Дерзкий рейд

Звонарев предлагал расстрелять почтаря и заодно провести чистку, перешерстить людей в отряде. Однако Джангильдинов, посоветовавшись с Колотубиным и Малыхиным, решил пока ничего не предпринимать, чтобы не сеять сомнения среди бойцов. А разыскать притаившегося врага поручили самому Звонареву. Пусть покажет себя новичок в работе. А вот теперь выяснилось, что начальник почты сказал сущую правду. Нашли часть телеграммы.

Джангильдинов прошелся по палубе. Куда ни посмотри — везде одно и то же. Вода, вода… Море чем-то напоминало степь, только томило однообразием. В степи Алимбей всегда удивлялся пространству. Оно радовало его и успокаивало, давало возможность почувствовать себя сильным и нужным. А здесь, на море, пространство пугало. Все ж как ни говори, а когда под ногами нет твердой земли, человеку трудно чувствовать себя уверенным, тем более что и берегов не видно. Бескрайняя морская степь навевала пасмурные думы. А на душе и так неспокойно.

Подошел капитан шхуны, пожилой обрусевший татарин, узколицый, гладко выбритый, и сказал:

— Упал барометр. Давление воздуха низкое. Выходит, гражданин-товарищ, к вечеру или ночью ветер большой ждать надо. Вот посмотри на небо, оно стало серым.

Джангильдинов слушал, кивая головой и только слова «большой ветер» врезались в сознание, оттеснив все остальные мысли.

— Что это? Будет ветер?

— Так барометр показывает, небо показывает, — пояснил капитан и посоветовал: — Надо груз укрепить, ящики крепче привязать, волна большая пойдет и смыть может.

На шхуне раздался сигнал тревоги. Вахтенный Антон Груля, сидевший в бочке на мачте, замахал флажками и сообщил на другую шхуну а том, что к вечеру, возможно, будет шторм, и передал приказ крепить груз на палубе и в трюме. С «Мехди» отмахали в ответ, что поняли, и начали готовиться к шторму.

В морском деле Алимбей не считал себя сведущим, хотя за годы скитаний ему пришлось поплавать по разным морям, и потому полностью доверял матросам. Командовал ими Валентин Малыхин. Его хрипловатый, резкий голос раздавался повсюду: в каютах, на палубе и в трюме. Малыхин, быстро перебирая короткими сильными ногами, метался по кораблю, расставляя у грузов моряков и бойцов, показывая, как надо крепить к палубе ящики и повозки, отчитывая нерадивых и резко обрывая любые возражения.

Джангильдинов, засучив рукава, работал вместе с бойцами, то помогая Чокану и Темиргали привязать колеса повозки к палубе, то натягивая плотный брезент на ящики, сносил и складывал в трюм объемистые тюки с обмундированием, заполняя ими свободное пространство.

Работа шла споро, но тревога не угасала в душе Джангильдинова. Где же предатель? Он присматривался к окружавшим его бойцам, но ей на одном из них не мог остановить подозрительного взгляда. А между тем этот притаившийся гад ходит где-то совсем рядом: может быть, среди земляков-казахов, или притаился в группе интернационалистов, среди недавних военнопленных — мадьяр, австрийцев, сербов, — или находится в кругу бывалых солдат-фронтовиков, отобранных на специальной комиссии в качестве будущих инструкторов и командиров казахской дивизии?

4

Невеселые мысли командира были прерваны криком вахтенного:

— Справа по борту корабль!

«Справа по борту корабль!» — разнеслось по шхуне.

Джангильдинов выбрался из трюма и, как был с засученными до локтей рукавами, направился к мачте. Встреча с врагом в открытом море не предвещала ничего хорошего. Впрочем, корабль, может, и не белых…

— Нас заметили, — докладывал вахтенный. — Идут на сближение. Дымят трубами.

Джангильдинов приставил к глазам бинокль. На горизонте четко вырисовывался силуэт большого грузового парохода.

— На мачте трехцветный флаг… Беляки! — крикнул Груля.

Сомнение рассеялось, впереди — враг.

«Хорошо, что только один, — подумал Джангильдинов, имея в виду пароход. — Попытаемся отбиться».

— На корме и на носу у него стоят трехдюймовки, — сообщал вахтенный.

Джангильдинов поднялся на капитанский мостик. За ним последовал Малыхин.

— Что будем делать, командир? — В голосе капитана звучала плохо скрытая тревога.

— С «Мехди» сигналят. — Валентин Малыхин поднял к глазам бинокль и стал читать: — «Впереди белые»… Ясно, знаем сами. «Ждем приказа».

— Тяжело сидит шхуна, а мотор слабенький… Уйти не удастся, догонят, — размышлял вслух капитан, явно намекая на то, что ждет их.

Джангильдинов навел бинокль на пароход. Уже можно было разобрать матросов, суетящихся возле орудий. «А у нас одна пушка, — подумал он. — Советовали в Астрахани взять еще парочку, но куда их поставишь, когда и так шхуны под самую завязку нагружены». Надо срочно что-то предпринимать. Он отдал приказ готовиться к бою. Тут его взгляд остановился на покрытых брезентом двуколках. Они загромождали палубу шхуны, и поэтому, готовясь v шторму, бойцы придвинули их к бортам, укрепили.

«А что, если?..» — мелькнула озорная мысль, и командир приказал:

— Разверните подводы! Нет, не снимайте брезент… Направьте дышла в сторону парохода!

Дышла, по два с каждой стороны носа и кормы шхуны, грозно повернулись в сторону транспортника. Надвигался вечер, и в сумерках, тем более на значительном расстоянии, дышла повозок могли быть приняты за орудийные дула. Простая арифметика складывалась в пользу шхуны с красным флагом на мачте: на две пушки белых ответят огнем девяти орудий.

— Замедляют ход! — радостно крикнул Груля. — Трусливый народ!

Вражеский транспорт сбавил обороты, застопорил машину и после небольшой паузы, описав дугу, стал удаляться в сторону кавказского берега.

— Драпают господа беляки. Только пятки смазывают! — доложил вахтенный.

Джангильдинов облегченно вздохнул. Нехитрая уловка удалась блестяще. Даже всегда хмурый Малыхин на этот раз не выдержал, и его губы разошлись в улыбке.

— Улепетывают, стервы! На расплату жидкие…

— С транспорта что-то сигналят! — сообщил Груля.

Даже невооруженным глазом было видно, как на уходящем пароходе быстро зажигался и тут же гас желтый свет прожектора. Точка, тире, точка, точка… Малыхин снова стал хмурым, и даже более того — мрачным. Он не смог прочитать текст: с транспорта передавали шифром или не по-русски.

— А что у тебя блестит? — вдруг негодующе крикнул Малыхин, задрав голову на мачту. — Зеркало?

— Бинокль, товарищ командир. — Груля вытянул руку и показал полевой бинокль, который выдавали вахтенному. — Блестит там, на транспорте. Ишь как шпарят!

— Не заговаривай зубы.

— Вон! Вон сигналят на «Мехди»! — Груля вытянутой рукой показывал на шхуну. — Фонарем сигналят!

Джангильдинов и Малыхин навели свои бинокли на соседнюю шхуну. Обшарили взглядами всю палубу, надстройки. Нигде никаких следов.

— Ты, балаболка, не наводи напраслину на своих товарищей, — сухо оборвал вахтенного Малыхин. — Меня не проведешь.

Груля сразу притих. Он понял, что ему не поверили. И даже в чем-то подозревают. Он наклонился вниз и произнес: