Деньги, банковский кредит и экономичские циклы
Шрифт:
Следовательно, можно сделать вывод о том, что тенденция, имманентно присущая привилегированному ведению банковского дела на началах частичного резервирования, ведет к укрупнению банков и поощряет банкиров развивать и поддерживать близкие отношения с центральным банком как единственным институтом, способным гарантировать выживание банков в моменты кризиса, — в ситуациях, которые сами же банки и порождают. Кроме того, центральный банк направляет, контролирует и организует кредитную экспансию, следя, чтобы экспансия банков шла более или менее в унисон и чтобы ни один из них не уклонялся от заданного темпа.
16
Маркс, Хайек и представление о том, что рыночной экономике свойственны экономические кризисы
Интересно заметить, что Маркс в своем анализе капиталистической экономической системы в основном концентрируется на исследовании разбалансированности и рассогласованности, встречающихся на рынке. Это объясняет тот факт, что марксистская теория представляет собой прежде всего теорию нарушенного равновесия на рынке, и порой она даже замечательным образом совпадает с динамическим анализом рыночных процессов, разработанным экономистами австрийской школы, и, в частности, непосредственно Мизесом и Хайеком. Один из наиболее любопытных моментов, по поводу которого существует определенное согласие, относится именно к теории кризисов и спадов, систематически разоряющих капиталистическую систему. Так, интересно заметить, что некоторые авторы, следующие марксистской традиции, — такие как Михаил Иванович Туган-Барановский (1865–1919), — пришли к заключению о том, что экономические кризисы происходят от тенденции к нарушению пропорциональности развития различных отраслей производства, которая, по мнению Туган-Барановского, неотъемлемо присуща капиталистической системе [444] .
444
Туган-Барановский М. И.
Согласно Туган-Барановскому, кризис происходит, потому что «распределение производства становится непропорциональным: машин, инструментов, железа, кирпичей, дерева требуется меньше прежнего вследствие того, что меньше возникает новых предприятий. Но так как производители средств производства не могут вынуть капитал из своих предприятий и к тому же самая громадность этого капитала, в виде построек, машин и др., требует продолжения производства (иначе предприниматели будут терять процент на праздно стоящем капитале), то перепроизводство средств производства делается неизбежным» [445] .
445
Там же. С. 325 (курсив мой. — У. де С.).
Очевидно, что основное экономическое рассуждение этой теории весьма сходно с основой австрийской теории экономических циклов. По существу, Хайек сам упоминает Туган-Барановского в качестве одного из предтеч теории экономического цикла, которую он представляет в книге «Цены и производство» [446] . Кроме того, интересно отметить, что и сам Хайек в какое-то время полагал, как и Маркс, что экономические кризисы были неотъемлемо присущи капиталистической системе, хотя Хайтек считал их неизбежной платой за поддержание эластичной денежной и кредитной системы, расширение которой всегда «гарантировало бы» экономическое развитие. В частности, Хайек утверждал, что экономический кризис возникает «из самой природы современной организации кредита. До тех пор пока мы будем использовать банковский кредит как средство стимулирования экономического развития, мы будем переживать вытекающие из этого экономические циклы. Они в некотором смысле являются ценой, которую мы платим за скорость экономического развития, превышающую ту, которую люди обеспечивают добровольно посредством своих сбережений, и поэтому эту более высокую скорость приходится вырывать у них силой. И даже если будет ошибкой предположить, что таким способом мы сможем преодолеть все препятствия на пути прогресса, — ошибкой, на которую указало бы возобновление кризисов, — то по крайней мере вероятно то, что неэкономические факторы прогресса (как, например, техническое и коммерческое знание) приносят таким образом пользу на пути, с которого мы не должны сходить» [447] .
446
«В немецкой литературе схожие идеи были высказаны в основном в работах Карла Маркса. Именно на Маркса опирался М. Туган-Барановский, работы которого, в свою очередь, послужили отправной точкой для более поздних работ профессора Шпитгофа и профессора Касселя. Степень, в которой теория, излагаемая в настоящем курсе, соответствует теории, развитой последними двумя авторами, [настолько очевидна, что] едва ли нуждается в том, чтобы останавливаться на этом особо».
См. также: Hayek, The Риге Theory of Capital, p. 426. О Туган-Барановском и содержании его диссертации «Промышленные кризисы в Англии» см. биографическую статью: Alee Nove, The New Palgrave: A Dictionary of Economice, John Eatwell, Murray Milgate, and Peter Newman, eds. (London: Macmillan, 1987), vol. 4, pp. 705–706. Ошибка всех этих теорий «непропорциональности» состоит в том, что они игнорируют ее кредитно-финансовое, интервенционистское происхождение (в форме привилегированной деятельности банковской системы) и наивно предполагают, что правительственные экономические власти обладают более глубоким знанием этих влияний, чем предприниматели, свободно действующие на рынке. См.: Мизес. Человеческая деятельность. С. 543–544.
