Держи меня крепче

— Мне кажется, что ты преувеличиваешь всю серьезность несчастных царапин, — смеюсь я, когда Белоснежка бинтует порез.

Лиза виновато смотрит на меня и прячет медикаменты в аптечку.

— Варфоломей слишком привязан к людям. Любит только меня и Валюшу. Тима, к примеру, на дух не переносит.

Мне тут же хочется пожать лапу четвероногому другу Белоснежки. Несмотря на то, что о Тимуре я знаю только из рассказов Лизы, каждое ее слово о нем я воспринимаю в штыки. В груди разрастается огромная волна ревности, которая захлестывает меня с головой, каждый чертов прибой.

— Варфуша, ну что же ты такой злой? — Лиза наклоняется над мохнатым чудовищем, которое ластится у ее руки и сладко мурлычит.

Но все мое внимание занимает изогнутая спина и оттопыренная попка Белоснежки. И я чертов извращенец, потому что уже представляю, как буду трахать свою девочку именно в такой позе, обхватив рукой её шею и вбиваясь толчками в её аппетитные бедра. Осталось совсем немного подождать.

— Завтра у тебя запись к доктору, ты же помнишь? — спрашиваю осипшим голосом, потому что уже успел нафантазировать в своей голове самые жаркие сцены секса с Лизой.

— Конечно, помню, Марк. Чай будешь?

Киваю, чтобы не обидеть радушную хозяйку и с интересом наблюдаю, как она мечется по маленькой кухне в поисках сахара. И я всерьез беспокоюсь за её жизнь, потому что когда Белоснежка чиркает спичкой, старая газовая плита как-то странно полыхает пламенем, едва не опалив ей руки.

— Не нужен никакой чай, Лиза, — раздражаюсь, потому что, правда, испугался за нее.

Беру за кисть руки, тяну к себе на угловой диванчик и усаживаю на колени. Провожу ладонью по гладким волосам, вдыхаю ее запах, целую в шею, вырисовывая языком прозрачные линии, и понимаю, что если я сейчас же не уеду отсюда, то просто кончу в штаны как сопливый подросток от одного только трения ее бедер о мою натянутую ширинку.

— Плита что-то в последнее время шалит, не переживай… — оправдывается Лиза прикрывая глаза от удовольствия.

— Выброшу ее нахрен.

Делаю глубокий вдох и решаюсь сказать то, о чем давно думал. Достаю из внутреннего кармана рубашки ключи на брелоке и кладу их на кухонный стол, застеленный яркой клеенкой с арбузами. Лиза несколько раз хлопает ресницами и непонимающе смотрит на меня.

— Я понимаю, что это возможно неожиданно, но… короче, Белоснежка, это ключи от твоей новой квартиры. Я хочу, чтобы ты как можно скорее переехала, перевезла свое злобное животное в просторную двушку на Новом Арбате, пользовалась удобной плитой, жила поближе ко мне и универу.

— Я… Марк, я не могу принять такой подарок. Да ты спятил! Кто ты такой, чёрт возьми?

Она поднимается с места и подходит к окну. Делает вид, что разглядывает снежинки, пролетающие над этажом, но я вижу, как нервно дрожат ее руки. Нахожу в кармане пачку сигарет, Лиза ставит на стол белую фарфоровую пепельницу и включает вытяжку.

— Я не хотел тебя обидеть.

Лиза оттаивает. Подходит ко мне вплотную, садится на меня сверху и затягивается тлеющей сигаретой из моих рук. Затем касается меня губами и выдыхает дым в мой рот.

— Ты не обидел меня. Просто я считаю, что не заслужила такие подарки.

Мне хочется ответить ей, что она заслужила намного больше, чем просто квартира, хочется сказать, что это я не заслужил и половину того, что имею, но в дверь неожиданно громко стучат.

Лиза не спешит открывать. Касается теплыми губами моей щеки и прикрывает глаза. Запускает пальцы в волосы, трется щекой о мою щетину.

— Это Тим. Тот, о котором я тебе рассказывала. Мой друг и брат.

Недовольно сжимаю кулаки и заранее сочувствую парню, который нагло вторгается к нам. Лиза молча выходит в прихожую и щелкает дверным замком. В квартире моментально становится шумно и неспокойно, потому что среди гостей не только Тимур, но и блондинка, с которой я встречался в эскорт-агентстве.

Тим — высокий худощавый парень с недобрым взглядом волчонка. Совсем зеленый, с пушком светлых волос на лице. Девушка выглядит приветливой и, начиная с порога, внимательно и оценивающе изучает меня глазами.

Парочка проходит в кухню и заполняет собой оставшееся пространство. Становится невероятно тесно как в сказке «Рукавичка». Лиза представляет нас, краснея и запинаясь. Мне кажется, что я выгляжу взрослым дядькой в толпе подростков, но улыбаясь, пожимаю руку Тиму, мощно сдавливая его потную ладошку и с упоением слушая, как хрустят его косточки на пальцах.

— Очень… приятно, — выдавливает из себя «друг» моей Белоснежки.

Я выпускаю его руку и спешу откланяться. Не буду мешать Лизе проводить время с лучшими друзьями. Она выходит в прихожую, чтобы проводить меня. Долго виснет на моей шее, обжигая горячим дыханием. Я провожу рукой по ее ровной спине и задерживаюсь на аппетитной попке, с силой сжимая её. Блядь, как дотерпеть до завтра и не свихнуться?

— Не хочу тебя отпускать, Марк, — мне кажется или она сейчас плачет?

Глупая моя малышка.

— Я обязательно позвоню тебе завтра. У меня есть кое-какие идеи насчет нашего времяпровождения, — подмигиваю ей и выхожу в подъезд, вызывая лифт.

— Стой, Марк! — вскрикивает Лиза. — Ключи-то забыл!

Пока она бросается на кухню за связкой, я тем временем захожу в кабину убитого лифта и жму кнопку «1».

–

На улицах незнакомого района пустынно и малолюдно. Я достаю сигарету, звоню в службу такси и слышу, что ждать мне минимум сорок минут. От нечего делать набираю номер мамы. Точно знаю, что она была сегодня у сестрицы и мне пиздец как интересно, не сбежала ли она из клиники?

После разговора с Антоном становится ясно, что послужило сильнейшим толчком в её срыве. Но как-то малоубедительно для того, чтобы гробить свою жизнь из-за несчастной любви.

После третьего гудка мать снимает трубку.

— Здравствуй, Марк.

— Привет. Как Валерия?

Мама протяжно вздыхает. Для нее тема младшей дочери всегда была под замком. Мать делала вид, или просто не хотела видеть, что с сестрой происходит какая-то хрень. Не обращала внимания на попойки дочери, лишь заботливо укладывала её в постель и накрывала пледом, а утром подавала таблетки от головной боли и помогала избавиться от похмелья.

— Плохо. Доктор сказал, что минимум на месяц затянется лечение, а в городе уже начинают ползти слухи, — шепчет мама.

Я слышу в трубке шорох и понимаю, что мама закрывается от отчима, чтобы тот не слышал её разговор. Сколько помню себя, отношения мамы и ее второго мужа были странными. Флегматичными, спокойными, отрешенными. Было полное ощущение того, что мать вышла замуж за отчима от чувства безысходности, родила общего ребенка, чтобы удержать его. А отцу, кроме политики и самого себя ничего не было нужно — ни семья, ни жена, ни собственная дочь.