Дерево на крыше (сборник)

Иван сам по себе. Отдельный человек. Бабка ему не нужна. Ему, молодому, неинтересен опыт через поколение. Ему вообще не нужен ничей опыт. Он открывает свой мир.

Бог сжалился над Марго и отзывает ее из командировки. Если она не может больше служить своим близким, то и себе она тоже не нужна.

Было много хорошего, много любви. Александр и Ваня – они как солнцем заливали ее жизнь. И ей казалось: именно от любви лопнул сосуд в мозгу. И именно любовь залила жизненно важные центры.

В ушах возникло напряжение. Запел хор. Но откуда здесь хор? Или это гудят водопроводные трубы?..

Прощание с Марго проходило в актовом зале музыкального училища. Это было ее последнее место работы.

Марго буквально утопала в цветах. Лежала спокойная, седая и красивая. Ее знали и любили. И прощались не с телом, а именно с Марго – талантливой и недооцененной.

Вера – в черной накидке из вологодских кружев – сама скорбь. Она искренне скорбела, но и благодарила судьбу. Марго правильно сделала, что умерла. Марго все и всегда делала правильно.

Вера стояла у гроба, потом куда-то отходила и снова возвращалась. На ней была куча обязательств: транспорт, кладбище, поминки.

Александр не верил, что Марго больше нет. Он, конечно, видел гроб и мертвое лицо, но не осознавал, что это – правда. Потому что, если поверить, надо немедленно взвыть и застрелиться.

Второй режиссер Алик Пахомов со страхом поглядывал на Александра. Он боялся, что Александр взвоет и застрелится у всех на глазах.

Александр встретился глазами с Аликом и неожиданно подмигнул ему. Алик удивился. Мастер нуждался в поддерж–ке, а он сам поддерживает соратников. Снимает пафос трагизма. Алик отошел в сторону и позвонил сценаристке Лене.

– Как он? – спросила Лена.

– Он мне подмигнул, – ответил Алик.

– Понятно… – отозвалась Лена.

Она понимала не только в его фильмах, но и в нем самом.

Лена на похороны не пришла. Марго – это территория Веры, и она не хотела мешать.

Иван на похороны бабушки не приехал. Станция «Зима» – не ближний свет. Вера не настаивала. Марго все равно нет. А то, что в гробу, – это не Марго. Пусть запомнит бабушку живой.

Поздно ночью, после поминок, Александр приехал к дому Лены.

Лена не села в машину. Они стояли под звездами.

– Меня мучают две вещи, – говорил Александр. – Первое: испытывала ли она предсмертные муки? Было ли ей больно? И второе: было ли ей страшно? Боль и страх. Я все время думаю: вдруг ее охватил смертный ужас, она стала искать меня глазами, а вокруг больничные стены, все чужое. Зачем я ушел на это чертово озвучание? Как будто на другой день нельзя озвучить. Или вообще не озвучивать. Будь проклято это кино.

Лена молчала. Потом сказала:

– С тобой жить нельзя. И умереть нельзя.

Александр рассчитывал, что Лена его утешит. Найдет какие-то слова. Все-таки писатель. Слов много знает. Но Лена почему-то не захотела утешить. Сказала злую правду. Кому она нужна в такие минуты…

* * *

Время шло. Дни наматывались один на другой, как клубок ниток. Александру не становилось легче. Наоборот. Тоска по Марго усиливалась. Становилась непереносимой.

– Сунь руку в огонь, – советовала Вера. – Физиче–ская боль перебьет душевную.

Этот рецепт Вера вычитала в романе у Маркеса «Сто лет одиночества».

Александр вначале не обратил внимания на дурацкий совет своей жены. Потом поразмыслил: зачем жечь руку, когда можно сделать необходимую операцию.

Александру давно советовали вырезать желчный пузырь, забитый камнями. Александр все не мог найти время для операции, да и что за удовольствие: ложиться под нож. А сейчас – самое время под нож. Страх перед операцией, сама операция, наркоз, швы – все это оттянет его от боли душевной. Он будет бороться, выживать и вы–здоравливать. Выплывать в другие воды.

Александр лег в больницу. В больнице ему понравилось.

Врач – волосатый еврей в расцвете сил, производил убедительное впечатление. Он успокаивал: операция не сложная, все равно что удаление аппендицита. Быстро, не больно и не опасно.

Вокруг порхали медсестры. Самая ловкая – Танька по фамилии Дабижа. Фамилия похожа на имя.

Однажды во время дежурства Танька спросила:

– Хотите мои зубы посмотреть?

– Зачем? – удивился Александр.

– Ни одной пломбы…

Не дождавшись согласия, Танька широко разинула рот. Зубы были действительно один к одному, новенькие, как из магазина, безукоризненно белые и чистые. Александр подумал невольно, что Танька вся такая – новенькая, промытая молодостью. В животе стало горячо. Ему остро захотелось ухватить Таньку и затолкать под одеяло. Но на завтра была назначена операция. Это остановило. Александр не боялся операции. В операционную пошел легко, как за сигаретами. И очень удивился, когда, отойдя от наркоза, погрузился в боль и в тошнотворное состояние. Из живота торчали трубки.

Александр спросил врача:

– Почему так больно?

– А что же вы хотели? – ответил врач. – Полостная операция, вмешательство в печень…

«Обещали одно. На деле вышло другое, – подумал Александр. – Везде обман и лохотрон».

– Терпите, – сказал врач. – Вы же мужчина…

Танька делала уколы – обезболивающие со снотворным. Александр засыпал, но и во сне ему было больно и тошнотворно.

Через несколько дней Александра отвезли в перевязочную и вытащили из живота трубки. Желчь должна была пойти по своим естественным протокам и участвовать в пищеварении. Но желчь пошла в брюшную полость. Редкое осложнение, которое называется желч–ный перитонит.

Чего боялись, то случилось. Пришлось делать повторную операцию. Заново разрезать, промывать и по новой вставлять резиновые трубки.

Врач матерился. Он знал, что ему за этого больного надерут задницу, намылят шею, и хорошо, если не снимут с работы.

Врач третий час работал над распростертым телом Александра: промывал, промокал, обрабатывал нужными растворами.

Лицо Александра разгладилось. Он умер.

…Александр ехал на поезде и смотрел в окно. Поезд углубился в тоннель, продолбленный в горе. В конце тоннеля – слепящий свет. Свет приближался. И тут появилась Марго – не прежняя, молодая и красивая, а послед–няя – старая и больная. Она увидела Александра и вскинула руку. Отмахнулась. Ее жест значил: «Нет, нет, ни за что…» Поезд затормозил. Остановился. Потом медленно двинулся в обратную сторону. Выплыл из тоннеля.