День народного единства: биография праздника

Узнав об этом, князь Трубецкой (не присутствовавший на заседании, вероятно уверенный в победе своей кандидатуры) был ошеломлен и, возможно, перенес тяжелый сердечный приступ: «Лице у него ту и почерне, и паде в недуг, и лежа много дней, не выходя с двора своего с кручины», – сообщает тот же мемуарист, простодушно добавляя, «что казны истощил казаками и позна их лестны в слове и обман».

Пожарский, скорее всего, устранился от участия после того, как стало ясно, что кандидатуры шведского принца и Трубецкого терпят крах. О какой-либо его деятельности или высказываниях (помимо вышеприведенных, сведениям о которых и сами шведы не вполне доверяли [62] ) во время Собора вообще ничего не известно. Кроме того, он формально, возможно, и не принимал участия в заседании Боярской думы, будучи по чину всего лишь стольником, и продолжал, в меру возможностей, исполнять обязанности одного из глав временного правительства. Может быть, он был нездоров, рука, простреленная совсем недавно, не первая и не последняя его рана, могла еще давать о себе знать. Позднейший рассказ так называемого «Хронографа кн. М. А. Оболенского» о его поведении на Соборе, весьма красив, но явно легендарен, когда якобы он чуть ли не руководил Собором и требовал скорейшего решения:

62

Делагарди подозревал, что расспрашиваемые купцы и пленники выдают желаемое за действительное, и писал: «…правда ли это, покажет время» [70, 214].

«И начаша между собою совет творити, со всем Освященным собором… князи и бояре и всяких чинов множество людей, князь Дмитрей Михайловичь Пожарской со всеми чины. А вопрошает их на искус, кий ему ответ подадут, и говорит: «Днесь у нас в царствующем граде Москве благодать Божия воссия, мир и тишину Господь Бог дарова. Станем у всещедраго Бога просить, дабы нам дал самодержателя всей Русии. Подайте нам совет. Есть ли у нас царское порождение». И тако вси умолчаша. И начаша власти глаголати: «Государь Дмитрей Михайловичь! Мы станем соборне милости у Бога просить. Дай нам до утрия срока»» [35, 449].

И наутро некие галицкий дворянин и казачий атаман внесли предложение о Романовых и представили их родословные с родством с царским домом.

Итак, 21 февраля Михаил Романов был избран, а 2–3 марта прекратились полномочия правительства «Совета всей земли» [70, 231]. Пожарский не вошел в состав депутации в Кострому.

Принятая на Соборе «Утвержденная грамота» об избрании Михаила Романова сохранилась в двух экземплярах. Оба они с оборота подписаны – сначала членами Освященного собора, т. е. высшими духовными иерархами, затем боярами, окольничими и т. д., вплоть до городовых дворян, служилых татар и выборных посадских людей. Подписи, как считают исследователи, собирались не менее двух лет. Так, Пожарский подписался уже как боярин, хотя в момент Собора, пока царя не было, никто еще не мог быть пожалован чином. Он был 41-м по общему списку (32 духовных иерарха, затем 16 бояр, где он – 9-й). А подписи «выборного человека ото всей земли» Козьмы Минина на грамоте нет вовсе [70, 188]. [63] Как не прислушаться к жесткому и меткому слову И. Е. Забелина, которого вряд ли кто-либо может заподозрить в недостатке патриотизма: «Земский совет нижегородцев на некоторое время стал руководителем государственного устройства… Но, конечно, матерые жернова старого порядка смололи и это доброе зерно – оно не дало никакого роста… ничего нет удивительного, что, сослужив народную службу по избранию всей Земли, он, с избранием царя, с установлением старого царского порядка службы, очутился снова рядовым стольником, а потом и рядовым боярином, и из Дмитрия перед народным собранием и советом стал холопом Митькою перед царем… Если б Смута была… переделкою государства, тогда явились бы и новые места для людей, в числе которых одно из главных мест принадлежало бы Пожарскому. Тогда с ним, как и с Мининым, никто и спорить не стал бы из-за места. Но так как все дело заключалось в восстановлении старых порядков… то наши герои и предводители тотчас попали в рядовые, какими были прежде. Ни для кого из современников это не было удивительно. С избранием царя потянулся в царстве-государстве прежний царский порядок и жизни, и отношений, и службы» [46, 154–157].Собственно за возвращение этой, всегда считавшейся идеалом «старины» герои ополчения и боролись …