447
Hayek, Monetary Theory and the Trade Cycle, p. 189–190. В 1929 г. тогда еще молодой Хайек добавил, что, по его мнению, негибкая банковская система будет предотвращать кризисы, но «стабильность экономической системы обошлась бы ценой ограничения экономического прогресса». Он пришел к заключению, что «не будет преувеличением сказать, что при существующем состоянии экономического просвещения общества не только невозможно провести в жизнь эту схему, но и теоретическое ее обоснование было бы сомнительным» (Ibid., p. 191). Хайек и сам признавал, что его вывод покоится скорее на интуиции и неэкономических факторах, чем на строгом теоретическом анализе, и потому неудивительно, что уже несколькими годами позже в работах «Цены и производство» и Monetary Nationalism and International Stability он меняет свое мнение, предлагая постоянный объем денежной массы и защищая требование 100 %-ного резервирования в банковской деятельности. В статье 1996 г. Уолтер Блок и Кеннет Гаршина (Walter Block, Kenneth М. Garschina «Hayek, Business Cycles and Fractional Reserve Banking: Continuing the De-Homogenization Process,» The Review of Austrian Economics 9, no. 1 (1996): 77–94)не оставили камня на камне от утверждений, сделанных молодым Хайеком в 1929 г. Однако, если подумать, комментарии Хайека, возможно, следует понимать в ином свете. Уже в начале 1925 г. он предложил радикальное решение для экономического цикла — возврат к предписаниям Акта о чартере Банка Англии (Bank Charter Act) 1844 г. и к установлению требования 100 %-ного резервирования по хранимым банками депозитам до востребования. Возможно, было бы мудрее интерпретировать утверждение Хайека, сделанное в 1929 г. в книге Monetary Theory and the Trade Cycle, в контексте лекции, прочитанной для Verein fi'ir Sozialpolitik в Цюрихе, в сентябре 1928 г., а не в контексте других его исследований. (Эта лекция составила основу его книги 1929 г.) Речь Хайека была тщательнейшим образом исследована профессорами, которые вовсе не были склонны принять выводы, которые они вначале сочли слишком оригинальными и революционными. Первое одобрение Хайеком требования 100 %-ного резервирования мы находим в прим. 12 к его статье «The Monetary Policy of the United States after the Recovery from the 192 °Crisis» на с. 29 (см. также ниже прим. 95). Ошибочная и недолгая уступка Хайека относительно предполагаемой благотворности воздействия кредитной экспансии на технологические инновации созвучна наивному инфантилизму, свойственному книге Йозефа Шумпетера «Теория экономического развития» [см. в изд.: Шумпетер И. Теория экономического развития. Капитализм, социализм и демократия. М.: Эксмо, 2007. С. 30–360]. Хосе Антонио Агирре во введении к испанскому изданию книги Бём-Баверка Capital and Interest, vol. 2: Positive Theory of Capital (Teor'ia positiva del capital [Madrid: Ediciones Aosta/Uni'on Editorial, 1998]) на с. 19–22 представил блестящую критическую оценку неортодоксальных взглядов Шумпетера с точки зрения австрийской теории капитала и экономических циклов.
Этот ранний тезис Хайека, отчасти совпадающий с тезисом Маркса, мог быть верен только в том случае, если бы сама австрийская теория экономических циклов не обнаружила то, что экономические кризисы причиняют огромный вред производственной структуре, а также приводят к повсеместному проеданию накопленного капитала. Эти последствия наносят серьезный ущерб гармоническому экономическому развитию в любом обществе. Более того, что гораздо важнее, проделанный здесь теоретический, правовой и экономический анализ ставит целью показать, что экономические кризисы — вовсе не неизбежный побочный продукт рыночной экономики, но, напротив, происходят из-за привилегии, которой правительства наделили банки, позволив им в отношении денежных депозитов до востребования действовать за пределами традиционных правовых принципов частной собственности, принципов, имеющих жизненно важное значение для рыночной экономики. Таким образом, кредитная экспансия и экономические циклы возникают в результате институционально-принудительного нарушения прав собственности, связанного с договором денежного банковского депозита. Поэтому кризисы никоим образом не являются неотъемлемым свойством капиталистической системы, и в рыночной экономике, подчиняющейся всеобщим принципам права, составляющим ее важнейшую юридическую рамку, — в экономике, где никто не имеет привилегий, — они вовсе не неизбежны.
