День козла

– Гуляет… – выдохнул заворожено Гаврилов.

По дорожке сада, присыпанной ради приезда почетного постояльца скрипучим речным песком, брел Первый президент. В руках он держал несколько яблок падалиц, крупных, зеленых до оскомины, простреленных по бокам червоточинами.

– Вот, Илья, угощайся, – улыбаясь, протянул яблоки начальнику охраны Дед. – Я сам собирал. И вы возьмите, товарищ милиционер, – вручил он одно Гаврилову.

Тот взял растерянно, не сводя глаз с Первого президента.

– Ешьте, ешьте, – добродушно потчевал тот. – Она мытые. Я их в бочке дождевой водой сполоснул. Хорошие яблоки, кисленькие. В них, понимаешь, сплошные витамины! Не стесняйтесь, кушайте, я себе еще наберу. Их в саду много растет. Все яблони усыпаны!

Загребая огромными ботинками песок, Дед заковылял дальше, а Гаврилов крутил в руках незрелое, с коричневой вмятиной от удара о землю яблоко, не зная, что с ним делать.

– Спрячь в карман, дома покажешь, – предложил Коновалов, и, оглянувшись, зашвырнул свое украдкой в кусты.

Подполковник сунул яблоко в боковой карман кителя, пообещал серьезно:

– Засушу… на долгую память, – а потом предложил. – Не желаешь на ту квартирку, из которой вчера стреляли, взглянуть? Там весь вечер вчера оперативно-следственная группа работала.

– Нашли что-нибудь?

– Да до черта, и даже больше! И следы обуви, и отпечатки пальцев, частички пороховой копоти на оконном стекле, а зацепиться не за что!

– Как это не за что? – весело изумился Коновалов. – Порох на стекле означает, что выстрел был! Так что теперь вы этот факт на мою мнительность не спишете!

– Выстрел-то был, – пожал плечами Гаврилов. – Дело за малым – найти того, кто стрелял…

– А следы? Отпечатки пальцев, обуви…

– Да там алкаш местный живет! У него каждый день гопкомпании собираются. Отпечатков пальцев – сотни. Вот со следами обуви интереснее. У самого окошка кирзачами наследили. Сорок третьего размера.

– Вот и ищи эти кирзачи! – посоветовал Коновалов.

– Знаешь, сколько мужиков козловских в таких щеголяют? Тысяч пять, не меньше. И сорок третий размер – самый ходовой. – Гаврилов скептически глянул на свои форменные ботинки, – У меня, между прочим, тоже.

– И у меня, – вздохнул полковник. – Но искать стрелка надо.

– Куда ж мы денемся? – согласился милиционер. – Поищем…

Сложенная из бетонных панелей пятиэтажка вблизи теряла свой городской, чужеродный для бревенчатого да саманного Козлова вид. Там, где обычно разбивают газоны и сажают приятные для глаз жителей мегаполиса деревца, раскинулись огороды. Они начинались прямо под окнами первого этажа, из которых свешивались блестящие жирно на солнце мокрые резиновые шланги, и, змеясь, скрывались в гуще сытой ботвы. Двери подъездов, не в пример бронированным и запертым наглухо в больших городах, здесь были распахнуты настежь, кое-где висели на одной петле. Вход в них охраняли вечные обитательницы лавочек – старушки да толстые, очумевшие у кухонной плиты домохозяйки.

– Нам сюда, четвертый этаж, – указал Гаврилов на второй с торца подъезд, и первым зашагал наверх по ступенькам.

Коновалов, чуть задержавшись на железобетонном крылечке, глянул по сторонам.

Двор довольно пустынный, посторонний человек заметен сразу. Обернувшись к одинокой старушке, глядевшей на него безучастно сквозь толстые линзы очков, полковник сказал вежливо.

– Здрас-с-сте…

– Ась?! – прижала к уху ладонь та, и, нацелившись очками куда-то мимо Коновалова, пожаловалась. – Глухая я, мил человек!

