Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну

Затем он прочел французу длинную лекцию о том, что в Соединенных Штатах после неудачной войны в Корее нет большого воодушевления по поводу французской войны во Вьетнаме. Даллес не врал, это действительно было так. Он напомнил, что колониальные войны сталкиваются со все большим неприятием общественности во всем мире. Потому он со своей стороны может лишь посоветовать Франции закончить ту войну, предоставив бывшим колониям определенную независимость. Если будет принято иное решение, то мировая общественность еще сильнее будет настроена против Франции, а это ни к чему хорошему не приведет.

Когда Даллес заметил, что Эли смущен, он как бы смягчился и сообщил, что совсем иначе было бы положение, если китайцы или русские напрямую вмешались бы в конфликт. В таком случае американское вмешательство было бы более чем вероятным. Так что, хотя он чувствует с Францией внутреннюю солидарность, внешняя политика — дело жесткое. Потому он просит простить его за то, что он говорил так откровенно.

Эли воспользовался паузой в словоизлияниях американца, чтобы вежливо распрощаться.

Он еще не покинул министерство, как Даллес позвонил Рэдфорду: — Займитесь им дальше!

Председатель Объединенного комитета начальников штабов не терял времени. Как только Эли вернулся в свой «люкс», он нашел там записку: завтра, 25 марта, вас ждут с визитом в Пентагоне. Конкретных предложений по военной поддержке на столе не было.

— Генеральный штаб ВВС только что получил разрешение на отправку наших С-119 для сбрасывания напалма на осаждающих Дьенбьенфу вьетнамцев. Как вы знаете, каждый самолет такого класса может взять до 6 тонн этой зажигательной смеси. Это должна быть довольно существенная помощь…

Рэдфорд не отметил, что этот напалм был из остатков времен Корейской войны. Срок его годности истекал, а Франции пришлось платить за него долларами по полной стоимости. Но еще перед тем, как начальник французского Генштаба поблагодарил его, сделал еще одно предложение: — месье Эли, вы знаете, что наше стратегическое авиационное командование разместило на авиабазе Кларк — Филд на Филиппинах достаточно много бомбардировщиков В-29. ВВС смогли бы совершать ковровые бомбардировки тыловых областей Вьетминя в достаточно напряженном темпе. ВМС могут предоставить около трехсот истребителей с авианосцев для сопровождения бомбардировщиков. Кроме того, с нашей стороны рассматривается и возможность использования того, что политики называют «большой дубинкой»…

Таким эвфемизмом обозначалась атомная бомба. Эли слушал со все большим вниманием. Смогли бы военные преодолеть возражения политиков? Когда Рэдфорд замолчал в ожидании и вопросительно взглянул на него, француз осторожно спросил: — Стоит ли за этим предложением и правительство США?

Рэдфорд увернулся от прямого ответа так умело, что у Эли не возникло никаких подозрений. Он сказал: — Для проведения этой акции, которую мы назвали операцией «VULTURE» («Гриф»), необходимо лишь, чтобы французское правительство обратилось к нам с официальной просьбой.

Начальник Генерального штаба поторопился вернуться в Париж с эти очень радостным известием. Перед комиссией из министров и военных он доложил о нем. Против ожидания, Эли столкнулся с осторожной и сдержанной реакцией.

Многим из присутствующих показалось неумным создавать «свершившиеся факты», сбросив атомную бомбу на Вьетнам перед самой мирной конференцией по Индокитаю. Другие, напротив, опасались, что Дьенбьенфу будет потеряна, если не нанести превентивный удар по противнику. Обсуждение закончилось, однако, предложенным Плевеном компромиссом. Перед решением об официальной просьбе к США нужно получить мнение главнокомандующего Наварра.

Личный секретарь Поля Эли, полковник Раймон Броон, немедленно вылетел во Вьетнам. Он был доволен, что хоть на пару дней вырвался из дьявольского котла Парижа, где одна антивоенная демонстрация сменяла другую, где представители студентов, рабочих, женских организаций все громче требовали прекращения грязной войны в Индокитае.