Второе звено связывает марксизм и теорию экономических циклов австрийской школы. Безусловно, если какая-либо идеология оправдывает и питает классовую борьбу, усиливая распространенное убеждение о необходимости жесткого регулирования и управления рынками труда для «защиты» рабочих от предпринимателей и эксплуатации с их стороны, то это именно марксистская идеология. Следовательно, марксизм — возможно, непреднамеренно [448] — сыграл ключевую роль в оправдании и поощрении жесткости рынков труда, а значит, в продлении и усилении болезненности процессов корректировки, которые неизбежно следуют за любой банковской кредитной экспансией. Будь рынки труда более гибкими, — а это политически
возможно лишь в том случае, если общество в целом осознает степень вреда от трудового законодательства, — то необходимые процессы корректировки, следующие за периодами кредитной экспансии, стали бы менее продолжительными и менее болезненными.448
Фактически Маркс и сам рассматривал интервенционистские и синдикалистские версии социализма как «утопические» и даже заявлял, что социальное обеспечение и трудовое законодательство, нацеленные на то, чтобы приносить пользу рабочим, непременно будут неэффективны. Здесь он полностью принял доводы классической школы против государственного регулирования рыночной экономики. Позиция Маркса по этому вопросу ником образом не умаляет того факта, что марксизм, пусть и непреднамеренно, был главной идеологической силой «реформистских» движений, которые оправдывали государственное вмешательство в рынок труда.
Есть и третья вероятная связь между австрийской теорией экономических циклов и марксизмом: отсутствие кризисов в системах «реального социализма», которое в прошлом столь многие восхваляли. Однако утверждение о том, что экономические кризисы не возникают в системах, в которых нет частной собственности на средства производства, а все экономические процессы координируются сверху посредством принудительного плана, устанавливаемого государственной властью, бессмысленно. Следует помнить, что депрессия возникает в рыночной экономике именно оттого, что кредитная экспансия искажает производственную структуру так, что она более не соответствует той, которую бы добровольно поддержали потребители. Соответственно везде, где у потребителей отсутствует свобода выбора и где производственная структура «координируется» сверху, нельзя говорить о последовательных стадиях бума и рецессии, а будет теоретически обоснованным рассматривать такие экономики как находящиеся в непрерывной и постоянной ситуации кризиса и рецессии. Так происходит вследствие того, что производственная структура устанавливается сверху и не совпадает с желаниями граждан, и для такой системы теоретически невозможно исправить рассогласованность и нарушение координации [449] . Поэтому заявление о том, что экономика реального социализма предлагает преимущества устранения экономических кризисов, равносильно утверждению, что смерть — лучшее средство от всех болезней [450] . В самом деле, после падения социалистических режимов в Восточной Европе, когда потребителям снова предоставили возможность свободно создавать производственную структуру, наиболее соответствующую их желаниям, немедленно стало ясно, что масштаб и величина прошлых инвестиционных ошибок сделает коррекцию гораздо глубже, продолжительнее и тяжелее, чем обычная стадия спада, поражающая рыночные экономики. Стало очевидным, что большая часть структуры капитальных благ, существовавшей в социалистических экономиках, полностью бесполезна для нужд и целей, характерных для современных экономик. Короче говоря, социализм порождает повсеместные, интенсивные и хронические ошибочные инвестиции факторов производства и капитальных благ общества, и эти ошибочные инвестиции гораздо серьезнее тех, что вызываются кредитной экспансией. Следовательно, можно сделать вывод, что «реальный социализм» погружен в глубокую «хроническую депрессию», т. е. находится в ситуации постоянного ошибочного инвестирования производственных ресурсов, — явление, которое сопровождалось циклическими неблагоприятными изменениями и которое детально исследовано многими учеными-экономистами из бывших социалистических стран [451] .
449
Мы полностью посвятили книгу «Социализм, экономический расчет и предпринимательская функция» [М., Челябинск: ИРИСЭН, Социум, 2008] тому, чтобы показать, почему даже в самых благоприятных условиях экономическая политика, проводимая в рамках системы реального социализма, неспособна приводить в действие координирующий эффект.
450
«Диктатора не волнует, одобряют ли массы его решения относительно того, что направить на текущее потребление, а что на дополнительные инвестиции. Если диктатор больше инвестирует и тем самым урезает текущее потребление, то люди должны есть меньше и держать язык за зубами. Кризиса не возникает потому, что подданные не имеют возможности выразить свое неудовлетворение. Там, где нет бизнеса, он не может быть ни хорошим, ни плохим. Могут существовать дефицит и голод, но не депрессия в том смысле, в каком этот термин используется при обсуждении проблем рыночной экономики. Там, где индивиды не имеют свободы выбора, они не могут протестовать против методов, применяемых теми, кто руководит ходом производственной деятельности».
