Деньги, банковский кредит и экономичские циклы

«…в противовес господствующей точке зрения следует предположить, что одним из главных источников экономических неурядиц со стороны денежного обращения является вовсе не недостаточная стабильность покупательной способности денег. Напротив, этим источником является характерная для всех товарных валют тенденция к стабилизации покупательной способности денег, даже в том случае, когда изменяется их количество, — тенденция, чуждая всем фундаментальным детерминантам экономической деятельности» [399] .

399

F. A. Hayek, «Intertemporal Price Equilibrium and Movements in the Valu'e of Money,» p. 97; курсив снят. Хайек делает даже более определенный вывод:

«Экономическая теория не содержит оснований для мнения, будто для поддержания экономического равновесия количество денег следует сообразовывать с изменениями в экономике, или — что то же самое — для предотвращения финансовых неурядиц».

(р. 106).

Так что неудивительно, что во второй половине 1920-х годов при исследовании экспансионистской денежной политики США (которая, тем не менее, в условиях увеличения производительности не проявлялась в форме повышения цен) Ф. Хайек и другие ученые его школы были единственными, кто оказался способен не только правильно истолковать в значительной степени искусственный характер американского экспансионистского бума и сопутствующего ему феномена в форме казавшегося неограниченным роста индексов Нью-йоркской фондовой биржи, но и предсказать, в противовес общему мнению и ко всеобщему удивлению, наступление Великой депрессии 1929 г. [400] Поэтому вслед за Фрицем Махлупом мы можем заключить, что «создание новых фидуциарных средств для поддержания постоянного уровня цен, который в противном случае упал бы в ответ на технический прогресс, может оказывать описанное выше дестабилизирующее влияние на предложение денежного капитала и таким образом тоже вести к кризису. Несмотря на стабилизирующее влияние новых фидуциарных средств на уровень цен, их воплощение в форме денежного капитала может вызвать появление окольных производственных процессов, которые в долгосрочном периоде невозможно поддерживать продолжительное время» [401] .

400

См.: Скоузен М. Кто предсказал крах 1929 г.? // Экономический цикл: Анализ австрийской школы. Челябинск: Социум, 2005. С. 172–215. Лайонел Роббинс в предисловии к первому изданию книги Хайека «Цены и производство» также явно упоминает это предсказание Великой депрессии Мизесом и Хайеком. Оно появилось в статье Хайека, вышедшей в 1929 г. в Monatsberichte des 'Osterreichischen Institu'is fi'ir Konjunkturfor- schung. Позднее, в 1975 г., Хайека спросили об этом, и он ответил следующим образом (Gold & Silver Newsletter [Newport Beach, Calif.: Monex International, June 1975]):

«Я был одним из немногих, кто предсказал, чего ждать. В начале 1929 г., делая этот прогноз, я жил в Европе, которая в то время была охвачена депрессией. Я сказал, что не стоит надеяться на восстановление европейской экономики до тех пор, пока не упадут процентные ставки, а процентные ставки не упадут, пока не схлопнется американский бум, что, как я сказал, должно случиться в ближайшие месяцы. Разумеется, ожидать этого меня заставило мое теоретическое убеждение, что невозможно поддерживать инфляционный бум бесконечно. Такой бум создает всевозможные искусственные рабочие места, которые могут сохраняться в течение довольно долгого времени, но рано или поздно должны исчезнуть. Кроме того, когда в 1927 г. Федеральный резерв предпринял попытку отсрочить крах с помощью кредитной экспансии, я убедился в том, что бум стал типично инфляционным. Поэтому в начале 1929 г. налицо были все признаки того, что бум должен захлебнуться. К тому времени я знал, что американцы не могут продолжать кредитную экспансию бесконечно, и как только Федеральный резерв не захочет ее подпитывать еще большей инфляцией, все рухнет. К тому же следует помнить, что в это время Федеральный резерв не только не желал, но и не мог продолжать экспансию, потому что масштабы экспансии ограничивал золотой стандарт. Поэтому в условиях золотого стандарта инфляционный бум не мог продолжаться долго».

