Деньги не пахнут

И вот тогда инвесторы взбеленились. Запаниковали… в общем можно подобрать множество эпитетов. А вдруг всё рухнет?! Никто не знал, что будет, если штаты начнут убирать излишки долларов.

Когда рынок нервничает, деньги бегут туда, где спокойно. В надёжные гавани развитых стран. А как они бегут? Да так, что пятки сверкают — вынимают вложения из развивающихся рынков подчистую.

А куда, думаете, распределили меня с Фыонг? Правильно. В департамент развивающихся рынков. В те самые страны, откуда сейчас, как крысы с тонущего корабля, удирали все капиталы. Можно было забыть про "показатели эффективности" и прочий пафос — мы оказались в отделе, которому уготованы сплошные убытки.

— Далее слово возьмёт главный специалист по этике….

Сейчас не время для этого. Фокус, Платонов. Фокус.

…Передача конфиденциальных данных домой строго запрещена. Помните о "тесте New York Times" при написании писем: пишите только то, что готовы увидеть на первой полосе. Что касается информации о подразделениях…

Обмен информацией между отделами отсутствует. Незнание не оправдание. Вы же понимаете, что с вами будет, если поймают?

Мы узнаем, даже если вы утащите стикер со стола. Большой Брат видит всё….

Когда докладчик произнёс это, вдруг — "Прошу прощения".

Второй ряд ожил: кто-то резко поднялся. И вот оно, началось. То, чего как раз и ждал.

— Извините, мне нужно выйти…

Парень упирался, чтобы его пропустили. Соседи, недовольно морщась, поднимали ноги, стараясь не пролить кофе, — освобождая ему проход.

По залу прокатился раздражённый гул.

— Он что, спятил?

— В это время?

Слова шипели, как раскалённое масло. Высокая шишка приехала речь толкать, а этот тип сваливает? Ну, глупость же.

Но и это было только начало.

Один ушёл — мало. Пришлось терпеливо ждать. Да, терпеливо, как охотник у водопоя. И вот — снова.

— Прошу прощения.

— Извините.

— Прошу прощения…

Два. Три. Четыре. Люди потянулись к выходу, как будто кто-то незаметно включил сигнал тревоги. И ропот сменился на глухое напряжение.

— Что происходит?

— Почему все вдруг…?

— Что-то случилось?

Их было уже слишком много, чтобы списать всё на пару неловких коллег. Это было похоже на волну, на странное явление, прокатившееся по залу.

— Извините, тоже выйду на минутку…

И вот уже человек рядом со мной поднялся, торопливо заправил рубашку под ремень и двинулся к проходу.

Голос женщины был странно высоким, словно флейта, так что её шёпот легко долетел до меня. Она склонилась к соседу и сказала:

— Что-то происходит?

— Мне пришло сообщение от отдела кадров. Сказали уйти.

— Прямо сейчас?

— Кажется… меня уволили.

Точно. Все, кто только что вышел из зала, получили свой приговор в режиме реального времени. Новички рядом с моим креслом сидели бледные, словно в морге. По их лицам было видно: они вспоминали те тревожные слухи, что гуляли всё лето, — слухи о массовых сокращениях. Пятьдесят человек уже отправили на улицу.

Последний квартал оказался провальным….

— Говорят, десять процентов худших точно пойдут под нож…

— А вдруг и наши офферы отменят?..

То, что все считали страшилками для запугивания, оказалось реальностью. А я был единственным, кто это предвидел.

"Или мне только так кажется?"

Впрочем, одно понимал точно: человек на сцене, этот ухоженный белый мужчина, не изменился в лице ни на йоту. Голос спокоен, улыбка отточена, жесты размеренные. Он знал всё заранее. Весь этот спектакль был продуман до мелочей. Публичная казнь.

"Как и следовало ожидать от Голдмана. Вот так и зарабатывают титул злодея".

Даже в 2023-м, в год моей смерти, Goldman умудрялся увольнять людей так же показательно. Они присылали приглашение: «Встреча с CEO в семь утра», а потом, как в охотничьей засаде, снимали тех, кто пришёл пораньше. В прямом смысле — под белы рученьки и на улицу. В своё время это подняло волну негодования: "Зачем увольнять таким образом?"

А всё объясняется просто.

Представьте, что Goldman — это "Титаник". Люди садились на этот лайнер, уверенные в его величии и надёжности.

"Лучший в мире, роскошный, непотопляемый!" — думали они.

И вот однажды капитан собирает нескольких пассажиров и говорит:

"Извините, но корабль перегружен. Для безопасности — не могли бы вы сойти на берег? Мы доставим вас в следующий порт".

Как бы отреагировали остальные? Почти наверняка половина сорвалась бы за ними: "Если опасно, я тоже выхожу!"

Теперь изменим картинку.

Команда хватает нескольких пассажиров, тащит к борту и скидывает в ледяную воду с криками:

"Срочно облегчить судно! За борт их!"

Что сделают те, кто остался?

Будут молить: "Пощадите! Я сделаю всё, что скажете!"

Даже если корабль тонет — лучше остаться на палубе, чем оказаться в океане. И это не всё. Оставшиеся начнут разбирать закономерности: кого выбросили? Шляпы носили? Всё, я никогда не надену шляпу!

Так компания не только предотвращает массовый побег, но и вырабатывает у работников нужные инстинкты. Самоцензура, покорность, единая корпоративная культура.

Побочный эффект? Да ни капли. Боишься, что это вызовет негатив? Забудь.

Goldman не работает с простыми смертными. Их клиенты — корпорации, фонды, институционалы. А эти ребята считают "пожертвовать людьми ради прибыли" не грехом, а добродетелью. Те самые клиенты, что, услышав об увольнениях, шлют бутылку Dom Perignon с запиской: "Так держать!"

Не веришь? Думаешь: "Как такое возможно в стране свободы и демократии — Америке?"

Запомни. Уолл-стрит — это не Америка. Это отдельная планета с собственными законами. Там действует первое правило: "Ешь, или тебя съедят".

Тебя уволили? Сам виноват. Надо было сожрать их первым, дурень.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Аплодисменты разрезали воздух. У людей горели глаза.

— "Только бы не я!"

— "Выживу, чего бы ни стоило!"

Вот она — чистая форма приспособленчества. Через полгода эти люди станут полноправными гражданами Уолл-стрит. А растерянные и сомневающиеся… станут добычей.

Тем временем ведущий на сцене поставил точку в этом маленьком шоу.

Сегодня была долгожданная приветственная вечеринка для новичков. Своего рода обряд посвящения — все старшие сотрудники тоже собирались присутствовать.