451
В их числе Томаш Станкевич: Tomasz Stankiewicz «Investment under Socialism,» Communist Economies 1, no. 2 (1989): 123–130. См. также книгу Яна Винецки: Jan Winiecki, The Distorted World of Soviet-Type Economies (London: Routledge, 1988 and 1991).
Тяжелейшие экономические трудности, с которыми сегодня сталкиваются экономики стран бывшего Восточного блока, вызваны многими десятилетиями систематических экономических ошибок. Эти ошибки были тем более серьезны, что совершались в более быстром темпе, чем те, что регулярно возникали на Западе из-за кредитной экспансии, развязываемой банковской системой, и денежной политики государственных властей.
17
Два дополнительных соображения
В разных исторических обстоятельствах кредитная экспансия использовалась для финансирования дефицита национального бюджета. Это делалось двумя способами: либо банкам предлагалась покупка казначейских облигаций на часть их кредитной экспансии, либо правительство занимало деньги непосредственно у банков. Хотя технически эти ссуды могут служить примером кредитной экспансии, в нашем случае они не влияют на кредитный рынок напрямую, а скорее действуют как совершенный заменитель создания денег. Фактически в этих случаях кредитная экспансия равнозначна простому созданию денег для финансирования бюджетного дефицита и приводит к традиционным эффектам всякого инфляционного процесса: как и при любом другом инфляционном процессе, происходит первоначальное перераспределение доходов; производственная структура искажается в той степени, в какой государство финансирует расходы и общественные работы, временно изменяющие производственную структуру, постоянное поддержание которых через текущие расходы экономических агентов на потребительские товары и услуги позднее невозможно. В любом случае необходимо отличать истинную кредитную экспансию, которая вызывает искусственный бум как часть экономического цикла, от простого создания новых денег и передачи их в руки государства, каковая процедура приводит в действие эффекты, присущие инфляционному налогу [452] .
452
В 1980-х годах во многих странах масштабное увеличение бюджетных дефицитов было обычным делом, что продлевало экспансионистские периоды, а также оттягивало и осложняло последующие рецессии. Отрицательные эффекты этих косвенно монетизированных дефицитов сочетались с вредными воздействиями кредитной экспансии, и результатом стала даже большая, чем обычно, разрегулированность в размещении ресурсов, а также задержка начала необходимой корректировки.
Другое итоговое соображение относится к международной природе экономических циклов. Экономики, в такой мере интегрированные поверх границ, как современные, обычно приступают к кредитной экспансии одновременно, и последствия этого процесса быстро распространяются на все мировые рынки. Во времена господства золотого стандарта способность каждой страны к внутренней кредитной экспансии ограничивалась автоматически, а границы возможностей определялись неизбежным оттоком золота из сравнительно более инфляционных экономик. С отказом от золотого стандарта, с наступлением эпохи гибких обменных курсов и триумфом монетарного национализма каждая страна получила возможность свободно применять политику кредитной экспансии, запуская инфляционное состязание, которое стравливает все страны друг с другом. Лишь очень обширные и объединенные экономические территории, охватывающие страны, отвергающие кредитную экспансию и поддерживающие между собой фиксированные курсы валют, смогут отгородиться — относительно, но не полностью — от разрушительных воздействий всеобщей кредитной экспансии, начатой за пределами их границ. Однако инфляционные эффекты могут чувствоваться даже в пределах этой области, если между нею и теми странами за ее пределами, которые допускают кредитно-денежную экспансию, не установлены гибкие валютные курсы. Верно, что фиксированные обменные курсы действуют как (несовершенный) заместитель пределов, которые золотой стандарт устанавливает для возможности каждой страны независимо расширять свою денежную массу в форме кредитов. Однако это совмещается с тем фактом, что негативный эффект, который внешняя экспансия оказывает на страну с более благоразумной денежной политикой, может быть уменьшен лишь установлением гибких валютных курсов.
В любом случае категорическое устранение экономических кризисов потребует всемирной реформы денежной системы. Набросок такой реформы дается в заключительной, девятой главе этой книги.
18
Эмпирическое доказательство теории экономических циклов
В этом разделе мы изучим то, как представленная выше теория экономических циклов согласуется с историей экономических событий. Иными словами, мы рассмотрим, обеспечивает ли наше теоретическое исследование схему, пригодную для использования при интерпретации происходивших исторически и происходящих по сей день явлений бумов и рецессий. Так, мы рассмотрим то, как исторические события — и отдаленного прошлого, и весьма недавние — иллюстрируют разрабатываемую нами теорию и укладываются в нее.