63

Парадоксальный этот факт (если учитывать и то, что о Минине говорится в самом тексте грамоты) объяснить трудно. Еще С. А. Белокуров заметил отсутствие подписей ряда видных деятелей (не считая тех, кого заведомо не могло быть в Москве, например воевод в Сибири), в том числе боярина князя Б.М.Лыкова. Согласно указу о порядке подписания «Утвержденной грамоты», сначала должны были подписывать высшие духовные иерархи, затем бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки, затем главы крупнейших монастырей, затем чашники, стольники, стряпчие, московские («большие») дворяне, главы остальных монастырей, приказные дьяки, жильцы, выборные и городовые дворяне, представители посадов, однако на деле при подписании может быть по «техническим причинам» порядок был упрощен, сначала подписало все духовенство, затем бояре, окольничие, кравчий, а думные дворяне (их было всего два – Г. Г. Пушкин и К. Минин) и постельничий К. И. Михалков пропущены. [66, 4, 11, 13–14]. Можно предположить, что для каждого чина оставлялось место – пробел на обороте обеих грамот, а место думных дворян случайно стали заполнять стольники, которых было много, а «ниже» их думным дворянам подписываться стало уже «невместно», по крайней мере Г. Г. Пушкин, известный своей местнической скандальностью, мог так решить и убедить Минина, неопытного в новой для себя придворной сфере.

Пожарский после победы

Напомним читателю, что задача наша – история жизни Пожарского, а не история Смутного времени. Поэтому мы можем опустить описание событий, в которых он явно не принимал участия. Вновь сведения о нем появляются уже в возобновленных разрядах – хроникальных записях назначений, церемониалов, военных действий и пр. Он подает вместе с Трубецким челобитную новоизбранному царю о том, где государь позволит им выехать и видеть его «пресветлые очи» [46, 155].

Новый царь (а точнее, его взрослая родня от его имени) начал раздавать пожалования в высокие чины. Первым получил боярский чин двоюродный брат царя князь И. Б. Черкасский. Далее по чиновности и знатности должны были следовать другие лица романовского круга, однако – и это было явной уступкой народному мнению – вторым (11 июня, в день коронации) был пожалован боярством Д. М. Пожарский. На следующий день при пожаловании в думные дворяне третьим в списке стоял Козьма Минин.

Оба случая были, конечно, нарушением местнических норм. Пожарский действительно получил максимум того, что могло ему дать восстановленное в прежних принципах государство – стольник, минуя два чина (думный дворянин и окольничий), получил высший в государстве чин боярина. А простой посадский человек, даже не купец гостиной сотни и не гость (высшие ранги торговых людей), – стал членом Боярской думы, получив третий по рангу чин в государстве – думного дворянина.

Авторитет и слава Пожарского росли, принимая порой странные формы. Спустя два года в Рязанский уезд в марте 1615 г. послан был дворянин С. Унковский для сбора налогов (казна опустела настолько, что когда царский кортеж ехал из Костромы в Москву и остановился в Сольвычегодске, там новое правительство заняло три тысячи рублей у Строгановых). Унковский жаловался в Москву, что «человек Пожарского» (возможно, приказчик какой-то его вотчины) Михалко по прозвищу Злой воспрепятствовал сбору четвертных доходов с крестьян Спасо-Зарецкого монастыря, заявив, что они – закладчики его хозяина, князя Пожарского, и говорил ему: «…государь де наш князь Дмитрий Пожарский указывает на Москве государю, и везде он, князь Дмитрий Пожарский» [58, 47],что, конечно, было фантазией, затем отобрал деньги и отбил крестьян, даже поколотив приставов и стрельцов, обругав Унковского «неподобною лаею», «ты, де, страдник, послан не от государя с наказом и росписью, послан ты от князя Дмитрея Пожарского» [150, 156].

