День рождения

Возле правления собрался народ. Хабибулла передал вожжи жене:

— Ты пока езжай домой.

— Быстрее приходи, — ответила Малика.

Хабибулла кивнул и, питая в душе еще какую-то надежду, подошел к собравшимся и спросил:

— Правда?

— Правда, — ответил Хабибулле старый Заният.

Собрав все силы, Хабибулла держался. Уж не сон ли

это, тяжелый, страшный? Кому нужна война? Чего не хватает этому Гитлеру?..

Старый Заният нашел в Хабибулле человека, который еще не знает подробностей, и, шамкая беззубым ртом, стал рассказывать:

— В четыре часа утра Началось. По-нашему — в шесть. Так говорят. Мы тут и не знаем ничего, а там уже кровь льется. О, аллах…

От этих слов у Хабибуллы перехватило дыхание, в ушах все время назойливо звучали слова: «Кровь льется… кровь льется…»

Захрипел репродуктор над крышей правления, и все сразу притихли.

— Сейчас последние известия передавать будут, — сказал кто-то шепотом.

Установилась настороженная тишина. Сотни глаз устремились в одну точку. Круглый, как шляпа, черный, помятый по краям репродуктор похрипел, пощелкал и опять замолк. Народ продолжал ждать. Разошлись поздно, когда солнце, обойдя половину земли, устало село за горы и наступили сумерки.

Мало кто спал в эту ночь.

XXIV

Вторые сутки пошли с начала войны…

Миннигали вернулся домой, в общежитие, после ночной смены. Он не знал, куда себя девать. Тяжело переживал известие о войне. Где-то сейчас сражается с врагами его брат Тимергали. Мысли о нем пе давали покоя. Что теперь делать? Нельзя же так сидеть! Он должен определить свое место. Куда идти? У кого спросить совета? Ему захотелось увидеть отца и, как в детстве, посоветоваться с ним. Что бы сказал ему отец?.. Отец, конечно, сказал бы без всякого раздумья: «Сын, святой долг защищать Советскую власть, которую мы завоевали. Сейчас твое место рядом со старшим братом, на фронте. Иди, возьми оружие, оправдай мою надежду».

Мысленный разговор с отцом успокоил Миннигали. Он вытащил из-под железной кровати, стоявшей у стены, свой фанерный чемодан, высыпал оттуда всякую мелочь и стал укладываться.

В комнату быстро вошел Рашид, новый бакинский друг Миннигали. Они работали вместе и крепко подружились в последнее время. Отец Рашида тоже был нефтяником.

— Аба-а-а! Ты куда собираешься?

— Какие новости в городе? — вопросом на вопрос ответил Миннигали.

— Митинги. Везде митинги. Про войну говорят. А ты зачем вещи собираешь?

— Все ненужное отправлю к родителям. Пойду в военкомат. Буду проситься на фронт.

— Думаешь, возьмут?

— Конечно.

— А на работе знают?

— Если в военкомате вопрос решится, то держать не будут.

— Ты сегодня в ночную?

— В ночную.

— А в военкомат когда?

— Вещи уложу, и айда на почту, а оттуда — в военкомат.

Лучи утреннего солнца сквозь растворенное окно проникали в комнату и косыми квадратами ложились на пол. В ветвях старого тополя с гомоном копошились воробьи. Все было как в любое другое утро. Но что-то изменилось. Остались позади беззаботная юность, счастливые и радостные дни. Что ждет впереди? Сколько продлится эта проклятая война?

Рашид безмолвно следил за каждым движением друга, видел его лицо, на котором появилось выражение какой-то внутренней сосредоточенности и даже суровости.

— Я тоже пойду в военкомат! Возьмут меня? — спросил Рашид.

— Не дорос еще.

— Полтора месяца можно добавить. Если подождешь меня дня три-четыре, вместе пойдем в райвоенкомат.

— Тебе еще дома надо поговорить…

— Отец не будет против. Вот только мама… Мама другое дело… — Рашид задумался, а затем решительно махнул рукой: — Э, не буду пока голову ломать. Она тоже согласится, если узнает, что мы вместе идем.

Они уже собрались идти на почту, как вдруг в окно заглянул черноусый, перепачканный мазутом рабочий:

— Губайдуллин, тебя в контору вызывают. Велели срочно явиться.

— Кто велел? — Миннигали приблизился к окну,

— Директор.

— Зачем вызывает?

— Не знаю.

Миннигали больше не допытывался. Он засунул узлы под кровать, наспех привел комнату в порядок, затем обнял за плечи Рашида, который с печальным видом сидел на табуретке:

— Ну, давай прощаться?

— Нет. Я тебя дождусь, — сказал Рашид.

— Может, я не скоро приду…

— Все равно буду ждать.

Оставшись в комнате один, Рашид вдруг подумал, что ведь ближе Миннигали у него нет друга. Прямой, честный. Верный товарищ. А как быстро он научился говорить, писать и читать по-азербайджански, и это помогло ему за короткое время сдружиться со многими ребятами и товарищами по работе.

Время шло очень медленно.

Рашид не знал, куда себя девать от скуки и вынужденного безделья. Глядя в окно, он вновь подумал о Миннигали, припомнил день их первой встречи. Возвращаясь из школы ФЗУ, Рашид зашел в городскую библиотеку. За длинным столом, обложившись журналами, сидел незнакомый парнишка. Он был широкоплеч, ладно сложен, одежда на нем была необычной: казакин, шерстяные чулки и лапти.

Рашид запомнил его хорошо и узнавал при встрече на улицах Баку. Однажды он подошел к нему и спросил, откуда тот приехал. Слово за слово, и завязалось знакомство, а потом и дружба…

Приближался полдень. Миннигали все еще не было. Не случилось ли с ним какой-нибудь неприятности на работе?

Рашид начинал беспокоиться, даже! раза два выходил на улицу. В конце концов терпение его лопнуло, и он решил идти в контору Азнефти. Но в это время вернулся Миннигали.

— Задержался я. Не сердись. Уход на фронт откладывается.

— Как? Почему откладывается?

— В конторе ничего не вышло, я пошел в военкомат… Там сказали, что наш год пока не берут. Отказали. Ходил к секретарю комсомола и секретарю парткома — тоже не помогло…

— Мы же решили вместе ехать, а ты без меня ходил, — упрекнул Рашид.

— Понимаешь, я бы не пошел, но в конторе свои планы относительно меня. Я прихожу — они мне суют бронь и переводят в городок Сабунчи! Я, конечно, сразу побежал в военкомат. Но и там, как видишь, не получилось. Говорят, иди обратно, добывай нефть…

— И ты согласился? — спросил Рашид.

— Что же мне оставалось делать?

— А зачем тебя переводят в Сабунчи?

— Работать в карьере, где камень добывают. Назначили мастером в бригаду из пятнадцати человек. Там же и жилье дают.

— Когда переезжаешь?

— Сегодня.

Рашид, уже успевший приучить себя к мысли, что они вместе уйдут на фронт, повесил голову:

— Значит, у нас ничего не вышло.

— Ладно, не горюй. — Миннигали пытался успокоить друга: — Меня туда временно переводят, вернусь и опять буду добиваться своего. А пока надо набраться терпения. Что же делать? Разве я поменял бы работу нефтяника на вывозку камня, если бы это не имело отношения к обороне? Камень нужен срочно на военное строительство!