Дерзкие. Будешь моей
Шрифт:
– Ты тонул, Глеб…Ты тонул, – плачу. Снова. Это какой-то бесконечный поток слёз и вселенский ужас. Не понимаю, что со мной происходит в последнее время.
Глеб хмурится, трогая мой лоб, а затем касается его губами.
– Температуры вроде нет. Неужели я укусил тебя и теперь ты переняла у меня эти жуткие кошмары? – шутит он, поглаживая моё лицо и поцеловав в нос. – Успокойся, девочка. Я не тону. Разве что в твоих глазах. Но это мне только по кайфу.
– Обними меня…
– Я и так обнимаю, дикая моя коша. Это просто стресс…Мы сегодня же всё исправим. Наберем тебе всех этих подушек для беременных, удобных тапочек, тёплых халатов, грелок
– Ага, – улыбаюсь в ответ, потираясь о его грудную клетку. – А вечером ты позволишь мне себя раздеть и целовать…
– Посмотрим, – хмыкает, на что я обиженно цокаю. – И не обижайся. Как скажет врач.
– Адов…Адов…Во что ты превратился…Такой заботливый папочка… – бормочу я, а он пожимает плечами и смотрит на меня своими голубыми дикими. Практически раздевает ими… И я дрожу…
(Глеб)
Ну, папочка. Ну, заботливый…Не вижу ничего плохого, чёрт возьми.
– Ты по жопе вечером получишь, если будет можно, – поглаживаю её попу и охреневаю от своей молниеносной реакции. – Блядь…
– Дай хотя бы прикоснуться…
– Нет, ведьма…Это билет в один конец. Со мной в душ. А мы не знаем, можно ли…
– Ну вот…Тогда я пошла к Людмиле Эдуардовне. И спрошу у неё! – вскакивает Катя, на что я ржу, глядя на часы.
– Я представляю. Время восемь утра. Ты вваливаешься в комнату к безмятежно спящей женщине и кричишь: «Извините, а нам можно уже потрахаться?!».
Катя хохочет, и я вместе с ней.
– Потерпим уж до вечера, идёт?
– Идёт, – шлёпает меня по руке. – Тогда идём завтракать? И ты позволишь мне приготовить…Помыть посуду… Иииии…
Специально ведь. Провокаторша. Вспыхиваю как спичка. За считанные, блядь, секунды от одной только фразы и представления всего этого…
– Твою мать…Иди сюда, в общем, – тяну к себе её тело, пока она смеётся. Усаживаю сверху. Медленно снимаю с неё футболку. Боже…
Лучше бы я этого не делал…Теперь точно грань…
Шагнули и сразу в пропасть.
Они будто налились. Но, наверное, так рано ведь не бывает? Или бывает? Хрен знает, но выглядит просто…
У меня по телу все тысячи ватт пробежали. Ток такой мощный, что оглушает и дезориентирует. И я ощущаю, что единственная моя цель – сделать приятно моей девочке…
– Я тебя чувствую…Внизу… – бормочет она с придыханием, утрамбовывая ладони на мою грудную клетку, и ёрзает на мне бёдрами. Чувствую её невыносимый жар даже через ткань.
– А я тебя… – шепчу в ответ, рассматривая её охуенную упругую грудь с торчащими нежно-розовыми сосками. – Привстань…Только давай очень медленно…Ладно, малыш? Ты сверху.
– Хорошо, – Катя сглатывает и тяжело дышит, пока я приспускаю с себя боксеры, а её трусики сдвигаю вбок, и…
Наконец вхожу в неё… Очень аккуратно и томяще, опасаясь сделать что-то не так. Сантиметр за сантиметром, вынуждая её всхлипывать и вбирать меня с закрытыми глазами, въедаясь пальцами в кожу на моей грудной клетке. Она царапает, а мне по кайфу. Это больше, чем по кайфу. Это просто контрольный выстрел в голову.
После десятидневной разлуки.
Это квинтэссенция мучений и удовольствия.
За что нам так сладко? Так крышесносно приятно?
Придерживаю её за тазовые косточки и помогаю двигаться.
