Держи меня крепче
Шрифт:
— Извини, — лепечу, смешавшись. Глупо как.
— Хочу понять, почему тебя кренит. Руки держишь хорошо, таз тоже не заваливается, но как только выходишь в шпагат — падаешь. Становись.
Я становлюсь на руки, вытягиваясь в стойку. Без поддержки Максима сложнее, хоть и ладони на полу, что, несомненно, куда более устойчивая поверхность. Футболка начинает немного сползать, выправившись из шорт. Меня это отвлекает, но я концентрируюсь. Вытягиваю носки и отвожу правую ногу вперёд, а левую назад в шпагат, и снова чувствую неустойчивость. Напрягаю пресс, чтобы выровняться, но понимаю,
— Ещё раз, — Ларинцев поджимает губы и смотрит строго. Вот же ж деспот.
Всё повторяю заново и всё выходит так же.
— Ничего не пойму, Максим. Не получается удержаться. Может, заменим поддержку? — расстроившись, прислоняюсь спиной к станку и опускаю от досады плечи.
— Нина, ты говорила, что когда упала, сильно растянула связки. На какой ноге? — смотрит внимательно.
— На правой. Но при чём тут это? Всё восстановилось же. Я проходила реабилитацию, просто что потом не вернулась к репетициям.
— Дай мне правую ногу, — он подходит близко и требовательно протягивает руку.
— Зачем? — напрягаюсь.
— Давай, — снова хмурый взгляд, вынуждающий подчиниться.
Я хватаюсь руками за станок и опираюсь на него спиной, когда Максим берёт меня за щиколотку. Он проводит ладонью от пятки до чувствительного места под коленом, отчего опорная нога у меня подкашивается, и приходится вздохнуть поглубже.
— Здесь тянет? — задерживается пальцами чуть выше того чувствительного места.
— Нет, — голос мой звучит странно и приходится откашляться слегка.
— У тебя напряжённый шпагат, правая нога уходит плохо, если делать в воздухе, а не на полу, потому что связка после травмы растянута недостаточно, слабее, чем на левой. И поэтому ты не можешь удержать нужный баланс — левая попросту перевешивает.
Он плавно, но твёрдо ведёт мою ногу вверх, и когда до уха остаётся совсем чуть-чуть, чувствую дискомфорт. Это весьма странно, учитывая, что растяжка у всех нас в школе была больше ста восьмидесяти градусов. Я легко могла завести ногу не только за ухо, но и достать правой до левого за затылком.
— Расслабься, связку нужно вытянуть.
Он стоит слишком близко, почти прикасаясь всем телом, фиксируя своим коленом моё на опорной ноге, потому что то начинает подкашиваться из-за недостаточной растяжки.
— Максим, мне больно, — упираюсь одной ладонью ему в плечо, а другой судорожно цепляюсь за станок.
Он продолжает пружинить моей ногой вверх мягко, но по нарастающей, крепко удерживая под пяткой, второй рукой взявшись за станок сбоку от меня. Я как в ловушке, даже не пошевелиться. Мышцы и связки горят, будто вот-вот лопнут и кости вылезут наружу.
— Хватит! — бью кулаком по его плечу, готовая взвыть.
— Потерпи, Пёрышко, — говорит негромко. — Конечного напряжения я ещё не чувствую.
Да твою ж!
— Зато я чувствую!
Помню я все те слёзы и сопли на растяжке, когда рыдаешь, но тянешься. Преподаватели нас не жалели, но сейчас совсем другое.
Через пару длинных мучительных секунд Максим отпускает меня, плавно опуская ногу вниз, а я отталкиваю его и стекаю на пол, сворачиваюсь и подтянув многострадальную конечность. Под коленом и ягодицей болит адски.
Тиран
хренов.— Поболит пару дней, так что передохнём. Ты только каблуки не надевай.
А то я без тебя не знаю, что делать после драконовской растяжки. Но вслух решаю промолчать, наградив партнёра лишь сердитым взглядом. Сапоги и куртку тоже натягиваю сидя на полу, даже не рискуя переодеться в джинсы. Однако, гордо проковылять на выход мне не дают. Максим подхватывает меня на руки и относит в машину, чтобы отвезти в общежитие, а я обещаю ему в кару за содеянное всю ночь присылать на мессенджер дико орущие злобные эмодзи.
Глава 24
Макс.
— Знаешь, бро, я тебя не узнаю, — Роман откидывается в кресле, вытянув и скрестив ноги. — Не понимаю, зачем себя мучить.
Я в ответ молчу, играя пальцами с резинкой, которую Пёрышко обронила у меня в машине. Чёрная такая, с маленькой ромашкой из камешков.
— Вот, я хочу виски, — продолжает философствовать Должанов, наливая элитное бухло из бара своего отца и поднимая стакан на уровень глаз. — Это, конечно, ограничит меня в чём-то. Например, я не смогу сесть за руль. Хотя тоже не принципиально. Но не отвлекаемся. Так вот: я хочу это виски, оно мне по кайфу. Понимаешь? Сейчас я его очень хочу. А завтра буду пить текилу. Или не буду, потому что виски мне очень понравится, и я захочу пить его и завтра, и послезавтра, и так далее. Сечёшь?
— Рома, ты просто мастер аналогий.
— Нет, ну правда, Макс! — Ромыч делает глоток своего такого желанного виски. — В чём проблема? Ты уже начинаешь грузиться. Ну хочется тебе свою Малину — бери. Или боишься больше ничего кроме виски не захотеть?
— Тут всё не так просто.
— А что сложно то? Чем Мышка отличается от других девок? Ну, может, только тем, что целка ещё, как мне кажется. Так это, знаешь ли, явление временное. Тебе развести её — раз плюнуть, бро. Первым будешь, она потом за тобой с щенячьими глазами ходить будет, ты ж умеешь всё это красиво обставить.
Вот не впервые же девушек с Ромычем обсуждаем, и грязнее бывало, и с подробностями, но именно в этот раз меня как-то неприятно передёргивает.
— Ром, ты знаешь, мне как-то сейчас хочется тебе в морду дать.
— Блин, — Должанов отворачивается и залпом выпивает своё виски. — Я что-то начинаю переживать теперь за тебя, Макс. Рано мы можем тебя потерять. Или ты папочку решил послушать?
— А сейчас я хочу врезать тебе ещё сильнее.
Рома примирительно поднимает ладони вверх, сдаваясь.
— Сам то, гляди, не просто так рыженьких в койку таскаешь…
Должанов меняется в лице и показывает мне фак, за что получает тычок в плечо. Потом отвечает мне тем же, уворачиваясь от ещё одного от меня. На этом наш вялый махач прекращается, и я снова разваливаюсь на диване, а он перебирается в кресло.
— Ну если серьёзно, Ром. У меня встаёт на репетиции. Это, бл*дь, полный пиз*ец. Мозги давно научились разграничивать танцы и трах, по-всякому же к партнёршам прикасаться приходится, но мозг не фиксирует это как возбуждение. А тут капец. Я за талию её обнял — и приплыл.