Весь этот процесс, который австрийские экономисты полагали легким для понимания и предсказания (потому что у них уже имелся необходимый аналитический инструментарий), протекал в условиях, когда общий уровень цен на потребительские блага не только не повышался, но и тяготел к некоторому падению. Фактически в 1920-х годах общий уровень цен в США был весьма стабилен: индекс вырос с 93,4 (100 в базовом 1926 г.) в июне 1921 г. до 104,5 в ноябре 1925 г. и снова упал до 95,2 в июне 1929 г. Однако за эти семь лет денежная масса выросла с 45,3 до 73,2 трлн долл., т. е. более чем на 61 %. См.: Rothbard, America's Great Depression, p. 88, 154. С присущей ему проницательностью Ротбард заключает:

«Идеал стабильного уровня цен сравнительно безвреден в период роста цен, когда он может помочь сторонникам здоровых денег в попытках сдержать бум. Но он крайне вреден, когда цены тяготеют к проседанию, и стабилизационисты призывают к инфляции. И все же при падении цен стабилизация — более популярный лозунг».

(р. 158).

Кстати, существует прозрачная параллель между ситуацией, которую описывает Хайек, и той, что развивается семьюдесятью годами позднее, во время написания этой работы (1997 г.). Таким образом, американский экономический и фондовый бум может весьма скоро перейти во всемирный спад (который уже начал проявляться на азиатских рынках).

401

Machlup, The Stock Market, Credit and Capital Formation, p. 177.

В прошлом считалось, что эти соображения не имеют особого практического значения, но сегодня, в условиях хронического роста общего уровня цен в западных экономиках, они снова обрели значимость и показывают, что если не предотвратить всякую кредитную экспансию, то в условиях взрывного роста производительности экономический кризис неминуем даже при политике денежной «стабильности», гарантируемой центральными банками. Таким образом, в недалеком будущем эти соображения могут вновь обрести важное практическое значение. В любом случае они важны для понимания многих экономических циклов прошлого (наиболее закономерным из которых была Великая депрессия 1929 г.), а также как приложение теоретических выводов нашего исследования [402] .

402

Готфрид Хаберлер показал, что падение общего уровня цен, вызванное усовершенствованиями по всем направлениям производства, не приводит к тем же самым неблагоприятным последствиям, как денежная дефляция. См. его монографию: Gottfried Haberler, Der Sinn der Indexzahlen: Eine Untersuchung i'iber den Begriff des Preisniveaus und die Methoden seiner Messung (T"ubingen: Verlag von J. C. B. Mohr [Paul Siebeck], 1927), p. 112 ff. См. также: Gottfried Haberler, «Monetary Equilibrium and the Price Level in a Progressive Economy,» Economica (February 1935): 75–81 (эта статья была перепечатана в: Gottfried Haberler, The Liberal Economic Order, vol. 2: Money and Cycles and Related Things, Anthony Y. C. Koo, ed. [Aldershot: Edward Elgar, 1993], стр. 118–125). Позднее Хаберлер ослабил свою позицию относительно австрийской теории экономического цикла. Некоторых это привело к неоправданному, на наш взгляд, мнению, будто бы Хаберлер полностью отрекся от своей позиции. Наиболее существенная уступка, которую он сделал, заключается в утверждении, что теоретики австрийской школы недостаточно строго показали, что стабилизация цен в прогрессирующей экономике всегда неизбежно ведет к экономическому кризису (см.: Хаберлер Г. Процветание и депрессия. Челябинск: Социум, 2005. С. 60). Кроме того, Хаберлер обосновывает изменение своего мнения не теоретическим соображением, а просто возможностью того, что в течение развития цикла могут произойти дополнительные, непредвиденные явления (такие как увеличение добровольных сбережений и т. п.), которые в определенной степени могут нейтрализовать силы, выявленные экономическим анализом. Поэтому для каждого отдельного цикла Хаберлеру и его последователям придется объяснять, какие конкретные обстоятельства могут нейтрализовать типичное воздействие кредитной экспансии — воздействие, в целом предсказанное австрийской школой, чью формальную теорию Хаберлер и его последователи не смогли опровергнуть ни в чем (см. также наши комментарии по сходному тезису Д. Лэйдлера в главе 7, с. 397–399). Альберт Хан в книге «Экономика здравого смысла» (L. Albert Hahn, Cotton Sense Economics [New York: Abelard-Schumann, 1956, p. 128]) задается вопросом, оправдывает ли рост производительности политику инфляционной экспансии. Он приходит к выводу, что политика, которая порождает инфляцию без инфляции и всеми считается совершенно безвредной, может иметь весьма тревожные последствия и вызвать глубокий экономический кризис. Согласно Хану, теоретики, полагающие такую политику безвредной, допускают ошибку, так как «упускают тот факт, что рост производительности означает рост прибыли для предпринимателей — до тех пор, пока соответствующим образом не повысились затраты на рабочую силу и капитал». Поэтому Мюррей Ротбард заключает, что важным фактором является не столько динамика общего уровня цен, сколько то, приводит ли политика кредитной экспансии к понижению ставки процента ниже уровня, который сложился бы на свободном рынке в отсутствие такой политики (См.: Rothbard, Man, Economy, and State, pp. 862–863).

