Денис Давыдов

Персидская армия подошла к Елисаветполю, и 13 сентября Паскевич атаковал и наголову разбил ее» [455] .

Неудачи быстро деморализовали персиян: уж слишком они понадеялись на легкую «военную прогулку». Поэтому когда в ночь на 19 сентября давыдовский отряд в составе девяти рот пехоты при девяти орудиях, ста пятидесяти казаков и шестисот сабель грузинской конницы начал наступление, противник сразу же бежал прочь. Отступая, держась на дистанции вне пушечного выстрела, персы жгли траву, «оставляя за собой черные, покрытые горячим пеплом поля. 20 сентября, под Амамлами, донцы и грузины настигли куртинскую партию — и произошла горячая кавалерийская сшибка. Еще день — и Давыдов, 21 сентября, в виду заоблачного Алагёза, увидел четырехтысячный отряд самого Гассан-хана, стоявший на крутой каменистой возвышенности. Крепкая позиция его упиралась правым флангом в Миракский овраг, левым — в отроги Алагёза. Русские повели нападение. Бой начал полковник Муравьёв. Он оттеснил персидскую конницу и, поставив орудия на высотах левого берега Баш-Абарани, принялся громить правый неприятельский фланг; в это время рота карабинеров, с майором Кошутиным во главе, взбиралась по крутизнам Алагёза и уже заходила в тыл персиянам. Неприятель дрогнул и бросился в лощину реки Мирак, ища спасения в бегстве… Сам Гассан-хан с остатком своей конницы укрылся в оврагах Алагёза.

455

Керсновский А. А.Указ. соч. Т. 2. С. 99.

Миракское дело, незначительное в чисто военном отношении, было тем не менее весьма важно по своему моральному влиянию на персиян, что не замедлило сказаться в последствиях» [456] .

Вроде, все ясно. Но вдруг, в начале все тех же 1860-х годов, этот боевой эпизод оказался поставлен под сомнение. В журнале «Русский вестник» было опубликовано письмо давно уже погибшего декабриста Бестужева-Марлинского Ксенофонту Полевому ^{152} . Про Давыдова в нем говорилось следующее:

456

Потто В. А.Кавказская война. Т. 3. С. 154.

«В 1826 году, хотя он и пронесся в горах около Арарата с шайкой грузин, но там не было сборищ куртинцев и потому они не имели даже ни одной стычки. Я не отнимаю, впрочем, ни славы, ни пользы у Давыдова: он очень хорошо постиг свое ремесло; однако я бы желал видеть и сравнить его с здешними наездниками: я думаю, что он показался бы школьником в сравнении с ними. В мире все относительно. Я очень люблю его, но он принадлежит истории, а история есть нагая истина…» [457]

457

Письма Александра Александровича Бестужева // Русский вестник. 1861. Т. 32. С. 323.

Странные какие-то рассуждения… Неужели опытнейший Ермолов не разобрался бы сразу, где правда в боевых донесениях командира отряда, а где выдумка? (Тем более что даже с давыдовским сочинительским талантом, но при полном незнании местных условий что-либо выдумать было невозможно!)

29 сентября Алексей Петрович написал Давыдову:

«Получил рапорт Вашего превосходительства о разбитии Гассан-Хана и сужу об успехе действий Ваших по месту, из которого Вы пишете оный.

Жалею, что Гассан-Хан, укрыв артиллерию свою, лишил Вас трофеев, не менее того, однако ж, делает честь начальствуемым Вами войскам страх, который вселяют они в неприятеля.

Я ожидаю обстоятельного описания действий Ваших; но между тем, по возвращении Вашем в Джелал-Оглу, я предлагаю ограничиться, впредь до повеления моего, наблюдением за неприятелем.

Объявите войскам, что я, уверенный всегда в неустрашимости их, доволен их усердием и трудами» [458] .

Ермолов даже представил Давыдова к награждению, но представление это осталось втуне.

Более чем сомнительно, что в той воистину критической ситуации, которая сложилась вокруг «протектора Кавказа», он стал бы приписывать своему кузену какие-то небывалые заслуги! К тому же рядом находилось «око государево» — Паскевич, который не замедлил бы уличить своего недруга в подлоге.

