Держи меня крепче

Валерия заметно нервничает — пальцы дрожат, а в уголках глаз появляются слезы.

— А как ты думаешь — каково мне сидеть в клетке? Меня даже на прогулку не выпускают сейчас… Это ты у нас мужчина-кремень, с легкостью переносишь все невзгоды и трудности. А я слабая девушка — чуть что — нервный срыв.

— Это из-за Антона? — спрашиваю и не отрываю от сестры свой взгляд.

Оказывается, ее эмоции о многом могут рассказать. Особенно сейчас, когда она так уязвима.

— Ты всё знаешь, да? Нет, Антон только усилил то, что накопилось с годами, стал отрывным толчком к срыву. Я ведь всегда знала, что мы не будем вместе. Я не для него, Марк.

Мы еще несколько минут разговариваем ни о чем — Валерка не желает мне открываться, а я и не настаиваю. В конце концов, не мне ее учить, как жить — самому бы кто подсказал.

Спустя полчаса в гостевую комнату входит медсестра и настоятельно рекомендует Валерке вернуться в палату, потому что сейчас состоится вечерний обход. Сестра приподнимается с места, целует меня на прощание в щеку и благодарит за то, что приехал.

Когда я брожу по океанариуму, то осознаю, что я плотно подсел на наркотик по имени Лиза. За то время пока мы не виделись, я ощутил ее острую нехватку в своей жизни. Как влюбленный идиот шлю фотографии самых красивых рыб на мессенджер и удивляюсь, в какой момент я стал таким сентиментальным.

Я знаю, что она в студии с Борисом. Снимается по его личной просьбе, и я огромным усилием воли сдерживаю себя, чтобы не ворваться прямо сейчас на съемки и не выхватить ее из рук фотографа.

Я освободилась. И теперь вся твоя.

Получаю сообщение, когда уже почти уснул в салоне автомобиля у офиса журнала. На часах десять вечера и я понимаю, что все мои планы на сегодняшний вечер провалились с треском, но остался еще сладкий десерт, который мы приберегли на это время суток. Одно я знаю точно — я никуда не отпущу Белоснежку этой ночью.

Когда я подхожу к бизнес-центру, то замечаю Бориса и Лизу, которые мило беседуют и смеются. Даже слишком мило. Сжимаю пальцы в кулаки и слышу хруст костяшек. Когда друг замечает меня, то я вижу, как нервно дергается его лицо. Он прищуривает глаза и окидывает меня презрительным взглядом. Особенно, когда Лиза бросается мне на шею и визжит от восторга прямо на ухо.

Она так охуенно пахнет, что у меня наглухо сносит крышу — хочется забыть что мы на улице и совершенно не одни. И я только сильнее прижимаю ее хрупкое податливое тело к себе и одними глазами посылаю Борю нахер. Лиза отстраняется и смотрит на меня снизу вверх, обнимает за талию и представляет мне своего работодателя.

— Борис.

— Марк, — наше рукопожатие больше похоже на поединок — кто кому сломает пальцы.

И я понимаю, что мне нужно буквально две минуты для того, чтобы переговорить с Борей с глазу на глаз. Как взрослые мальчики, которые пытаются делить одну понравившуюся девочку.

— Малышка, беги в машину — на улице холодно.

Шутливо подталкиваю под попку, и хочу, чтобы она поскорее оставила нас с другом наедине.

Лиза искоса смотрит на нас с Борей, словно догадывается, что мы знакомы, но послушно идет к автомобилю и садится на заднее сиденье.

Борис провожает ее похотливым взглядом — я вижу это по выражению лица голодного хищного зверя. Белоснежка для него жертва, не больше.

— Кажется, ты говорил, что она не твоя девушка?

— Планы изменились, дружище. Теперь она моя.

— Так дела не делаются, Марк. Я уже примеряю, как Лиза будет смотреться в моей постели, и делаю шаги навстречу девочке, а тут появляешься ты и рушишь мои планы на ближайшее будущее. Я думал, что мы друзья, Марк.

Я стискиваю кулаки, хватаю Бориса за ворот курки и притягиваю к себе. Наши глаза наполненные ненавистью друг к другу слишком близко. Я замахиваюсь, чтобы нанести удар, но слышу крик Лизы и поворачиваю голову в сторону.

Вижу Белоснежку, которая выскочила из машины и только поэтому убираю кулак, отпускаю ворот куртки и тяжело вздыхаю.

— Прости дружище, она теперь моя. Просто оставь ее, ладно? Иначе я разорву тебя на кусочки.

Когда я отхожу немного в сторону, то слышу его хриплый тихий голос. Кажется, он шепчет себе под нос что-то невразумительное о том, что он меня сделает, но я его уже не слышу. Подхожу к автомобилю, чувствую как тонкие руки Лизы обвивают меня за талию и слышу, что она плачет. Глажу ее по волосам, успокаиваю как маленькую и целую в макушку.

— Я так испугалась за тебя, Марк. Я так испугалась…

— Прости… Прости меня, Лиза.

Я чётко осознаю, что, так как любит меня она — меня еще никогда не любили.

И я благодарен Белоснежке сейчас за то, что она не лезет с дурацкими расспросами, а просто садится в машину и задумчиво молчит, склонив голову мне на плечо.

Мы сворачиваем в сторону дома Белоснежки, потому что в квартире её ждет голодный никому ненужный кот. Я только покрепче прижимаю Лизу к себе и мечтаю поскорее телепортироваться в ее обитель. Воздержание на исходе, на самой высокой отметке из возможных.

Надоедливый Варфоломей пытается втиснуться между нами, едва мы входим в квартиру и начинаем сбрасывать с себя вещи. Питомец Белоснежки впивается острыми когтями в мою ногу и, чувствуя чужака на своей территории, начинает неистово орать и царапаться. Я пытаюсь оттолкнуть бешенное животное, но тщетно — он визжит громче прежнего. В стену настойчиво стучат — кажется, своей возней мы мешаем спасть соседям Лизы.

Белоснежка резко отстраняется и высвобождается из моих объятий.

— Прости, если я не покормлю Варфоломея, он и во время секса будет над нами сидеть… — произносит и забавно краснеет от собственных слов.

Пока Лиза возится на кухне и достает корм, я поднимаю с пола нашу верхнюю одежду и слышу, как она шепчет вредному коту: «Я люблю его, понимаешь? Ты ведь меня всегда понимал, Варфуша». Меня пробирает от ее слов, и я застываю не в силах пошевелиться. Одно дело осознавать ее любовь где-то на интуитивном уровне, но совсем другое — слышать, как искреннее она исповедуется коту в своих чувствах ко мне.

В комнатушке мало места — вокруг царит чистота и порядок. Каждая вещь лежит на своем месте, и я непроизвольно думаю, что педантичной Белоснежке будет непросто со мной ужиться.

Судя по тому, что кот надолго замолкает, он с первого раза понял слова Лизы и как ни странно даже не волочится в единственную комнату следом за хозяйкой. Белоснежка входит в комнату и не рассчитав силы вписывается боком об угол стены.

— Твою мать! — ее лицо искажает гримаса боли.

Сжав губы в плотную линию, она делает рваные вдохи и держится о дверной косяк рукой. Я подхожу ближе, успокаиваю Белоснежку, которую вижу впервые в таком лютом гневе. Она забавно пинает дверной косяк ступней и мило матерится. Мило, потому что из ее губ даже матерные слова слышатся именно такими для моих ушей.