10 Как избежать экономических циклов: предотвращение экономического кризиса и послекризисное восстановление

Теперь мы легко сможем прийти к заключению о том, что когда банки инициируют кредитную экспансию, т. е. увеличивают денежную массу в форме новых кредитов, предоставляемых без поддержки новых добровольных сбережений, в экономике стихийно запускаются процессы, которые в конце концов приводят к кризису и спаду. Таким образом, если имеет место кредитная экспансия, то избежать экономических кризисов и спадов невозможно. Единственная возможная мера состоит в том, чтобы предотвратить эти процессы с самого начала, исключив политику кредитной экспансии, т. е. роста денежной массы в форме новых банковских кредитов. В заключительной главе этой книги содержится разъяснение институциональных изменений, которые необходимы для иммунизации современных экономик против регулярно переживаемых ими последовательных стадий подъема и спада. Эти институциональные реформы заключаются в восстановлении банковского дела, основанного на традиционных принципах права, которые управляют договором иррегулярной поклажи заменимых благ, и требуют непрерывного поддержания tantundem — или, иными словами, требование стопроцентного резервирования. Это единственный способ гарантировать то, что система не начнет самостоятельно никакой кредитной экспансии, не обеспеченной реальными сбережениями. Таким образом, предприниматели будут приступать к удлинению производственной структуры (исключая необычные обстоятельства) лишь когда смогут завершать и поддерживать свои проекты без систематических рассогласований между предпринимательскими решениями инвесторов и других экономических агентов относительно объема и соотношения их доходов в части потребления и сбережения.

Исходя из того, что в прошлом совершалась кредитная экспансия, мы знаем, что экономический кризис неминуем несмотря на любые попытки отсрочить его наступление посредством инъекций новых, все больших доз кредитной экспансии. В любом случае наступление кризиса и спад в конечном счете составляют начало восстановления. Иными словами, экономический спад представляет собой начало стадии восстановления, так как в этой фазе обнажаются совершенные ранее ошибки, ликвидируются ошибочно запущенные инвестиционные проекты, а рабочая сила и остальные производственные ресурсы начинают переливаться в те секторы и на те стадии, где они наиболее ценны для потребителей. Точно так же, как похмелье является реакцией здорового тела на алкоголь, экономический спад отмечает начало процесса восстановления, который столь же здоров и необходим, сколь и мучителен. В этот период производственная структура приводится в большее соответствие с истинными желаниями потребителей [403] .

403

«Следует подчеркнуть один момент: фаза депрессии есть на самом деле фаза восстановления… это время, когда ликвидируются плохие инвестиции и предприниматели, совершившие ошибку, уходят с рынка, время, когда „суверенитет потребителя“ и свободный рынок вновь заявляют о себе и возвращают экономику в состояние, которое приносит максимальную выгоду каждому из участников. Период депрессии заканчивается с восстановлением равновесия свободного рынка и с устранением экспансионистских искажений».

(Rothbard, Man, Economy, and State, p. 860).

