Дерзкие. Будешь должна

– Глеб, я ещё сильнее запуталась, – шепчет она, разрывая этот контакт. Может, только пытается это сделать. А, может, действительно хочет обернуть вот этот крышесносный интимный момент единения в пиздецки неважный бессмысленный отталкивающий разговор. Не знаю. Но вот я перехватываю её ладонь и начинаю целовать её. Целовать. И лизать. Просто не могу не лизать, будто в этом сейчас смысл моего существования. И от одного только касания языком вся кровь из организма приливает вниз вместе с мозгами. Иуда в моём теле намного сильнее, чем я думал.

– Что ты делаешь, – дрожаще, практически испуганно спрашивает она, а я, блядь, не могу уже остановиться.

– Сделай то же самое и поймёшь, – отвечаю, протягивая ей свою руку. – Уверен, что поймёшь…

Никакой брезгливости, никаких принципов, ничего не хочу знать. Хочу, чтобы сосала мои пальцы. А я буду лизать её. И похуй вообще, что это извращение. Хорошо понимаю, что если она испытывает ко мне то же самое…Если да – она сейчас их примет. Сейчас сделает то, что я хочу…

И она делает. Не проходит и секунды, а мои два пальца оказываются в её рту по две фаланги, а язык скользит по ним, вынуждая меня умирать и возрождаться. Жгучая смесь похоти и недоступности. А на деле я просто воспитываю себя. Воспитываю своё самообладание. Надеюсь стерпеть и остановиться. Но как же, блядь, сексуально она это делает. Глаза горят и блестят как два самых настоящих изумруда. Сдыхаю. Сгораю. Охуеваю. От порочности и невинности, которые вкупе как коктейль Молотова. И она сама лезет на мои колени. А потом я сам не понимаю, как так происходит, что наши языки сплетаются. Практически в безумной гневливой схватке. Это у нас такие игры? Я бы играл так вечно…

Запускаю ладонь в её волосы. Сжимаю. Натягиваю. Забываюсь. Позволяю своему языку делать какие-то невозможные перемещения от её рта до ключиц, поглощая всё разом. Она издаёт жалкие вымученные полувсхлипы– полустоны. Сжимает мои плечи, перебирает руками волосы, отчаянно трепыхается в моих объятиях как рыба, выброшенная на берег. Между нами что-то сильнее химии. Сильнее всех физических законов мироздания. Между нами – ВСЁ. И то, что происходит невозможно даже лицезреть, можно только почувствовать.

Сожрать, сожрать, сожрать! Я хочу её сожрать.

Сжимаю её грудь, кусаю за одежду. Как ёбанное животное, которому нужно прямо сейчас разорвать и поставить клеймо на своей самке. Это вообще какая-то немыслимая хрень. Я всегда ебался на скорость. Лишь бы удовлетвориться. Лишь бы побыстрее дорваться до желаемого. А сейчас, вместо того, чтобы раздевать, я делаю всё, чтобы не раздевать. Но хочу. Хочу. Как бы больно это не было. А член тем временем изнывает. Мне кажется я слышу, как исступление становится чем-то материальным внутри меня и разрывает моё тело на части. Уверен ей тоже больно в её чреве.

Внезапно начинает звонить мой телефон. Проклятый, сука, телефон!!! И мы оба отходим от этой мучительно-сладкой пытки с помутнением в глазах. Я буквально чувствую, как с них сходит пелена. У нас обоих. Пиздец…За что?

Ведьма тут же аккуратно перелезает обратно и молча смотрит в окно, пока я пытаюсь отойти от того, что только что было между нами.

На экране номер Руса. Выдыхаю, выхожу из тачки.

– Даров.

– Бля…Хули так долго не берёшь?

– Чё такое?

– Гнида эта…Чадаевский ушлёпок ёбанный…В клубешник твой приходил, мне сказали.

– Сука…Когда?

– Не знаю, на днях. Ты это…Накажи там всем, чтобы на его фейс запрет был. Не хватало ещё хуйни какой. Наркоты, слива или ещё чего.

– Понял. Кину щас.

– Всё, давай. Позже созвонимся. Всё норм у тебя?

– Да, всё норм.

Сбрасываю. И тут же своим скидываю все указания. Достаю сигарету, а смотрю на свою машину. Точнее, на Катю. А она смотрит на меня. Я вымок под дождём, но трясёт меня не от этого, а от её горящего изводящего ведьмовского взгляда. Голоден до неё. Настолько, что каждый раз, когда вижу…Всё внутри фейерверками взрывается. Искрится…Будто сам по себе фитиль, а она – мой огонь, без которого гореть не буду, а хочется. Это же истинное предназначение фейерверка…Моё предназначение. Синее адское пламя, сука. Способное сжечь всё дотла. До выжженной земли.

Тушу окурок и смотрю по сторонам. Урны нет нигде, сука. Ненавижу мусорить. Несу обратно в тачку. Там у меня хоть бутыль с водой есть. Убираю. Смотрю на неё снова.

– Неужели реально так успокаивает? – спрашивает она, на что я пожимаю плечами.