В Сайгоне полковник, прибывший с важной миссией, узнал, что Наварр сейчас находится в Ханое. Он сел на первый же самолет и через два часа оказался в метрополии Тонкина, где как раз произошел очень жесткий спор между Наварром и Коньи. Коньи в глаза сказал Наварру, что то, что главнокомандующий устроил в Дьенбьенфу, было полнейшим бредом, на что Наварр ответил ему пощечиной.

Постепенно накапливающаяся взаимная неприязнь двух самых высокопоставленных французских офицеров в Индокитае вылилась в этот столь резкий взрыв, потому что Коньи получил из Дьенбьенфу ужасное сообщение, которое Наварр отбросил как маловажное. Наварр все еще жил в мире иллюзий, о которых практик Коньи говорил, что они попахивают шизофренией.

За сутки до того подразделения Вьетминя провели первые атаки против обоих укрепленных пунктов — “Элиан” и “Доминик” на восточном фланге, и некоторые форты внутри обеих важных укрепленных систем были захвачены вьетнамцами. Коньи понял, что атаки Вьетминя направлены на то, чтобы полностью взять под свой контроль левый берег реки Нам — Юм. “Элиан” и “Доминик” были самыми мощными укреплениями на этой обращенной к востоку стороне крепости. Если они падут, противник получит по всему берегу свободное поле для обстрела центральных укреплений. Потому Коньи, который в определенной мере уже разгадал суть тактики Вьетминя, стремившегося разбить систему обороны крепости по кускам, предчувствовал неотвратимое поражение. И он не скрыл это свое мнение, докладывая Наварру о ситуации.

Наварр просто отмел опасения Коньи, сказав: — Никакой паники! Что такого произошло? С”Доминик” и “Элиан” дезертировали пара взводов плохо управляемых марокканцев и алжирцев и позволили врагу легко добиться некоторых успехов. Как можно представлять это как катастрофу!

Коньи буквально закричал в ответ, что эта оценка настолько глупа, что он не хотел бы служить под началом командира, который высказывает что-то подобное.

Как раз в ходе этого спора внезапно появился полковник Броон. Без долгих проволочек он сразу огласил Наварру запрос из Парижа, считает ли он необходимым и целесообразным попросить американцев о решающей помощи. Что означала операция “Гриф” Броон объяснил в деталях: атомные удары по тыловым областям Вьетминя и по концентрациям их войск севернее и восточнее долины, на безопасном для окруженных французских войск расстоянии.

Коньи покачал головой и вышел из кабинета. Наварр был в ужасе. Он оказался перед лицом сложнейшего решения. Ясно, что за все, что произойдет потом, политики сделают козлом отпущения именно военного. Ему придется принять основное решение, и он же окажется потом во всем виноватым. Наварр не догадывался о той хитрой игре, которую начало американское правительство. Тем не менее, он отверг американское вмешательство в том виде, в каком описал его Броон. Наварр почувствовал, что стоит ему дать согласие, как ему тут же придется поделиться своей властью главнокомандующего с американским партнером. У него были другие идеи, и он живо описывал полковнику Броону, почему американская помощь под кодовым названием”Гриф” излишня.

На карте он показал посланнику Парижа длинные пути подвоза Вьетминя и постоянно напоминал, что у вьетнамцев нет ни одного самолета, а число грузовиков очень ограниченно. Потому транспорт они осуществляют только с помощью колонн носильщиков. — Вот наш козырь, — сказал он со значением. — В области тут наверху очень скоро начнется сезон дождей. Когда пойдут ливни, каждая тропа превратится в поток жидкой грязи, не будет никаких дорог. Ничего нельзя будет подвезти. В этой ситуации мы просто загоним этих парней назад в горы. Да что я говорю — они поползут туда на четвереньках!