Поэтому, даже несмотря на то что в табл. 6–1 (см. ниже, с. 380–381) проводится различие между фазами «депрессии» и «восстановления», строго говоря, стадия депрессии отмечает начало истинного восстановления.

Спад наступает, когда кредитная экспансия замедляется или останавливается, в результате чего ликвидируются запущенные по ошибке инвестиционные проекты, производственная структура сужается, число ее стадий уменьшается, а спрос на рабочую силу и другие первичные средства производства, занятые на наиболее отдаленных от потребления стадиях, больше не приносящих прибыли, исчезает либо они даже высвобождаются. Восстановление экономики набирает силу, когда экономические агенты вообще и потребители в частности решают относительно сократить свое потребление и увеличить сбережения, чтобы выплатить взятые кредиты и справиться с новой стадией экономической неопределенности и спада. За бумом и началом коррекции естественным образом следует снижение ставки процента. Снижение происходит за счет уменьшения и даже исчезновения премии, основанной на ожидании уменьшения покупательной способности денег, а также в результате вызванного спадом относительного увеличения сбережений. Восстановлению содействует замедление неистового темпа потребления товаров и услуг конечной стадии, а также рост сбережений и реорганизация производственной структуры на всех уровнях. Влияние оздоровления вначале проявляется на фондовых рынках, которые вообще первыми ощущают некоторое улучшение. Кроме того, происходящий на стадии восстановления реальный рост ставок заработной платы приводит в движение «эффект Рикардо», оживляя инвестиции в наиболее далекие от потребления стадии, где снова используются рабочая сила и производственные ресурсы. Таким стихийным образом восстановление завершается. В отсутствие новой стадии кредитной экспансии, не обеспеченной реальными сбережениями, оно может укрепляться и поддерживаться бесконечно долго, но это кредитная экспансия повторяется, вызывая новый виток кризисов [404] .

404

Подробное исследование процесса восстановления и его различных фаз можно найти на с. 28–82 книги Хайека Profits, Interest and Investment. См. также: Skousen, The Structure of Production, p. 315–317, где Скоузен ссылается на утверждение Хайека, согласно которому «хорошо известно, что при резком спаде оживление конечного спроса — это следствие, а не причина возрождения верхнего течения потока производства — т. е. экономическая активность, порожденная сбережениями, ищущими места в инвестициях, а также необходимостью восполнения отложенных реновации и замены [оборудования]» (Skousen, The Structure of Production, p. 315). Хайек сделал это меткое наблюдение в журнале Economist, см.: Hayek, «The Keynes Centenary: The Austrian Critic,» The Economist, no. 7293, p. 46.

Итак, мы установили, что когда посеяны семена экономического кризиса, он становится неизбежным, и единственная альтернатива — не сеять этих семян. Однако, какова же наилучшая политика в ситуации, когда кризис и спад уже поразили экономику? Ответ прост, если вспомнить происхождение кризиса и то, что этот кризис выражает неявно: потребность в перестройке производственной структуры, в приспособлении ее к истинным желаниям потребителей относительно сбережений, в ликвидации предпринятых по ошибке инвестиционных проектов и в массовом переводе факторов производства на стадии и в компании, самые близкие к потреблению, где они требуются потребителю. Поэтому в случае кризиса единственно возможная и желательная политика состоит в том, чтобы сделать экономику насколько возможно гибкой, в частности это относится к различным рынкам факторов производства, а особенно к рынку труда, так чтобы корректировка происходила настолько быстро и безболезненно, насколько это возможно. Следовательно, чем экономика ригиднее и чем сильнее она зарегулирована, тем продолжительнее и социально болезненней будет корректировка. Ошибки и спад даже могут сохраняться неопределенно долго, если экономические агенты институционально не в силах ликвидировать проекты и перегруппировать свои капитальные блага и факторы производства наиболее выгодным способом. Таким образом, главный враг восстановления — негибкость экономики. Поэтому всякая политика, ставящая своей целью смягчить кризис и положить начало и консолидировать по возможности быстрое восстановление, должна концентрироваться на микроэкономической цели максимально возможного дерегулирования всех рынков факторов производства, и в частности рынка труда, и на придании этим рынкам максимально возможной гибкости [405] .

