Десница Пращура
Шрифт:
— Я услышала тебя, Тида. Благодарю! Ещё один вопрос: желаешь ли ты дальше учиться у Стиры мудрого? Или отпустить тебя прямо сейчас?
Он пожал плечами:
— Мудрый Стира повторяет то, чему меня учили прежний Вильяра и хранитель ярмарки. Что пригодилось мне в жизни, то не нуждается в повторении. Прочее я забыл за ненадобностью и не рвусь вспоминать. Отпусти.
— Иди. Пришли мне зов, если ты встретишь этих двоих или что-нибудь узнаешь о них.
— Благодарю тебя, о мудрая.
Тида низко, почтительно поклонился Вильяре на прощание, и его почтительность больше
Вильяра тяжело вздохнула и послала зов Стире: «Я отпустила Тиду. Он не годится.»
Стира не замедлил с ответом.
«Он был хорош три года назад, — Вильяре померещилось недосказанное «лучше тебя», — Да перезрел, перегорел.»
«А что ты скажешь об остальных, мудрый Стира?»
«Если Тида не годится, то не годится никто из них. Твой любезный кузнец слишком привязался к огню и железу. Его дар ярок, но удручающе однобок. Выправить можно, да хватит ли тебе на это власти, а ему — терпения?»
«Я поговорю с ним… Не сейчас. А подростки?»
«Вспомни себя и Лембу три года назад. Одарённые, схватывают всё на лету, но не хотят учиться, а хотят пожениться. Прости, я не уследил, как они прикипели друг к другу. Заметил — погадал на них: дружная была бы семья.»
«Надеюсь, весной будет.»
«Ты их тоже отпускаешь, о Вильяра?»
«Пока нет. Никому из них не помешает твоя наука. Однобокому — особенно. Но мы не станем спешить с посвящением. Я отпущу всех троих, если найду кого-то более подходящего. Прости меня, Стира, что я взвалила на тебя этот груз.»
«Так не ты же его на меня взвалила, а глава Совета. Я погоняю твоих, потом будет легче со своим. Мне же тоже положен Младшенький, а я давно никого не учил.»
«Спасибо тебе, Стира.»
«А скажи-ка мне, соседушка, на твоё спасибо. Что у тебя случилось, прежде чем ты выскочила к нам с изнанки сна?»
«Не только у меня. На ярмарке убили Наритьяру. За подробностями — к Альдире, а я — за едой, пока остатки кишок не завязались в узел!»
Даже любопытно было бы взглянуть, сохранил ли Стира видимую невозмутимость после такого известия? Но Вильяра поблагодарила Камень, свернулась клубочком на снегу и поскорее нырнула в колдовской сон.
Глава 10
Ложку мясного отвара себе, ложку — Нимрину.
С ночи чужак ещё немного оклемался. Глотает похлёбку, не отказывается. И взгляд стал живее, осмысленнее, острее.
— Хватит, Вильяра. Спасибо. Остальное доешь сама.
Колдунья не стала отнекиваться, выхлебала остатки и с сожалением отставила пустую плошку. Нимрин заворошился в россыпи морского мха, попробовал приподнять руку — уронил её обратно.
— Что?
— Ничего, взглянуть хочу. Есть у меня руки, или совсем отвалились?
Вчера Вильяра отказалась давать ему зеркальце: краса лица — дело преходящее, маловажное. А вот без рук нет ни мастера, ни воина! Колдунья бережно взяла чужака за запястья, подвела кисти к лицу. Кажется, он попытался шевельнуть пальцами — не преуспел. Полежал, зажмурив глаза.
— Ладно,
Вильяра, отпусти… Убогое зрелище! Но выглядит немного лучше, чем ощущается. Будешь сегодня петь?— Буду. Вот прямо сейчас и начнём.
И она запела, сосредоточившись на его руках. Погнала ток силы от плеч к кончикам пальцев: чёрных, сухих и скрюченных, но всё же чуть тёплых, значит, не вполне омертвелых. Нимрин заскрипел зубами. Он уже говорил Вильяре, что ощущает ворожбу, не как привык её ощущать, а то — будто зуд и щекотку, то как жар, то как боль. Сегодня ему явно не повезло. Но пока терпит и не просит остановиться, Вильяра поёт… Ой, нет, хватит!
— Дурень! До слёз-то зачем терпеть!?
Он перевёл дыхание и вроде как ухмыльнулся:
— Большая ценность. Соберёшь — пустишь на снадобья.
— Дурень ты дурной!
Не ответил. Вильяра сложила его кисти ладонь к ладони, осторожно сжала в своих и запела, ослабив поток силы. На этот раз Иули дышал глубоко и ровно, зубами не скрипел, слёзы не текли. Значит, терпимо.
Закончив с лечением, мудрая попросила Рыньи принести ещё еды, а сама завалилась на лежанку и зарылась в шкуры. Полежала, собираясь с мыслями — послала зов Нгуне.
«Ты говоришь, Ракта и Ташта?» — переспросила безъязыкая болтушка после многословного взаимного приветствия. — «Были у нас такие знакомые купцы. Весной, якобы, погибли под лавиной в угодьях Джуни. Услыхав эту новость, мы посочувствовали щурам. Уж больно шебутные то были братцы! Но три луны назад померещилось мне, будто щуры этих поганцев не забрали. Пара очень похожих спин мелькнула в толпе на торжище. Здесь, на твоей Ярмарке, Вильяра! Я заметила — позвала одного, потом второго. Тишина и холод. Но что-то я сомневаюсь с тех пор, что братцы сдохли под лавиной. Сами-то они не однажды хвастали, будто умеют зачаровывать амулеты ложной смерти. А прятаться им было, от кого.»
«От кого?» — спросила Вильяра и долго внимала сказу о похождениях плутоватых архан на Нари Голкья, словно затейливой и страшноватой сказке. — «Нгуна, скажи, а где они обычно зимовали?»
«То тут, то там. Они же сновидцы. Они меняли лёжки даже глубокой зимой. Думаю, даже среди Джуни осталось немало домов, где им были бы рады. Братцы с первого взгляда располагали к себе. А главное, они умели оказывать поистине драгоценные услуги. Но только если их не злить, а им самим не припадёт покуролесить.»
«А всё-таки, Нгуна, где бы ты их искала?»
«Не знаю, о мудрая. Расспрошу знакомых.»
«Да, расспроси. Разузнаешь что-нибудь, пришли мне зов.»
«Мудрый Альдира, ты слышишь меня?»
«Да, Вильяра.»
«Убийц Наритьяры зовут Ракта и Ташта. Они из Рийи, но торговали на Марахи Голкья. С весны прикидываются умершими… Мне дальше тебе рассказывать? Или ты сам спросишь Джуниру, за что он собирался их изгонять?»
«Спрошу сам. Пять шерстинок из твоих шестнадцати я потратил. Мы наскоро сплели поисковые сети, но на Арха Голкья и островах мы этой погани не нашли. Готовимся искать по всему миру. Если ты не занята, присоединяйся».