Деревенские адвокаты

Что-то похожее на улыбку шевельнулр тонкие сухие губы "ворона". Парень, похоже, тугодум. Это ему понравилось. Еще одно подтверждение истины: из трех мужиков - два идиоты.

– Бегом сюда!
– для пущего страха гаркнул он по-русски.

– Бегим, бегим!
– откликнулся Нурислам и, резво просеменив шагов пятнадцать, встал перед ним. Хотя разговор и пошел по-русски, не растерялся. Когда с отцом ходил в извоз, он и в русском натаскался.
– Чауа калякать будим, офицер-эфенди*?

* Эфенди - господин.

– Не калякай. По-своему говори.

– Тоже можно.

– Сначала посмотри мне в глаза и дай клятву.

– Какую, офицер-эфенди?

Карлик опять усмехнулся. От такого обращения - "офицер-эфенди" - спесь его сразу раздулась. "Может, этот мужик не такой уж идиот", - подумал он.

– Клянись, что на все вопросы ответишь только правду!
– в глазах опять сверкнула угроза.

– А может, я и без клятвы правду скажу, офицер-эфенди? Клятва вещь коварная, нарушишь разок - потом беды не оберешься.

– Клянись! А соврешь - пристрелю!
– и он хлопнул по кобуре на поясе.

Нурислам во все глаза уставился на серое лицо карлика - видать, он скакал первым, оттого и пыль не так густо лежала на нем, как на остальных.

– Валлахи-биллахи, вон тем единственным своим мерином клянусь! А совру - пусть земля проглотит.

В его чистых, до самого дна ясных глазах не было и тени хитрости. (Вот только "пусть земля проглотит", пожалуй, вырвалось зря. Тут же и сам пожалел.) Встретился взглядом карлик с этими глазами и даже смутился на миг. Но смущение слетело быстро.

– Давно тут ковыряешься?
– Голос уже не голос - настоящий карк.

– Порядком уже.

– Сколько часов?

– Часов нет, офицер-эфенди, мы так просто, без часов ковыряемся. Нурислам и сам не заметил, как почесал живот.

– Не чешись, тупица!

– Мы, уездные, всегда малость туповаты. Будь я поумней, тоже бы, вроде тебя, на хорошем коне сидел, в кожаном седле и с шестизарядным самопалом на поясе.

Карлику и эти слова понравились - молодец, и сам понимает, что тупица!

Лошадь "офицера-эфенди" переступила всеми четырьмя копытами и, звякнув уздечкой, резко вскинула голову, словно хотела напомнить хозяину: "Пора бы уже, хватит мешкать..." Хозяин понял. И впрямь, чего он вдруг на этого "чурбака с глазами" зря время тратит? И карлик озлился. Так взревел, что лошади попятились:

– Ты, чесотка! Отвечай! Три всадника проезжали тут? Нурислам вздрогнул. "И откуда такой голос берется?
– подумал он.
– Вот бы их с Курбангали свести".

– Что, недавно, что ли?
– спокойно спросил он.
– А как же, проезжали. Трое на конях и одна лошадь в поводу. Только это красные были. Звездочки на фуражках нацеплены.

– Откуда шли и куда?

– Они, что ли?

– Они! Они!

"Ну и голос. Интересно, перекричал бы он Курбангали? Вот интересно, а я ведь ни разу не слышал, чтобы Курбангали кричал".

– Сначала вон оттуда, от Ак-Якупа, на рысях поднялись, и уже было к городу проехали, как...
– и парень замолчал.

– Что - "как"?
– каркнул в нетерпении коротыш.

И тут в голове у Нурислама вспыхнули видения, придумка за выдумкой побежали чередой. Высокое вдохновение проснулось в нем. Тому, что сейчас расскажет Враль, поверит и сам сатана. Безвинные его глаза стали еще чище, еще ясней.

– Всё, думаю, проехали, как... как завернули круто лошадей и вот сюда... нет, я тогда вон там боронил... Туда поскакали, прямо ко мне. Один, долговязый, худой, голые кости, стал у меня пытать, которая дорога на Макла-шево.

– А это что - Маклашево?

– Поместье. Боярин там жил. Дела у них заварились круто. День-ночь в колокол бьют. Мужики серебро и золото поделить не могут, все в кровь передрались. Мусульман, говорят, и близко не подпускают. Сам-то я не видел, Мутахар утром приходил, тамошний пастух, он и рассказывал.

– Ты мне тут ерунды не плети, - насторожился карлик.
– Откуда вдруг у мужиков золото? С неба свалилось?

– Слухи у нас в уезде давно ходят. Боярин тамошний, перед тем как бежать, чугунный сундук в землю зарыл с серебром, золотом и всякими брильянтами. А вчера этот сундук взяли и нашли. Не знаю, откуда эти красные прослышали, но глаза у них были ошалелые, черного-белого не видели. Прямиком туда поскакали. Во-он за тем бугром до сих пор, видишь, пыль стоит, - он кивнул на черный столб, километрах в трех, поднятый ходившим на Дальнем поле стадом.

Карлик все это выслушал спокойно. Верить или нет? Не поверил бы - но о зарытых сокровищах действительно ходили слухи, бывало, даже находили клады. Поверить - на сказку похоже...

– Врешь, сволочь!

– А зачем мне врать? Видел ты кого, чтоб на вранье разбогател?

Карлик оглядел Нурислама с головы до ног. Ничего не скажешь, одет богато - продранные на носках лапти, портки холщовые с залатанным задом, войлочная шляпа с обтрепанными краями. Откинулся в седле и расхохотался. Остальные удивленно переглянулись: с чего так развеселился господин офицер?

– Так, выходит, с тобой надо ухо держать востро. Врешь, наверное, с утра до вечера. Разбогатеть боишься.

– Смейся, офицер-эфенди, смейся на здоровье. Когда ту-рэ* смеется, и нам хорошо...
– кивнул Нурислам. В ясных глазах его ни хитрости, ни обиды. Одна задушевность.

* Турэ - вельможа.

Глянул "его превосходительство" и даже на время подобрел.

– Как там?.. Баклашево?

– Маклашево.

– Так которая, говоришь, дорога на Маклашево?

– Вон там, видишь, одинокий вяз стоит?

– Вижу.

– Так вот, от него направо еще дорога отходит. Туда и свернете. Там путь один, вдоль холмов. Считай, верст шесть. Миг - и будете там.

– А у тех что за кони?

– Громко хвалить не берусь, однако шли резво. Один жеребец так и вовсе хорош показался.

Карлик щекотнул шпорами ребра рыжей кобылицы. Та встала на дыбы. И все рванули разом. (Вот так смерть Каш-фуллы сбилась со следа, ушла в другую сторону.) Только один всадник с длинными висячими усами придержал коня, подпятился задом и резанул Нурислама поперек спины камчой. Не выругался и рожи не скорчил. Напротив, лицо при этом расплылось от удовольствия. Карлик и не заметил ничего. "Коли на этом расчет полный и добавки не будет, я согласен", - осторожно почесал спину довольный Враль. Уже далеко отъехав, "офицер-эфенди" обернулся назад, тут как раз Нурислам снял с головы шляпу. "Покорность, она у мужика в крови, вон вслед кланяется, даже шляпу снял".