405

Людвиг М. Лахманн указывает:

«Требуется именно та политика, которая способствует необходимым корректировкам… Перегруппировка капитала, таким образом, представляет собой необходимую коррекцию рассогласованности, порожденной мощным бумом».

(Lachmann, Capital and its Structure, p. 123, 125).

Это единственная мера, которую можно рекомендовать на стадии экономического кризиса и спада, причем особенно важно избегать политики, которая в большей или меньшей степени препятствует необходимому стихийному процессу оздоровления [406] . Особенно следует избегать определенных мер, которые во время кризисов всегда приобретают большую популярность и политическую поддержку ввиду социально болезненного характера подобных явлений. Ниже перечисляются главные меры, которые обычно предлагаются и вред от которых следует предотвратить.
A.	Предоставление новых кредитов компаниям со стадий капитальных благ, с целью уберечь их от прохождения через кризис, при котором они приостановили бы платежи и подверглись реорганизации. Предоставление новых кредитов просто оттягивает наступление кризиса, в то же время делая необходимую последующую реорганизацию более жесткой и сложной. К тому же систематические послабления в виде новых кредитов, предоставляемых для выплаты старых, задерживают болезненную ликвидацию инвестиций, оттягивая наступление выздоровления на неопределенный срок. Поэтому следует избегать политики дальнейшей кредитной экспансии.
B.	Крайне вредна политика, по недоразумению называемая «политикой полной занятости», стремящаяся гарантировать рабочие места всем работникам. Как совершенно ясно заявляет Хайек, «все попытки создать полную занятость при существующем распределении труда между отраслями натолкнутся на трудность, состоящую в том, что при полной занятости люди захотят большей доли общего выпуска в форме потребительских благ, чем их произведено» [407] . Таким образом, если работники тратят свой доход, возникающий из расширения кредита и искусственного спроса государственного сектора, таким способом, который требует иной производственной структуры, не способной сохранить за ними текущие рабочие места, то политика государственных расходов и кредитной экспансии не может защитить все текущие рабочие места. Любая политика искусственной защиты рабочих мест, которая финансируется инфляцией или кредитной экспансией, саморазрушительна, поскольку потребители тратят вновь созданные деньги, попавшие в их карманы, способом, который не позволяет сделать их рабочие места прибыльными. Следовательно, единственно возможная политика регулирования рынка труда — это облегчить высвобождение и новый наем работников, сделав рынок труда очень гибким.
C.	Точно так же следует избегать любой политики, нацеленной на восстановление статус-кво в области макроэкономических агрегатов. Кризисы и спады по своей природе микро-, а не макроэкономические явления, и, следовательно, такая политика обречена на провал в той степени, в какой она затрудняет или делает невозможным для предпринимателей критически пересмотреть свои планы, перегруппировать капитальные блага, ликвидировать инвестиционные проекты и оздоровить свои компании. Как выразился Людвиг Лахманн, «любая политика, разработанная просто для восстановления статус-кво „макроэкономических“ агрегированных показателей, таких как доходы и занятость, обречена на неудачу. Состояние до спада основывалось на планах, которые теперь провалились, и, следовательно, политика, рассчитанная на то, чтобы помешать предпринимателям пересмотреть эти планы и заставить их „двигаться вперед“ с теми же комбинациями капитала, не может привести к успеху. Требуется политика, способствующая необходимым корректировкам» [408] . Поэтому денежная политика, направленная на поддержание экономического бума любой ценой перед лицом первых признаков надвигающегося кризиса (как правило, это спад на фондовом рынке и рынке недвижимости), не предотвратит спада, даже если сможет оттянуть его наступление.
D.	К тому же не следует манипулировать ценой настоящих благ в пересчете на будущие блага, которую отражает уровень общественных временных предпочтений, т. е. ставка процента. Действительно, на стадии восстановления ставка процента на кредитном рынке стихийно тяготеет к снижению, учитывая снижение цен на потребительские блага и увеличение сбережений, которое влечет за собой реорганизация, вызванная спадом. Тем не менее любое манипулирование рыночной ставкой процента контрпродуктивно и оказывает негативное влияние на процесс ликвидации либо порождает новые предпринимательские ошибки. Вслед за Хайеком можно заключить, что любая политика, направленная на поддержание процентных ставок на фиксированном уровне, крайне вредна для стабильности экономики, так как процентные ставки должны формироваться стихийно, в соответствии с реальными предпочтениями субъектов экономики по поводу сбережения и потребления: «В стремлении поддерживать стабильность процентных ставок, а особенно поддерживать их на низком уровне так долго, как только возможно, следует видеть архиврага стабильности, порождающего в конечном счете куда большие колебания, чем это действительно необходимо, — и даже, возможно, колебания ставки процента. Пожалуй, следует даже повторить, что особенно это касается широко распространенной ныне доктрины, утверждающей, что процентные ставки следует удерживать низкими до тех пор, пока не будет достигнута „полная занятость“» [409] .
Е.	Наконец, следует избегать любой политики, подразумевающей создание новых рабочих мест через общественные работы или другие инвестиционные проекты, финансируемые государством. Совершенно очевидно, что если такие проекты финансируются посредством налогов или государственных заимствований, то они попросту будут отвлекать ресурсы из тех областей экономики, где они должны находиться согласно желаниям потребителей, а финансируемые правительством общественные работы будут создавать новый слой повсеместных ошибочных инвестиций. Кроме того, если такие работы или «инвестиции» финансируются просто путем создания новых денег, возникают генерализованные ошибочные инвестиции в том смысле, что работники, занятые в результате такой процедуры, направляют большую часть своего дохода на потребление, и цены на потребительские блага сравнительно возрастают, вызывая дальнейшее ухудшение положения и без того находящихся в непростой ситуации компаний, действующих на стадиях, наиболее отдаленных от потребления. В любом случае, при проведении контрциклической политики государственных расходов правительства фактически не способны сопротивляться влиянию всевозможного политического давления, которое делает эту политику еще более неэффективной и вредной, как показывают выводы, полученные в рамках теории общественного выбора. К тому же нет гарантии, что ко времени, когда правительства осознают ситуацию и решат предпринять предположительно оздоровляющие меры, они не допустят ошибки с выбором времени или последовательности различных явлений и не усугубят своими мерами проблему неверного распределения ресурсов вместо ее разрешения [410] .

