Десант стоит насмерть. Операция «Багратион»

Лейтенанта Родевича похоронят здесь. Коваленко отдал замполиту записку: «Разведчик л-т Скульптор Н. Н.». Ни настоящей фамилии, ни номера части. Ну, хоть похоронят нормально.

У Гнатовки постреливали, но вяло — немцы-тыловики, еще не очень осознавшие ситуацию, в которую угодили, вяло прощупывали нашу оборону. Впрочем, опергруппу «Рогоз» эти дела уже не касались.

Вел группу уверенный проводник Коля. Двигались вдоль реки, с намерением переправиться на восточный берег у кромки болота. Далее придется порядком отшагать по топям, но резерв времени имеется. Женька двигался в середине цепочки, следом за младшим проводником. Мальчишка шагал размеренно, перевесив неудобную винтовку поперек груди. Неожиданно обернулся:

— Танк ваш жалко. Нам бы в отряд пару таких.

— Шагай, бронетехник, — посоветовал шедший замыкающим Нерода. — Дочапаем, мы тебе рекомендацию в гвардейский полк прорыва напишем. Будешь на самых тяжелых дурах разъезжать.

Пацан цыкнул-сплюнул на куст колючего бодяка и больше не оборачивался.

ГЛАВА ПЯТАЯ «Рогоз» и Жабы

26 и 27 июня.

Оперативная обстановка:

В 9 часов прорвана оборона противника на западном берегу реки Добрица. 95-я и 108-я танковые бригады стремительно наступают вдоль большаков на Старцы. Наши танки настигают плотные колонны немецких тылов и артиллерии и идут сквозь них. На дорогах хаос и паника: немцы рассеяны, прячутся в лесах, массово сдаются в плен. Движение наших танковых бригад в большей степени затрудняет не сопротивление противника, а завалы и пожары: немцы спешно подрывают и жгут матчасть, расстреливают лошадей.

11 часов: взята Барчица, восстановлена подорванная противником переправа, преследование противника продолжено.

17 часов: танки 95-й бригады с ходу врываются в деревню Старцы и поворачивают к юго-западу. Подтягиваются основные силы 9-го танкового корпуса.

19 часов: взята Титовка. Ночью будут перерезаны все шоссе и захвачена переправа на восточной окраине Бобруйска. Корпус занимает круговую оборону.

К исходу дня части 35-го СК форсированным маршем выходят к шоссейной дороге Могилев — Бобруйск и перехватывают ее.

Город Жлобин взят, войска 48-й армии выходят на линию Озеры — Кривка — Пристань — Щедрин.

Утром кольцо вокруг частей 35-го и 41-го немецких корпусов, оказавшихся в районе Бобруйска, замкнется. В течение 27 июня немецкое командование сориентируется и предпримет попытки вывести войска из окружения, прорываясь на север и северо-запад.

27 июня. Болото. Полдень

Птички щебечут, солнышко пригревает, самолеты урчат в сторонке, где-то там и бабахает-гремит. А здесь тихо. Даже комары слегка присмирели. Сапоги медленно, но сохнут, под жопой уже сухо. Истинный Эдем. Правда, сейчас опять лезть в жижу и брести за проводником, но пока можно валяться и даже подремывать.

Нельзя сказать что ночной (и утренний) переход так уж вымотал физически вполне себе подготовленный личный состав «Рогоза». Шли и вполне себе еще могли идти. Но маршрут определенно утомлял предсказуемостью: ненадежные кочки — в жижу по колено — чуть по-сухому — снова в болото по пояс. Под сапогами бесконечные чмоки-чваки, подметка того и гляди в той прорве останется, а босиком здесь гулять вообще весело. Как в здешних хлябях можно существовать весной-осенью — абсолютно непонятно.

Группа двигалась самой глухоманью, тщательно огибая луга и деревни, пережидая любой шум и движение. Неоднократно видели немцев: фрицы тоже пробивались через трясину, но делали это несколько шумнее скромного «Рогоза». Порой опергруппе приходилось возвращаться: через хуторок, о котором Петр-проводник сказал, что «пуста», пройти так и не смогли. На подворье сидели и лежали изнемогшие немцы, кто-то из офицеров хорошо поставленным голосом взывал к чувству долга. Zher Mut [66] и Vaterland [67] отчетливо долетало до кустов бузины, укрывших оперативников.

66

Упорство (нем.).

67

Отчизна (нем.).

Женька отползал, стараясь не шевелить траву. «Сидор» горбатился на спине, ребро пулеметного диска давило в позвонок. Между прочим, толстые диски-магазины к «ДТ» оказались абсолютно не предназначенными к транспортировке на нормальном живом организме. Как ни перекладывай в мешке, все равно в хребет упираются. Правда, можно добиться, что позвонки все же поочередно страдают. Саперная лопатка тоже доставала — чехол попался какой-то неудобный, низко посаженный. Нужно было «импортный» чехол с собой прихватить, нитки лопнувшие и подшить можно, но то крой мирного времени, от этого pompadour [68] уж как отличается.

68

Ридикюль, дамская сумочка для рукоделия (нем.).

Очей Земляков не раскрывал, но к обсуждению текущего оперативно-географического момента прислушивался. Форсировать дорогу Горожба — Осереды группа пока не смогла. Немцы, пытаясь уйти от наших танков, двинулись на юг, попали под удар авиации и отошли в лес. Здесь им вроде бы задерживаться смысла не было, но фрицы чего-то ждали, что оказалось определенным сюрпризом, поскольку ни в одном из отчетов об операции сие сосредоточение противника не упоминалось.

— Уж очень немца густо. Или до ночи ждать, или через Жабы идти, — предлагал Петя.

