смирнов спросил:

– Кто еще хочет выпить?

Сырцов хотел, но промолчал. Остальные отрицательно помотали головами - не хотели.

– Что ж тогда начнем попытку приблизиться к смыслу всего происшедшего и происходящего. Коля, где Вадим?

– Рыжий-то? Они со Спиридоновым под видом подготовки к концерту какие-то фокусы с магнитофонами производят.

– Сходи за ними, будь добр, а?

– У меня пацаны на свежем воздухе, вмиг доставят, - пообещал Коляша и вышел. Смирнов еще раз осмотрел присутствующих и заметил:

– Каждый со своим войском, Витольд Германович, у вас парочки преданных агентов где-нибудь поблизости не найдется?

– К сожалению, нет, Александр Иванович.

– А у Юрия Егоровича?

Щека у Юрия Егоровича изрядно увеличилась. Нежно придерживая ее левой рукой, он гневно ответил:

– За мной сотни, тысячи, миллионы честных коммунистов!

В момент произнесения этой тирады в холл вошли Алик Спиридонов, рыжий Вадим и Коляша, нагруженные аппаратурой. Вошли и несколько опупели от услышанного. Первым пришел в себя рыжий Вадим и спросил на чистом глазу:

– Сегодня мы митинг писать будем?

Казарян аж хрюкнул от удовольствия, Махов хихикнул, а Коляша поощрительно похлопал Вадима по плечу. Остальным было не до юмора. Смирнов, позволив себе стремительно улыбнуться, приказал:

– Все столы готовь, Вадик, чтобы ни словечка не пропало.

Вадик отказавшись от помощи Спиридонова и Коляши, деятельно устанавливал магнитофоны. Казарян крикнул бессмысленно топтавшемуся на месте Спиридонову:

– Хиляй к нам, ассистент звукооператора!

Спиридонов покорно подошел, уселся и вдруг вскочил:

– А выпить на халяву?!

Как журналист-международник хватанул "Джонни Уокера". Хотел было пристроиться в ряд к Махову, Сырцову, Коляше и Смирнову, но Александр строго распорядился:

– Бери бутылку, два стакана и не к Ромке, а к Витьке. Он в связи с добросовестным исполнением обязанностей, я думаю, сильно страдает от жажды. Зная вкусы экс-зятя, Спиридонов помимо "Джонни Уокера" прихватил бутылку "Smirnoff" - самой чистой водки в мире.

Четверо у стойки смотрели на тех, кто за столами. Трое из четверых, не таясь, держали пистолеты наготове.

– Порядок, Александр Иванович, - доложил рыжий.

– Спасибо, Вадим, - поблагодарил Смирнов и приступил:

– С кого начнем?

– Начнем с меня. Вернее, я начну, - оживленно выступил генерал-плейбой. Ватничек он уже скинул, встав, обнаружил - в хорошо подогнанной заказной униформе, в лихо сидящей набекрень каскетке элегантную западноевропейскую стать: уверенность, свобода, нерусская раскрепощенность в движениях.
– Вот милиционер сказал, что мои ребята, которые остались в живых, меня сдадут. Хорошие, преданные мне ребята.

– Убийцы, - первый раз подал голос Кузьминский, перебивая.

– Все мы здесь - убийцы, - без запинки, как мяч, принял реплику плейбой и вернулся к продолжению собственной мысли: - Я поначалу даже обиделся за них, а затем понял: действительно сдадут. Они не прикрытые, они голые на ветру. Это подразделение, находившееся под моим командованием, ни по одной бумажке не числится в конторе. Это аппендикс, и только мой аппендикс. До тех пор, пока этот отряд неуловим, он - всесилен, ибо его нет. Так и было долгое-долгое время. Но по собственной инициативе вызвав джина из бутылки - я имею в виду тебя, мент-патриарх - мы твоими стараниями обнаружились и в конечном счете проиграли. Теперь у ребят один выход: сдавать старшего, того, кто отдавал приказы, то есть меня.

– Смысл и цель операции, - перебил Смирнов. Плейбою была нужна площадка. Кокетливой походкой наемного танцора-жиголо он выскочил на свободный пятачок между креслами и баром, пируэтом развернулся на триста шестьдесят градусов - осматривал всех, показывал себя всем - и, глядя Смирнову в глаза, серьезно ответил на вопрос:

– Прикончить тебя, полковник, и, по особой просьбе генерал-лейтенанта Жилинского, твоего помощника Сырцова.

– Ментов, значит, - догадался Махов и быстро спросил: - А почему еще и не меня?

– Вы, месье, нашей определенной службой были просчитаны, как способный карьерист-конформист, и ваше появление в смирновских рядах полная для нас неожиданность.

– Чупров, - первый раз назвал плейбоя по фамилии Смирнов.
– Ты же отлично понимаешь, что я спрашивал об операции в целом. И с самого начала.

– То, чем тебя заманили в дело, играя на твоих патриотических чувствах, полковник, - полная туфта. Валюта и документация на нее переводились за бугор частями, начиная с восемьдесят девятого года, с весны. Операция была завершена к этому лету. Рублевые накопления были пристроены в различные торгово-финансовые, посреднические, совместные предприятия, которые выплачивали партии дивиденды, на которые все партработники от инструктора райкома до секретаря ЦК вкусно и сытно кормились. В июле в ЦК, у присутствующего здесь любимого народом Юрия Егоровича состоялось совещание, на котором были подведены итоги операции "были деньги - денег нет". На совещании присутствовали Жилинский и я. Там и было решено, что конспиративность недостаточно обеспечена и что следует пройтись по возможно высовывающимся концам. Юрий Егорович даже предложил, что при явной ненадежности отдельных звеньев цепочки, следует ликвидировать их.