– Хер знает. Поцелуи с тобой лучше, – отвечаю, пристегиваясь.

– Поехали, – звучит категоричное со стороны.

– Полетели, ведьма…

Глава 17.

Домой мы добираемся позже. Потому что те поцелуи в машине…Продлились дольше, чем мы могли представить. И я благодарна, что он указал отцу его место. Я на секунду поймала себя на мысли, что если бы его жизнь прервалась…Мама и Серёжа были бы наконец свободны и счастливы. Хотелось бы нажать. Хотелось бы. Но я не хотела, чтобы Глеб брал на себя чужую душу. Нет. Только не из-за меня. Не знаю, убивал ли он когда-то, но чувство, будто да. Просто ощущаю это в нём. Будто с самого начала видела в его глазах призраки чужих душ, которые он себе забрал. Не знаю, как это работает. Я далеко не ведьма, как он говорит и колдовать не умею. Вообще во всю эту хрень не верю, да и он по-любому тоже. Просто шутит так. Сексуальные его какие-то фантазии. Дикие и извращенные.

Да и я сама не лучше. Когда сосала его пальцы, что-то в голову стукнуло. Будто могу всё это без зазрения совести делать. Будто хочу этого ничуть не меньше, чем он, хотя впервые так делаю. Позволяю себе чувствовать что-то грязное и омерзительное. Когда я рядом с ним, у меня совсем крышу срывает. Я будто на всё готова и не важно на что именно. На плохое или очень плохое. Но в итоге всё это заканчивается чем-то неправильно правильным. Как это вообще понять? Как что-то может быть неправильно правильным? Будто это запретно, но естественно. Будто пошло, но со вкусом, а оттого и все слова лишние.

Но вот когда я его целую…Всё вокруг перестаёт существовать. Есть только мы. И нет никаких законов. Никаких табу и никаких предрассудков. Только я и он. И наше безрассудное сумасшедшее кричащее притяжение. Я хочу быть его. Будто он давно уже поселился внутри меня, но мне мало. Я хочу, чтобы сделал своей. Чтобы будто мириады лет скитаний без него стёрло. Я хочу думать, что он тоже этого хочет. Да, нет же…Я это знаю. Точно знаю.

Раньше я думала о сексе, как о чём-то хреновом. Точнее, отец научил так думать. Что если девушка хочет этого, значит она непременно – блядина. Нужно сначала замуж выйти. А общаться с противоположным полом было для меня под запретом, тем более с учётом моего рано сформировавшегося тела. Третий размер груди был уже в одиннадцатом классе и родителей это сильно беспокоило. Парни прохода не давали, но дальше поцелуев ни с кем у меня не заходило. Я ждала сильного, дерзкого. А его нигде не было. Нигде. Потому что он, судя по всему, ждал меня здесь.

– Ужинать будешь? – спрашивает он хрипло, едва мы возвращаемся домой. И даже от этого тембра я извергаюсь лихорадочным огнём.

– Нет, я наелась, спасибо, хочу побыть одна, – отвечаю и пулей убегаю к себе в комнату. Включаю чёртово показушное безразличие, хотя на деле горю изнутри. Боюсь к нему идти. Боюсь до смерти с ним видеться. Особенно после того, что произошло в машине. Мне кажется, я буду гореть в Адском котле после смерти. «Все там будем», - шепчет внутренний голос вновь.

Лежу на кровати и переписываюсь с Соней. Она сообщает, что они с Киром сегодня ночуют у него после вечеринки в клубе, на которой сейчас гуляют. Не хочу пошлить, не хочу придуриваться сейчас с ней, поэтому коротко отвечаю что-то вроде «ясно, удачи». А сама не могу успокоиться, вспоминая поцелуи Глеба и огонь в его глазах. Готова вертеться на кровати как сумасшедшая от того, что со мной происходит, когда мысли только начинают заходить о нём. Что же это такое? Почему я так его хочу? Наконец призналась самой себе всецело…Хочу. Хочу его. До безумия хочу. Он мне подходит. Он полностью мне подходит. Он мой.

Умом понимаю, что небезосновательно. Ведь он всегда за меня заступался. Он всегда меня возвращал. И не требовал взамен невыполнимого. Даже сегодня он помог моей матери и моему брату. Он общался с ним на равных. Он проявлял заботу. Он не такой плохой человек, которым хочет казаться. Он не монстр…Или мне хочется так думать…Хочется исправить, как большинству дурочек, встретивших плохого парня на своём пути? Но я не хочу исправлять, я вроде бы уже принимаю реальность таковой, какая она есть. Он – грубый, и, если совсем на чистоту, меня это возбуждает. Если совсем на чистоту, мне с ним классно. Мне нравится его пошлость. Нравится решительность. То, как он решает любые вопросы. Не думая, не гадая, бросается в омут с головой, будто так надо. Будто ничего не боится. Смелый, сильный, дерзкий, мой… Он только мой. Хватит отрицать, Катя…Иди и покажи ему уже. Иди и отдай то, что хочешь отдать только ему и никому больше. Он, он, он…