— Далековато, — заметил Коваленко, разглядывая карту. — Да и Жабы эти — ладно, название, конечно, на любителя, туристов не подманит, но там нехорошая узость у той дамбы. И немцы, что от своих отбились, могут туда выйти, и всякая сволочь полицейская. Местное население, опять же. Нам бы без шума.

— Жабы мёртвые. С 42-го, — пробормотал Михась.

— Все равно крюк солидный. Выждем да здесь в темноте дорогу проскочим.

Мнением рядовых переводчиков о порядке «бежать-лежать-проскакивать» никто особо не интересовался, что вполне закономерно. Леса и рощи Женька знал преимущественно подмосковно-дачные, в Карелии и то толком вжиться в лес не успел. К комарам, правда, попривык. Ладно, уверенное командование, комары и проводники в заданный район так или иначе выведут. Там и товарищу Землякову придется интеллект поднапрячь. Проводники ведут группу к деревне Крынки, и непосредственно лес западнее соседних Шестаков пока не упоминался. Собственно, на месте опергруппа обойдется без партизанских следопытов. У поляны, что послужит для немцев импровизированным аэродромом, и так будет не протолкнуться. Клиент там соберется нервный, взвинченный. Как вычислить и изъять нужных индивидов команды гауптштурмфюрера Клекнета и как взять его самого, красавца многознающего, абсолютно непонятно. Пока непонятно. Придется придумать на месте, сымпровизировать. Поскольку шанс, пусть и мизерный, это шанс. Сообразим. Как говаривали сержанты, знакомые с латынью: «Veni, vidi, [69] чего-нибудь там напобедил, и — erupit, в смысле сваливай поживее». Как извлечь эсэсманов в товарном виде — проблема еще та. Но это наш лес или не наш? Поможет, должен помочь.

69

Весьма вольно соединенные латинские выражения «Veni, vidi, vici» — «пришел, увидел, победил» и «adiit, excerssit, evasit, erupit» — «ушел, выступил, ускользнул, вырвался».

* * *

Опергруппа сдвинулась ближе к сумеркам, и неудачно. Стоило выбраться из болота, как напоролись. Видимо, немцев загнала в лес бомбежка — по дороге, ближе к большаку плотно отработали «бостоны». [70] Было это в отдалении — опергруппа слышала лишь взрывы и треск зениток да звон двигателей уходящих бомбардировщиков. Смутный шум и редкие взрывы в той стороне были слышны и сейчас. Зато блудливые лесные немцы шагали молча, оттого и столкнуться пришлось почти нос к носу. Шедший вторым Коваленко едва успел подать сигнал — опергруппа залегла, замешкавшегося Петра командир успел увлечь за куст…

70

«Бостоны» — средний двухмоторный бомбардировщик «Дуглас ДВ-7А» (А-20А), поставлявшийся в СССР по ленд-лизу.

Немцев было пятеро — впереди шел мрачный обергефрайтер [71] в камуфляжной куртке, StG 44 [72] висел на груди, волосатые кисти опирались-свисали с оружия. Обергефрайтер бычился, наклонял голову, стальной башкой-каской раздвигая ветви осинника. Идущий следом артиллерист-канонир [73] вяло отмахивался от ветвей и поправлял на плече тяжелый футляр с чем-то ценным, видимо, приборным. За ним прихрамывал еще один навьюченный тип — этот одновременно придерживал под мышкой узел плащпалатки и на ходу выбрасывал из второго, очевидно, недавно подобранного ранца письма, карандаши и прочий мусор…

71

Обергефрайтер — одно из младших званий вермахта. Обычно первый номер пулеметного расчета, механик-водитель танка, наводчик орудия. (Земляков как опытный переводчик точно называет звания рядового состава вермахта, обычно игнорируемые нашими бойцами из-за чрезмерной усложненности.)

72

StG 44 (Sturmgewehr 44) — штурмовая винтовка (автомат) образца 1944 года.

73

Канонир (Kanonir) — младшее звание в артиллерии вермахта.

Цепочка немцев прошла в двух шагах — опергруппа замерла распластанными бесформенными «амебами», Женька каялся, что не успел накинуть на голову капюшон маскостюма, да и вещмешок горбатой горой выпирает. Впрочем, серая куртка Петра, да и камуфляжно-амебные пятна оперативников отчетливо выделялись на слишком зеленой приболотной траве. Хорошо еще, Поборец умудрился закатиться в самый куст, скрыв свои портки неуместно классического цвета…

Усталые немцы ничего не замечали. Женька уже начал думать, что палец на спуске карабина лежит слишком тяжко и пора бы его снять, как проклятый фриц-мусорщик раздраженно выкинул в сторону банку крема для сапог, и она звонко цокнула, угадив прямо на диск незнамовского «Дегтярева». Немец машинально глянул — разглядел пулеметный ствол, потом отстраненное, ничего не выражающее лицо под складками камуфляжной ткани капюшона…

— О, verarsche… [74] — растерянно начал мусорщик…

Женька, сжимая импровизированную рукоять штыка, метнулся к нему… Немцев, шедших замыкающими, уже брали: Коваленко, запечатав ладонью рот мосластому фрицу, вдавливал четырехгранную сталь под лямку немецкого ранца. Незнамов двинул своего клиента стволом пулемета под дых и подсек ноги…

…Немец пытался заслониться ранцем, Земляков отбросил вражеские руки и поклажу вбок — чертов ранец хлестнул по лицу, жало штыка устремилось к врагу — вытаращенные глаза, блеск железного зуба в распахнутом рту… не дать заорать. Сопротивления Женька не ощутил — граненая сталь вошла в шею практически без сопротивления — дернул назад обмотанную проволокой рукоять — штык так же послушно вернулся…

74

Грубое немецкое ругательство.