– Скучал…Так скучал по тебе, – ласкаю, как мне кажется, не только её тело, но и душу. Да и она какая-то вся чувственная сейчас. Настолько нежная и открытая. Женственная.
Сексуальная. Невероятная. Моя.– А я по тебе, Глеб…Трогай меня. Везде. Трогай… – просит моя ведьма, и я конечно трогаю. Не просто трогаю, блядь, а поглощаю. Каждый сантиметр. Каждый нетронутый участок шикарного тела. Видеть, как ладони скользят по её нежной светлой коже, как обводят её идеальные изгибы, как пальцы тянутся к её рту, проталкиваясь внутрь. Как она приподнимается и опускается… Это выше и лучше всего, что мне доводилось делать.
– Моя самая красивая…Самая дерзкая женщина на свете…Самая охуенная.
Такая тугая и мокрая, что я кое-как сдерживаюсь…
Не трахаю, а дарю любовь. Сейчас нам обоим это нужно.
Но на этот раз мы с ней кончаем одновременно, не проходит и жалких пяти минут. Она полностью накрывает меня собой, дрожит, пульсирует, зажимая внутри, и я еле дышу, перебирая пальцами хрупкий позвоночник. Как же мне нравится кончать внутрь, как нравится ощущать, как она доит меня внутри… Чувствовать, что она вся моя. Без каких-либо ограничений.
– Рекорд? – спрашиваю её, на что она даже не реагирует. Просто лежит и растекается на мне, целуя грудную клетку в местах своих же царапин. А я нюхаю её и нюхаю, так как не могу надышаться этим размазывающим меня запахом.
– Я тебя люблю…Я так сильно тебя люблю. Не знаю, как я тебя нашла. До сих пор не понимаю.
– Мы нашли друг друга, ведьма. Притянулись как две половины целого. Пойдёт?
– Угу, – бормочет в ответ. – Мне с тобой так хорошо.
– А мне с тобой. Как животик? Не тошнит?
– Нет…Пойдём вместе в душ?
– Что ты творишь со мной, чертовка, – смеюсь, сжимая в руках её округлые ягодицы. – Пиздец…Ты становишься ещё фигуристее. Что со мной будет потом? Сразу в нокаут?
– Ну…Потом…Моя грудь нальётся молоком и тебе нельзя будет её касаться… – улыбается она, вынуждая меня хныкать. Хоть и в шутку.
– Своему сыну я временно передам эту опцию, не волнуйся, – смеюсь и утягиваю мою малышку за собой в ванную комнату…
***
Очень скоро мы и вправду едем по магазинам. Катя не привыкла вот так ходить, приходится заставлять, хотя она явно нервничает, когда я просто бросаю фразы «самое дорогое». Подобное моё поведение – не самое её любимое. Вспомним хотя бы наше знакомство. Кажется, она эту мою мажористость готова с корнями из меня вырвать.
– Самое дорогое, Глеб – не всегда самое лучшее… – поучает она меня, глядя своим сердитым взглядом.
– Всегда, – спорю я, на что она лишь качает головой. – А видела там целый отдел с люльками, электронными шезлонгами для малышей? Идём туда?
– Боже, Адов, ты мне руку оторвёшь… – смеётся она, пока я тяну её вдоль торгового зала. Наша корзина уже завалена всем подряд, но я не успокоюсь, пока мы не нагуляемся здесь. – Я иду. Помедленнее. Откуда ты вообще знаешь про электронные шезлонги?
– Читал…
– Что?! – у неё такой вид, словно я ей молитву сейчас наизусть рассказал. Хотя я ни одной даже толком не знаю.
– Ну, что…А чем мне было заняться в самолёте и ночами без тебя? Читал, что нужно для ребёнка. И прочее. Хотел, как лучше, – признаюсь, на что она обнимает меня, не выдерживая. Прямо посреди толпы людей. Мне кажется, сейчас расплачется.
– Боже, ты лучший…Самый лучший…
– Ага, конечно, – язвлю в ответ, но прижимаю к себе, вздыхая.
– Глеб, – отрывается от моей груди Катя. – Наверное, надо поблагодарить Игоря за всё…Он спас меня. Если бы не он…