– И слепая, – буркнул вполголоса полковник и поспешил вслед за милиционером.

Дверь в одну из квартир на четвертом этаже была приоткрыта.

– Эта? – кивнул на нее Коновалов и мельком осмотрел вывернутый из паза простецкий замок. – Давно вышибли, – заключил он, коснувшись пальцем потемневшей от времени щепки. – Так она, квартира эта, совсем, что ли, не закрывалась?

– Выходит, совсем, – согласился Гаврилов. – Я ж говорю, блат-хата, проходной двор… Кто тут только не побывал! Так что ворам украсть нечего.

– А хозяин где?

– У меня в кутузке сидит. Но он явно ни при делах. Мы его еще накануне визита президента закрыли… Знаешь, ведь, готовились… всяк на свой лад. А милицию мэр озадачил антиобщественные элементы подальше с глаз долой спрятать, Чтоб, значит, не портили своим антисоциальным видом праздничный облик Козлова. Ну, мы и постарались. Закрыли откровенных -бомжей… до выяснения личностей. И таких вот… домовладельцев.

Гаврилов пнул дверь ногой, распахнул, пропуская вперед полковника. Тот шагнул за порог. В нос шибанула застоялая вонь табачного дыма, векового будто водочного перегара, потерявших первоначальную полосатость от грязи и плоских, как промасленный блин матрасов, прилипших к двум раздолбанным, деревянным кроватям с захватанной жирными пальцами, исцарапанной полировкой.

В детстве Коновалову доводилось жить в бараке, который, должно быть, и теперь сохранился в неизбалованном строительством новых микрорайонов Козлове, и то, что увидел он в этой «нехорошей квартире», напомнило ему тогдашние детские впечатления. Нищета, заставленные рухлядью коридоры, гулкие корыта, развешенные по заросшим паутиной, давно не беленым стенам, печной чад и запах канализации из-под сгнивших полов. Не хватало лишь пьяненьких мужичков с приклеенными к нижней губе замусоленными чинариками «Беломора», сидевших на корточках у дверей своих комнатушек, их визгливых, истерзанных неурядицами жен и худосочных, с заедами вокруг вечно голодных ртов, детей.

«Наверное, – думал грустно полковник, – вся жизнь моя была, по сути, бегством от того барака, ужаса перед ним.» И даже тогда, когда судьба вознесла высоко – немыслимо высоко, если учесть, что стартовать пришлось с приземистого, на дне котлована расположенного Козлова, – подспудно помнил всегда, откуда он родом, и служил еще лучше, добросовестнее, чтобы никогда сюда не вернуться.

Коновалов прогнал отвлекавшие от главного дела мысли, присел на корточки, осмотрел давно не мытый с ошметками засохшей грязи не иначе как с весенней распутицы, пол.

Полковник не сомневался, что следственно-оперативная группа из райотдела обшарила все здесь на совесть. Не тот случай, чтобы филонить. И то, что следов снайпера они не нашли, лишь подчеркивает, что в данной ситуации приходится иметь дело с профессионалом. Ни оружия, ни стреляной гильзы. Отпечатков пальцев, следов ног – сколько угодно. Пока прошерстят всех, кто побывал здесь, идентифицируют, пройдет несколько дней. А второй выстрел может раздаться в любое время.

Коновалов подошел к мутному от пыли окну с чистой полосой на стекле – с этого места, должно быть, брали смыв на наличие пороховых газов, – кончиком пальца зацепил створку, распахнул, глянул наружу. Бывшая обкомовская дача отсюда была не видна, лишь блистала на солнце как новое колодезное ведро ее покатая крыша из оцинкованного железа. Зато подъездная дорога и крашеные зеленой краской ворота – как на ладони. А если наблюдать в оптический прицел – то и нитевидные щелочки в плотном, доска к доске заборе, наверняка разглядеть можно.