У нас нет сведений о реальном участии Пожарского в правительстве после 3 марта. До коронации жизнь как бы замерла, притихла и столица, ожидая вестей с севера, из Костромы, и с юга, из Воронежа, где шли военные действия посланных туда войск князя И. Н. Одоевского против отрядов еще очень сильного И. М. Заруцкого. Наконец, прискакали радостные «сеунчи» (гонцы), сообщившие, что в упорной битве, с 29 июня по 3 июля, Заруцкий потерпел поражение и отступил далеко на юг [58, 50].

11 июля началась церемония венчания нового царя на царство. Роль предводителей ополчения была, надо отметить, здесь особо заметна. Дмитрий Михайлович с ночи 10 июля находился при «бережении» регалий – шапки Мономаха и барм – на Казенном дворе (государственном хранилище ценностей, месте их постоянного пребывания). Затем он вместе с казначеем Н. В. Траханиотовым торжественно препроводил регалии в Царскую палату и передал шапку Мономаха старшему в роду Романовых – царскому дяде Ивану Никитичу. Началось торжественное шествие в Успенский собор, его возглавлял боярин В. П. Морозов, вельможи несли шапку, державу и другие регалии, причем скипетр нес Пожарский. Во время церемонии помазания на царство у всех регалий, разложенных в соборе, стоял, «оберегая» их, опять Пожарский, а шапку держал Иван Никитич. При акте коронации Пожарский взял в руки державу [46, 159–160]и передал ее князю Б. М. Лыкову, ныне боярину и царскому дяде (мужу тетки), былому своему недругу. Д. Т. Трубецкой также играл видную роль в действе – его полученное в Тушине боярство было признано, во время коронации он держал в руках скипетр [60, 52; 15, 110–111], князь, вероятно, уже оправился от болезни, вызванной крахом его честолюбивых планов. Он даже пытался местничать [64] во время церемонии, что говорит о том, что он полностью смирился с ситуацией, правда, тогда было объявлено безместие. [65]

64

Местничество – система замещения государственных должностей в России XVI–XVII вв. согласно знатности рода назначаемых, причем должность и ранг увязывались с положением предков, и в случае, если сын получал назначение ниже, чем было у отца, деда и пр., он мог судиться с теми, кто получил высшее назначение. Боярские комиссии проверяли генеалогию сторон и выносили решение. Упразднено как система в 1682 г.

65

Безместие – 1) временной период, когда (например, при военных действиях) запрещено местничать; 2) решение суда, объявлявшего стороны «без мест», по политическим, генеалогическим и прочим обстоятельствам; 3) запрещение местничать на определенной службе.

