День империи

Неожиданно Валькирия остановилась и, обернувшись к Виктору, еще сильней сжала его руку. Они находились в большой и светлой комнате с сотнями кроватей, расставленных вокруг одной главной в виде огромного сердца. Обстановка здесь была ещё богаче и шикарнее чем в прихожей. Стены были украшены ещё более ценными картинами, ноги утопали в пышных коврах, а кровати были заправлены белоснежными, кружевными покрывалами.

– Это и есть то самое место где свершилась история нашего селения. Здесь живут мои самые близкие подруги, достойнейшие из амазонок и элита моей армии. Здесь мы находим покой и отдых. Ночью девушки приводят себе самых лучших мужчин и предаются вместе с ними общей страсти. У нас нет места ложному стыду. Они просто опускают шторки и дарят любовь, получая тоже самое, взамен. Все счастливы и довольны и только одна королева долгие ночи напролёт томится в одиночестве. Мне не нужен просто хороший парень. Мне нужен только король, настоящий король... такой как ты...

Ладонь Валькирии нежно погладила Виктора по плечу и её тонкие, белые пальцы коснулись шершавой, загрубевшей щеки.

– Я сделаю для тебя все, что ты только пожелаешь. Мы объединим наши селения, твои люди смогут жить здесь и мы вместе начнём борьбу с фаталоками. Я согласно на все, я пойду с тобой хоть на край света, только не покидай меня. Прошу тебя... перед тобой больше не роковая Валькирия, а прежняя глупая и наивная девушка, влюбленная до беспамятства, но только теперь уже в настоящего героя. Полюби же и ты меня, хотя бы чуть-чуть. Скажи мне, что ты согласен. Слышишь. Что же ты молчишь?

Словно каменное изваяние, Виктор стоял на одном месте, не произнеся ни слова. Затем он убрал со своего плеча руку девушки, отступил на шаг назад и покачал головой.

– Я не могу... Я люблю другую.

– Кого же?

– Она умерла пять лет назад, но любовь к ней по прежнему жива в моём сердце и я не могу её предать.

– Как бы я хотела быть на её месте. Я не пожалела бы даже своей жизни ради всего нескольких дней, наполненных такими чувствами.

Валькирия отвернулась в сторону и печально улыбнулась. Несколько секунд она молча думала над словами Виктора, после чего снова посмотрела на него и в тот миг в глазах её неожиданно вспыхнула едва заметная искорка надежды.

– Но её ведь уже давно нет, а я здесь, совсем рядом. Посмотри на меня и представь, что это она. Можешь даже называть меня её именем, можешь вообще делать, что хочешь, но только не покидай меня сегодня. Умоляю! Обмани меня. Скажи, что любишь, даже если это не так. Подари мне хотя бы пол часа счастья и я буду благодарна тебе до самых моих последних дней.

– Нет. Я ни могу лгать ни тебе, ни самому себе.

Валькирия вдруг закинула голову назад, после чего громко и истерично рассмеялась.

– Дурак! Ты отказался от того о чём даже не смеют и мечтать миллионы остальных мужчин в этом проклятом городе. Катись к своей мёртвой подружке. Я надеюсь, ты и сам очень скоро сдохнешь в своей вонючей канализации и воссоединишься со своей "любимой", - внезапно, в один миг красивая и улыбающаяся девушка словно превратилась в дикую кошку. Она вся дрожала от злобы, зрачки нервно бегали по сторонам, а пальцы сжались с такой силой, словно были готовы тотчас вцепиться в лицо обидчика,- А теперь - убирайся! Вон!!! Забирай своих оборванцев и проваливайте отсюда, пока я не приказала моим девочкам изрубить вас на части!

– Извини...

– Извини?! Засунь свои извинения куда подальше! Когда-нибудь ты ещё вспомнишь меня. Сам дьявол не может быть так страшен как отвергнутая женщина. Ты ещё не знаешь на что я могу быть способна. Ты только что нажил себе самого опасного врага во всём Центраполисе!

Виктор развернулся и быстро пошёл прочь. На сердце тяжёлым грузом давила какая то необъяснимая тяжесть. Он не хотел, чтобы дело приобрело такой оборот, но он и не мог поступить по другому. Перед глазами, словно в тумане, мелькали развешанные по стенам картины, дорогая мебель и сотни кроватей с белоснежными кружевами. Этому маленькому раю так никогда и не суждено было стать его домом. Он привык жить иначе. Через несколько секунд он уже покинул спальню и, пройдя длинный коридор, направился к своим людям. Лицо его в эти мгновения было мрачнее грозовой тучи. Кто-то из его заместителей спросил было о результатах "переговоров", но в ответ Виктор лишь отрицательно покачал головой и жестом приказал всем поскорей покинуть селение Валькирии. Окружившие их амазонки в недоумении переглянулись. Было странно видеть, что тот кто ещё совсем недавно так мило флиртовал с их предводительницей, теперь бежит отсюда так, словно за спиной его преследует сам дьявол.