406

Мы согласны с рекомендациями Мюррея Ротбарда, состоящими в том, что, когда разражается кризис, экономике следует придать столько гибкости, сколько возможно, а возможности и влияние государства относительно экономической системы следует уменьшить на всех уровнях. Этот способ не только поощряет предпринимателей ликвидировать ошибочные проекты и переделать их подходящим образом, но и продвигает более высокий уровень социальных накоплений и инвестиций. Согласно Ротбарду, «снижение налогов, которые наиболее сильно затрагивают сбережения и инвестиции, еще сильнее понизит общественные временные предпочтения. К тому же спад — это время экономического перенапряжения. Любое снижение налогов и смягчение регулирования, мешающего свободному рынку, будет стимулировать здоровую экономическую деятельность». Он заключает:

«Однако правительство может предпринять лишь одно положительное действие: оно может решительно сократить свою относительную роль в экономике, урезав государственные расходы и налоги, особенно налоги, препятствующие сбережениям и инвестициям. Снижение уровня налогов и государственных расходов (taxpending) автоматически сдвинет соотношение общественных сбережений/инвестиций и потребления в пользу сбережений и инвестиций, а значит, существенно сократит время, требующееся для возврата к экономическому процветанию».

(America's Great Depression, p. 22).

Ротбард также предоставляет нам список типичных правительственных мер, которые в высшей степени контрпродуктивны и в любом случае продлевают спад, делая его еще более мучительным. Вот этот список:

1. Предотвращение или отсрочка ликвидаций бизнес-проектов. Предоставление кредитов неустойчивым видам коммерческой деятельности, призыв банкам продолжать кредитование и т. п.

