Дерзкий роман

— Все в порядке. — Я устраиваюсь в кресле.

Просто бизнес с моей стороны.

При звуке голоса Дон внезапно становится невозможно вести себя профессионально. Неважно, сколько тревожных звоночков звенит у меня в ушах.

Я знаю, что это опасно.

Я знаю.

Отвлекающие факторы делают меня слабым.

Они делают меня уязвимым.

А когда ты управляешь таким гигантским кораблем, как Stinton Group, уязвимость означает, что рано или поздно ты врежешься в айсберг.

Но Дон Баннер держит меня в своих объятиях, и мне никуда не деться.

— Она никогда раньше не делала ничего подобного. — В тоне Дон слышится робость.

Я бы хотел увидеть ее смущенное лицо. Почти так же сильно, как я бы хотел увидеть ее кокетливое личико и лицо, затаившее дыхание в муках страсти.

Я в тысячный раз клянусь, что не стану тешить себя похабными мыслями о Дон Баннер, и все же они все равно приходят.

Все дело в звуке ее голоса.

Если бы я был готов к этому, я бы не был так потрясен.

— Я скажу ей, что ты слишком занят, чтобы присутствовать на ее дне карьеры. — Она прочищает горло. — И я позабочусь, чтобы это никогда не повторилось.

— Я буду там.

— Где?

— На дне карьеры.

— Нет.

— Она пошла на все эти неприятности. — Я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза, представляя раздраженное лицо Дон. Теперь этого я насмотрелся вдоволь. Ее брови сближаются на середине лба. Над переносицей появляется складка, морщащая ее смуглую кожу. Ее губы поджимаются, пока не остается только тонкая линия.

— Мистер Стинтон.

— Макс. — Я поправляю ее. — Ты называла меня Макс. Не останавливайся сейчас.

— Мистер Стинтон, — подчеркивает она, — я включила телефон на громкую связь, чтобы Элизабет могла извиниться перед вами. Я бы хотела, чтобы вы сообщили ей, что вы слишком заняты, чтобы…

— Я совсем не занят.

— Видишь, мам? — Элизабет говорит на заднем плане.

— Макс, — выпаливает Дон, — ты только что снова проверил свое расписание, и ты занят. Верно? — В нем есть намек на отчаяние.

На моем лице медленно расплывается злая улыбка. — Вообще-то, у меня завтра весь день ничего не происходит.

— Так ты придешь, да? — Элизабет визжит.

— Если твоя мама не против.

— Пожалуйста, мам. Пожалуйста. Мы точно выиграем, если он сможет прийти.

На пару секунд Дон замолкает, и я знаю, что она мысленно проклинает меня за то, что я свалился с обрыва.

Наконец, она выплевывает: — Я думаю, если это не слишком много для мистера Стинтона…

— Вовсе нет. Я даже могу привести с собой друзей.

— Я так и знала. Вы лучший, мистер Стинтон. Я так и думала с тех пор, как вы сказали те приятные вещи о маме по телевизору. — взволнованно щебечет Элизабет. — Второй класс завтра будет пинать камни.

— Элизабет, следи за своими выражениями, — ругает Доун.

— Прости, мам.

Я хихикаю. По какой-то причине моя энергия только что подскочила до сотни. Будь то детская невинность Элизабет, или облегчение от того, что я наконец снова слышу Дон, или и то, и другое, я чувствую, что мог бы пробежать марафон.

— От тебя не было никакой помощи, — бормочет мне Дон. Я предполагаю, что ее дочь вне пределов слышимости, потому что ее голос достаточно холодный, чтобы превратить меня в ледышку.

Я подпираю лодыжку коленом, улыбаясь виду за окном, когда раннее утреннее солнце заливает мой офис. — Я верю в то, что нужно воздавать должное будущим лидерам нашей страны.

— Чушь собачья. Ты делаешь это, чтобы позлить меня.

— Я делаю это, чтобы познакомиться со своей племянницей. Раздражать тебя — просто бонус.

Она издает недовольный звук, и если бы она была передо мной, я бы, наверное, схватил ее и поцеловал. Здорово, что она в безопасности в своей квартире и подальше от моих непослушных рук.

— Ты знаешь, я не хочу, чтобы Stinton Group находились рядом с Элизабет.

— Тогда я не пойду туда как Макс Стинтон. Я пойду туда как Макс.

— Можете ли ты отделиться от этой компании? Я не думаю, что ты сможешь.

Я бы согласился с ней, если бы это было пару недель назад. До того, как я встретил ее. До того, как она ворвалась в мою жизнь.

— Посмотрим, не так ли? — Я понижаю голос. — Если тебе так не понравилась эта идея, почему ты согласилась?

Она снова издает искаженный звук и замолкает.

Мягким уверенным тоном я говорю Дон: — Я не собираюсь признаваться, кто я и как я связан с ней. Это всего лишь день карьеры. Это просто бизнес.

Просто бизнес?

— Хм. — Дон фыркает себе под нос.

Посмотрите на это. Она тоже на это не купилась.

Ваня топает вниз по трапу своего роскошного частного самолета в темных очках на лице и с развевающимся на шее шарфом.

На ней одно из тех диковинных модных платьев, которые мне еще предстоит оценить. Верх платья торчит под странным углом, как утес, выступающий над океаном, а юбка представляет собой что-то вроде многослойного пуфа, короткого спереди и длиннее сзади.

Это мода, Макс. Мода, говорила мне Ваня, когда я спрашивал ее, почему она носит эти нелепые наряды. Я узнал это прямо от моделей на Неделе моды.

Если это так, ей нужно вернуть свои деньги.

— Вау, — шепчет Хадин рядом со мной. Он не сводит глаз с Вани, как будто она самое красивое создание, которое он когда-либо видел. Очевидно, он не разделяет моего мнения о ее авангардном стиле одежды.

Ваня скользит к нам по асфальту. Походка модели — та, за которую ей платят неприличные деньги, — намекается на то, как она двигает талией и ставит одну ногу прямо перед другой.

Она высокая, чувственная женщина с такими изгибами, что им позавидует даже опасный горный склон. Кремово-смуглый цвет лица, высокие скулы и чувственные губы дополняют образ супермодели больших размеров.