Это была свалка. Куда ни посмотри, все вокруг окружали лишь огромные кучи мусора на многие и многие километры вперед. Это было унылое и мрачное зрелище. Яркие, картонные упаковки, пожелтевшие от времени газеты и журналы, одноразовая посуда и сломанные детские игрушки, все это было перемешано до однородной массы и свалено вместе. А ещё всё вокруг было буквально пронизано отвратительным запахом загнивания и разложения. Один этот запах, казалось, должен был убивать всё живое в округе, но как ни странно, жизнь, оказывается, могла существовать даже в таком неприветливом месте как это.

Это была крупнейшая свалка отходов всего Подземного Центраполиса. Когда-то, еще до войны сюда свозилось огромное количество мусора со всего города и специальные машины здесь же измельчали и сжигали его, превращая бесполезный хлам в электроэнергию и органические удобрения. Теперь всё это прекратилось. Находившийся неподалеку, перерабатывающий завод словно умер, навсегда остановив свою работу, и эти бесконечные кучи отходов стали домом и последним прибежищем для десятков тысяч людей.

Два десятка рабовладельцев, одетых в грязные, черные одежды, словно стая старых ворон окружили Виктора и его группу и вели их к своему предводителю. За время всего пути, несмотря на все попытки заговорить, никто из них даже ни проронил ни слова. Высокого роста, сутулые, мрачные, с надвинутыми на головы капюшонами и вооружённые топорами и длинными, ржавыми мечами, они были больше похожи на призраков чем на живых людёй. Казалось, что внутри их уже давно нет жизни и какой то кукловод, дергая где-то там за невидимые ниточки, управляет их телами словно марионетками.

Вообще это было странное место. Такой нищеты Виктор не видел даже в Беверли Хиллз, когда только попал туда впервые. Рабы выглядели так, словно их кормили один раз в неделю, а рваные лохмотья, заменяющие им одежду, едва прикрывали их тощие тела. Поразительно, но несмотря на это, они выглядели счастливыми и вполне довольными жизнью. Они словно жили в каком то ином мире. В их глазах читался экстазм и блаженство. Они улыбались, вели бессмысленные разговоры сами с собой и громко смеялись. Это была картина на грани абсурда и сюрреализма. Многие художники конца двадцать первого века именно так и представляли себе настоящий ад. Виктор с удивлением смотрел по сторонам и его ни на миг не покидало чувство, что он находится в какой то огромной клинике для душевнобольных. С таким видом, как будто они перебирают руками бриллианты и золотые слитки, рабы копались в кучах мусора, извлекая оттуда липкие комки грязи и аккуратно складывая их в глубокие, деревянные ящики. Как оказалось, таким образом, они добывали удобрения для огромных плантаций "цветка грёз" - самого сильного и опасного наркотика, когда-либо придуманного человечеством.

Вскоре их путь подошёл к концу. Впереди показались очертания перерабатывающего завода, издали так похожего на мрачную, старинную крепость. Здесь царило полное запустение, как будто ни один живой человек не входил в это здание уже долгие и долгие годы. Двери были отворены и зловеще скрипели, а у входа, словно огромные, железные монстры с гусеницами вместо ног и ржавыми, стальными ковшами вместо рук, на страже стояли тяжёлые машины-погрузчики, навсегда уснувшие здесь без топлива и ремонта.

Тарантула они нашли в самом центре завода, в огромном цеху, посреди остывших топок и сплетений прогнивших труб. Он, казалось, не заметил гостей и даже когда они подошли совсем близко, он по прежнему продолжал сидеть за своим старым канцелярским столом, обложенный со всех сторон ящиками и коробками. Издали он был похож на червяка. Огромного, белого червяка-альбиноса, который всю свою жизнь провёл под землёй и ни разу не видел солнечного света. Когда Виктор подошёл поближе, это сходство ещё только усилилось. У него было худое, тощее тело, покрытое такими же лохмотьями, как и у его рабов, бледное, восковое лицо, безжизненные, застывшие губы и совершенно седые, почти белоснежные волосы, длинными прядями спадающие до плеч. Но больше всего остального в нём поражал его взгляд. Поначалу он казался отрешённым и безразличным, затем холодным и необыкновенно жестоким и, наконец, если присмотреться ещё пристальней, то в нём открывалась глубочайшая философская сущность, далекая от здешних, мелких проблем и обращённая за пределы обычного восприятия мира.