2. Продолжение инфляционной политики. Продолжающаяся инфляция блокирует необходимое падение цен, а значит, откладывает необходимые корректировки и продлевает депрессию. Дальнейшая кредитная экспансия производит еще больше ошибочных инвестиций, которые, в свою очередь, должны быть ликвидированы на позднейших этапах спада. Правительственная политика «легких денег» мешает рынку вернуться к высоким процентным ставкам, которые необходимы для оздоровления экономики.

3. Продолжение повышения заработной платы. Искусственное поддержание уровня заработной платы в период депрессии гарантирует постоянную массовую безработицу…

4. Поддержание высоких цен. Поддержка более высоких цен, по сравнению с рыночным уровнем, создает неходовые излишки и предотвращает возврат к процветанию.

5. Стимулирование потребления и препятствование сбережениям… Высокий уровень сбережений и низкий уровень потребления ускоряет восстановление, а усиленное потребление и низкие сбережения еще больше обостряет дефицит сбереженного капитала…

6. Субсидирование безработицы. Любое субсидирование безработицы… продлевает ее до бесконечности и задерживает перемещение работников в те сферы, где есть рабочие места.

(Rothbard, America's Great Depression, p. 19).

407

Hayek, Profits, Interest and Investment, p. 60. Хайек также упоминает, что уровень безработицы не отражает различий между разными стадиям производственного процесса. Он указывает, что обычно на самой глубокой стадии кризиса безработными могут быть до 25–30 % работников, отдающих свои усилия стадиям, наиболее отдаленным от потребления, а безработица на стадиях, ближайших к потреблению, значительно сокращается и может достигать 5–10 %. См. также в книге Хайека прим. 2 на с. 59–60.

408

Lachmann, Capital and its Structure, p. 123.

409

Hayek, Profits, Interest and Investment, p. 70.

410

По этому вопросу см.: Мизес. Человеческая деятельность. С. 748–7 51 («Химера антициклической политики»). См. также соответствующие наблюдения Марка Скоузена в главе «The Hidden Drawbacks of Public Works Projects» его книги The Structure of Production.

11 Теория экономического цикла и неиспользуемые ресурсы: их роль в начальных стадиях бума

Критики австрийской теории экономических циклов часто приводят довод, что эта теория основана на предположении о полной занятости ресурсов, и поэтому наличие неиспользуемых ресурсов означает, что кредитная экспансия вовсе не обязательно вызывает широкое распространение ошибочных инвестиций. Однако эта критика полностью необоснованна. Как проницательно заметил Людвиг Лахманн, австрийская теория экономического цикла не отталкивается от предположения о полной занятости. Напротив, почти с того самого момента, как Мизес приступил к изложению своей теории цикла, т. е. с 1928 г., его исходным условием было возможное наличие в любой момент времени значительного объема незадействованных ресурсов [411] . Фактически Мизес с самого начала показал, что незанятость ресурсов не только совместима с развиваемой им теорией, но в действительности является одним из ее основных элементов. В рыночных процессах, когда предприниматели реализуют планы, подразумевающие производство разнородных комплементарных капитальных благ, постоянно совершаются ошибки, и из-за узких мест не все производственные факторы и ресурсы используются полностью. Отсюда следует необходимость гибких рынков, благоприятствующих проявлению предпринимательства, которое имеет тенденцию вскрывать существующие несоответствия и восстанавливать координацию в этом бесконечном процессе. Действительно, теория объясняет то, как банковская кредитная экспансия усложняет и прерывает процесс координации, посредством которого исправляются существующие несоответствия [412] .

411

«В отличие от распространенной точки зрения австрийская теория не предполагает „полной занятости“. Она допускает, что в целом в любой момент времени одни факторы находятся в дефиците, а другие в избытке. Она также предполагает, что по некоторым причинам, связанным с производством и планируемым использованием капитальных благ, некоторые из этих дефицитов на стадии подъема становятся более очевидными. Те, кто критикует теорию, исходя из вышеупомянутой причины, просто показывают свою неспособность к пониманию значения фундаментального факта мира, в котором мы живем — неоднородности всех ресурсов. Незанятость некоторых факторов не просто совместима с австрийской теорией; незанятость тех факторов, которые не могут быть использованы в запланированных условиях, — их важнейшая характеристика».

