Деньги не пахнут

— О? Мистер Мастерс? Что привело вас сюда…?

— Хотел обсудить недавний LBO….

Даже если бы вопрос был срочный, вице-президент обычно не заявлялся бы лично. Обычно хватает быстрой электронной почты, короткой строчки с пометкой "важно".

— На двадцать третьей странице колоды ошибка….

— Не могли бы дать десять минут?

— Десять минут?

Помощник скользнул усмешкой, указал подбородком на конференц-зал. А в дверях уже показался Пирс.

— Ну… Хотел увидеть всё своими глазами.

Каждый конференц-зал в Goldman — сплошное стекло, прозрачность в чистом виде. Идеальное место для того, чтобы прятать любопытство за видом делового спокойствия. Вице-президент появился именно в этот момент, чтобы взглянуть на разбирательство, прикрывшись благовидным предлогом. Дал подчинённым пару лишних минут, будто между делом.

И всё же равнодушие выглядело фальшиво. Пять человек уже успели прийти с тем же самым предлогом.

— Ха-ха… Верно, не торопитесь.

Сделав вид, что всё понял, он скользнул взглядом за стекло. На сердце лёгкая неловкость — на миг и не больше. Шесть… семь… восемь… Вице-президенты стекались один за другим. Придуманные оправдания постепенно сменялись откровенными пересудами.

— Что тут, чёрт возьми, творится?

— Какая внутренняя возня вызвала такой шум?

— Из всех людей — эти двое… самые безжалостные…

Голдман всегда славился жесткой внутренней политикой, но, чтобы вот так, открыто, напоказ — такое впервые. Пирс и Носорог.

Два имени, от которых веяло угрозой. Оба хищники, оба мстительные и злые.

— Не видел ни разу, чтобы вице-президенты сами кланялись новичку из другого отдела, — пробормотал кто-то вполголоса.

Уолл-стрит — армия в костюмах, со своими чинами и уставами. Здесь начать разговор с новичком — почти признать себя ниже рангом. Но сейчас — все они толпились возле Сергея Платонова, наперебой уговаривали его выдать хоть кроху информации.

Позже, в баре, эти же люди будут глушить горечь скотчем и шептать друг другу:

— В Goldman появился сумасшедший новичок, заставил нас кланяться на этом этапе карьеры.

Слухи, которых добивался Платонов, уже расползались. Правда, пока только среди простого люда, не среди акул Уолл-стрит.

— Говорят, он поставил на кон свою зарплату? В это кто-то верит?

— Ну… только безумец мог бы так поступить.

— Они ржали, когда узнали, что он отказался от пересмотра зарплаты в первый же год.

Имя пока никто не называл, но обрывки уже гуляли по этажам. Правда, не все слова были лестными.

— Он всё это задумал с самого начала?

— Вот почему поднял ставки, поставил на кон всё.

— Признай, парень выжал из шанса максимум.

Слово "договорняк" не осмеливался произнести никто. Никто не хотел попасть в чёрный список Пирса. Но ухмылки и перешёптывания говорили сами за себя: многие считали Платонова шулером, ловко воспользовавшимся моментом.

И вдруг — тишина. Встреча началась. Все притихли. Каждый сжал в руке свой BlackBerry, как оружие.

Кто одержит верх?

Кажется, здравоохранение проседает. У партнёра кислое лицо.

— Подожди… стой! Выражение Пирса… странное.

— Так здравоохранение выигрывает?

Нет… команда здравоохранения тоже не выглядит довольной. Что это значит, если обе стороны выглядят так, будто проглотили стекло?

В этой разборке одна сторона вышла победителем, а другая — с треском проиграла. На лицах обоих не было ни тени удовлетворения — только пустота и усталость.

— Что там происходит? — шёпот прокатился по залу, будто сухой ветер.

Наконец, Брент поднялся. Резко, словно его выдернули за нитку, и что-то выкрикнул, но слова утонули в гуле голосов. Рядом стоял Сергей Платонов — спокойный, уверенный, как человек, только что вытащивший счастливый билет. Лицо Брента было перекошено — в нём читалась безнадёжная потеря. Слова не доходили до окружающих, но ясно было одно: победителем вышел Сергей Платонов.

Новость пронеслась по офису "Голдмана", как огонь по сухой траве. Пирс показался в дверях, а Брент вывалился следом, шатаясь, будто тело лишилось стержня.

— Ну как прошло? — робко спросил кто-то, едва он приблизился.

— Хм? О…, — сдавленный звук, и взгляд, в котором отражалась пустота.

Соратники обступили его, словно старались поймать хоть каплю объяснения. Но Брент молча прошёл мимо, тяжело ступая, и исчез, оставив за собой след тишины. Выглядел он как оживший мертвец. Теперь только один человек мог пролить свет на случившееся — новичок, Сергей Платонов.

Толпа сомкнулась вокруг него плотным кольцом.

— Что произошло?

— Атмосфера там… напряжённая была….

Сергей улыбнулся легко, почти с озорством, будто речь шла не о сделке века, а о какой-то безделице.

— Во время встречи случилось кое-что интересное. Три из моих рекомендуемых акций оказались живым сделками.

— Что? Живой сделкой?

— В каком смысле?

Слова прозвучали так буднично, что в них трудно было поверить. Предсказать частные торги? И не одну сделку, а три?

— Такое вообще возможно?

— Разве ничего не просочилось?

— Ну, теоретически не исключено, но….

— Дайте взглянуть!

Один из сотрудников M\&A протянул руку к тизеру Сергея.

— Говорят, между отделами не делятся информацией….

— Это нормально в одном дивизионе.

Тизер выхватили из рук и начали перелистывать страницы — быстро, жадно, шуршание бумаги походило на сухой хруст.

Чем дальше пробегал взгляд по строчкам, тем сильнее застывало выражение лица. Лбы морщились, пальцы цепляли листы, будто в них можно было найти подвох.

— Он… действительно это сделал? — голос прозвучал глухо.

За спиной вынырнула ещё одна рука, вцепилась в папку.

— Что там такого?

Второй сотрудник, тот самый, что недавно насмешливо скривился, погрузился в чтение. Но уже через минуту на его лице застыло то же выражение — смесь неверия и растерянности.

— Это…?

— Что там происходит?

— Подожди, дай взглянуть!

Тизер переходил из рук в руки, как горячий уголь. И у всех, кто в него заглядывал, лица становились одинаковыми — бледными, ошарашенными.