Вскоре новые люди сформировали правительство – это были родственники матери Михаила Федоровича и члены «проромановского» круга. И героям ополчения было указано на их место – нет, далеко не позорное, не опальное, а именно «свое» – точно определенное «по старине», по восстановленным иерархическим нормам, за которые они и боролись. Дмитрию Михайловичу, выдвинувшемуся в бояре сразу из стольников, чьи предки никогда не занимали сколько-нибудь заметных должностей, записанных в разрядные книги, всегда, по сути, не на что было опереться в традиционных местнических расчетах. Должности эпохи «безгосударного времени» для всех, видимо с целью достижения общего спокойствия, молчаливо решено было в расчет не принимать. В противном случае местнические отношения, привычным порядком организовывавшие и регулировавшие правящие круги, запутались бы и развалились: например, Пожарский возглавлял армию, и его приказы выполняли члены значительно более знатных родов – Черкасские, Плещеевы и пр. А если посмотреть чуть в глубь времени, когда вся аристократия служила как государю простому дворянину Юрию Богданову сыну Отрепьеву? А князья А. А. Телятевский и Г. П. Шаховской, принявшие командование бывшего боевого холопа из мелких дворян И. И. Болотникова? А все те аристократы, кто служил безродному Лжедмитрию II, но получил от него боярские и другие чины и даже патриарший сан?.. Недаром позднее был издан специальный указ о непринятии в местнических расчетах служб этого времени. Признавались только назначения при законно коронованных государях: Василии Шуйском и отчасти Лжедмитрии I (поскольку он обманул «всех»). «Как только восстановлен был царский порядок службы, тотчас возникли счеты о местах, ибо по существу дела здесь опять возвратилась служба холопей государю и государству, а не свободных сирот [66] своей земле» [46, 165].

66

«Сиротами» в XV–XVII вв. в официальных документах – челобитных, подаваемых по правилам всегда на государево имя (в любой приказ или к воеводе и пр.), положено было именовать себя вольным крестьянам, а дворяне всех категорий, от мелких городовых до бояр, должны были именовать себя «государевыми холопами». Ни посадский человек, ни крестьянин в обращении к государственной власти «холопом» называть себя не мог.

И. Е. Забелин справедливо замечал, что земское уважение к личным достоинствам и заслугам здесь не играло ни малейшей роли. В любой системе есть элементы абсурда, но это была все же определенная система. Да и сам князь Дмитрий Михайлович был плоть от плоти ее, был в ней воспитан. Во всех биографических очерках о нем упоминается факт выдачи его, проигравшего местнический спор, в декабре 1613 г. Б. М. Салтыкову. Князь не захотел «сказывать боярство» (т. е. присутствовать при церемонии пожалования чина) царскому родственнику, чьи предки по разрядам, бесспорно, стояли много выше предков Пожарского. Естественно, он дело проиграл; но боярство велено было «сказывать» не ему, а думному дьяку, князь же уехал домой. Боярская дума и, возможно, молодой царь, скорее всего, попытались замять некрасивое дело, Пожарский был популярен, хотя и не прав по местническим нормам. На наш взгляд, отказ Пожарского был просто нервным всплеском – он в наступившей после Собора и царского венчания «тишине» оказался в вакууме – только, вероятно, как и все бояре, старые и «новые», ежедневно ездил на заседания Думы, где не получал никаких назначений, наблюдая, как царские родственники и свойственники делят важные посты.

Однако вернемся к этому местничеству. Вообще вопрос о том, кто должен быть «выше» по «чести» – тот, кто «сказывает» новый чин, или тот, кому «сказывают» дьяки Разрядного приказа, в то время был дискуссионным. Иногда разрядные дьяки утверждали, что как раз выше должен быть тот, кто «сказывает», но господствовало убеждение в обратном, так считали и Пожарский, и Салтыков. Последний, чувствуя силу своей родни при дворе, закусил удила. Очевидцы свидетельствовали, что Борис тогда верховодил в Думе. Он дважды бил челом царю о своем «бесчестье», прося «об оборони», [67] и добился максимального триумфа – «выдачи соперника головой». Это наказание заключалось в подконвойном сопровождении проигравшего на двор победителя, произнесении каких-то этикетных слов о признании вины и прощении с обеих сторон. Подобной процедуре подвергались и фигуры много знатнее Пожарского, пришлось пройти через нее и ему. Однако вряд ли она на него сильно психологически подействовала – как мы уже писали, и споры, и суд, и наказание были рутинным процессом, сродни нынешнему наказанию за нарушение правил уличного движения.

67

Просить «обоборони» – подать жалобу о защите от «бесчестья» – оскорбления, тем самым показывая, что соперник настолько незнатен, что претензии его на местничество оскорбительны.