458

Мамышев В. Н.Указ. соч. С. 373.

А какой смысл в сравнении Давыдова «с здешними наездниками»? И кто из офицеров регулярных кавалерийских полков, приехавших из России, не показался бы тут на первых порах «школьником»? Лошади другие, система выездки иная, условия совершенно незнакомые, как и тактика действий кавалерии… Много еще чего можно перечислять — причем применительно не к одному лишь Денису Васильевичу! Но люди быстро осваивались в новых для себя условиях и вскоре уже крошили лихих «здешних наездников» в капусту.

Да, можно утверждать, что «история есть нагая истина», вот только верить в это опасно! Недаром же кто-то умный сказал, что «история принадлежит победителям» — достаточно вспомнить, сколько раз наша отечественная история переписывалась в одном лишь минувшем веке. Особенно — в плане ее «дегероизации» сначала после 1917 года, затем — после 1991-го. Вот и в XIX столетии, когда начались «либеральные реформы» Александра II, в обществе пошел тот же процесс «пересмотра истории», развенчания «кумиров» и т. п. Так что учтем это — и продолжим наш рассказ…

«Давыдов между тем быстро шел вперед. 22 сентября, на другой день после миракского столкновения, русские войска уже вступили в пределы Эриванского ханства. Но многолюдная страна встретила их неприветливой тишиной, как будто бы это была мертвая пустыня. Окрестные деревни были пусты: татарское население ^{153} , объятое страхом, бежало, увлекая за собой и несчастных армян. Давыдов подверг опустошению семь вражеских селений, встретившихся ему на пути, — и остановился только в двух небольших переходах от Эривани» [459] .

459

Потто В. А.Кавказская война. Т. 3. С. 154–155.

«Тут открывается глазам Давыдова Арарат в полном блеске, в своей снеговой одежде, с своим голубым небом и со всеми воспоминаниями о колыбели рода человеческого», — писал Денис в анонимной автобиографии [460] . Нет, и в нашем рассказе не обойтись без поэтических описаний Кавказских гор!

В городе, который потом будут называть Ереван, уже ждали прихода русских войск, но Алексей Петрович здраво рассудил, что будущая зима может просто-напросто блокировать в Эривани немногочисленный русский отряд. Генералу Паскевичу Ермолов также запретил переходить через реку Араке.

460

Давыдов Д. В.Некоторые черты… С. 62.

Давыдову же его кузен сразу направил письмо:

«„Рад сердечно успехам твоим и для пользы службы и для тебя. Не досадую, что залетел ты немного далеко. Напротив, доволен тем, что ты умел воспользоваться обстоятельствами, ничего не делая наудачу. Похваляю весьма скромность твою в донесениях, которая не омрачена наглою хвастливостью. Вижу с удовольствием, что ты одобряешь заслуги других; вот истинный способ найти добрых сотрудников и быть ими любимым. Ты моложе меня, но как будто из одной мы школы; теперь ты еще более мне брат.

Имей терпение, не ропщи на бездействие, которое я налагаю на тебя; оно по общей связи дел необходимо…“

В награду за этот подвиг Давыдов получил высочайшее благоволение…» [461]

Вот и все поощрения, полученные им от нового императора за эту кампанию. А от Ермолова пришла команда возвращаться.

«Получив такое предписание и разорив до восьми расположенных в окрестностях деревень, отряд в час дня 23-го сентября выступил обратно в Гумри и 29-го вечером вступил в Джелал-Оглу…» [462]

461

Давыдов Д. В.Сочинения Д. В. Давыдова. Ч. III. С. 105.

462

Дубровин Н. Ф.Указ. соч. Т. 6. С. 687.

Вот как все было здорово и стремительно! Однако еще «накануне принятия на себя команды Давыдов заболел местной лихорадкой и мог держаться на коне только благодаря усиленным приемам хины. Здоровье его вообще значительно пошатнулось, и он, убедившись, что военные действия не возобновятся до конца апреля, взял на это время отпуск и уехал в Москву лечиться» [463] .

Но не только, а может, и не столько свое здоровье беспокоило генерала. Оценив обстановку, он написал Ермолову:

463

Сборник биографий кавалергардов. Т. 3. С. 41.