(Lachmann, Capital and its Structure, p. 113–114).

412

В 1928 г. Мизес заявил:

«Время от времени даже на свободном рынке имеются незанятые работники, непроданные потребительские блага и множество неиспользуемых факторов производства, которых бы не было при „статическом равновесии“. С оживлением предпринимательства и производственной деятельности эти резервы сразу же будут востребованы. Однако как только они будут исчерпаны, рост предложения фидуциарных средств обращения непременно приведет к особого рода потрясениям».

(Mises, On the Manipulation of Money and Credit, p. 125).

Это английский перевод отрывка, находящегося на с. 49 книги Мизеса Geldwertstabilisierung und Konjunkturpolitik, впервые опубликованной в Иене в 1928 г. Хайек в книге Profits, Interest and Investment на с. 3–73 представляет свою теорию экономических циклов, начав с существования неиспользуемых ресурсов. Здесь он выразительно напоминает нам о том, что в то время, когда в 1928 г. Мизес начал разрабатывать свою теорию экономических циклов, он предполагал, что некоторые трудовые и другие ресурсы будут не задействованы (см. прим. 1 на с. 42 книги Хайека).

Теория экономического цикла учит именно тому, что кредитная экспансия, не обеспеченная ростом реальных сбережений, поощряет ошибочные инвестиции производственных ресурсов, даже в тех случаях когда имеется значительный объем незадействованных ресурсов, а особенно незанятого труда. Иными словами, в противоположность мнениям, выражаемым критиками этой теории, полная занятость вовсе не является предпосылкой микроэкономических искажений, вызываемых кредитной экспансией. Во время кредитной экспансии экономические проекты, которые на самом деле убыточны, кажутся прибыльными вне зависимости от того, реализуются ли они при помощи ресурсов, не востребованных до начала этих проектов. Единственный эффект состоит в том, что номинальная цена первичных средств производства может возрасти не настолько, насколько она возросла бы, если бы ранее существовала полная занятость. Однако в конце концов начинают действовать другие факторы, дающие «зеленый свет» ошибочным инвестициям и вызывающие стихийный откат назад (в форме кризиса и спада) совершенных ошибок, независимо от того, были ли эти ошибки совершены с привлечением первоначально не используемых ресурсов.

Основанный на банковской кредитной экспансии искусственный бум, перераспределяя не используемые прежде первичные средства производства, просто прерывает еще не завершенный процесс реорганизации этих факторов. Следовательно, предыдущий слой широко распространенных ошибочных инвестиций, который уже должен быть полностью ликвидирован и поглощен рынком, покрывается новым слоем столь же ошибочных инвестиций.

Другой возможный эффект от использования ранее не задействованных ресурсов состоит в следующем: помимо того, что их цена не увеличивается быстро в абсолютном исчислении, они на короткий срок могут замедлить производство ненужных потребителю товаров и услуг. Тем не менее ресурсы размещаются нерационально, так как они инвестированы в убыточные проекты, и последствия экономического цикла в конце концов проявляются, когда денежный доход прежде не задействованных первичных средств производства начинает расходоваться на потребительские товары и услуги. Относительные цены на эти товары и услуги растут быстрее, чем цены на продукцию стадий, наиболее отдаленных от потребления, тем самым снижая реальную относительную заработную плату и приводя в действие «эффект Рикардо», а также другие эффекты, ведущие к кризису и спаду. В любом случае кредитная экспансия будет всегда, с самого начала, вызывать непропорционально быстрый рост относительных цен на продукцию стадий, наиболее удаленных от потребления. Этот рост — результат нового денежного спроса на эти товары, порождаемого кредитом, а также искусственным снижением ставки процента, что делает такие проекты более привлекательными. Все заканчивается удлинением производственной структуры, т. е. изменением, которое невозможно поддерживать продолжительное время и которое абсолютно не зависит от того, были ли использованы в некоторых подобных проектах прежде не задействованные ресурсы.