Десница Пращура

«Пока занята.»

Вильяра ещё немного поела сама и покормила Нимрина. Уловив её настроение, чужак глядел насторожено.

— Вильяра, что-то происходит?

Она ответила с горечью:

— Да у нас всё время что-то происходит! Будто весной! Но у тебя, Иули, забота сейчас одна: выздоравливай. Хотя бы на ноги встань!

— А ты поворожи мне на ноги, как ворожила на руки, — он распрямил пальцы, пошевелил ими, сжал кулаки, комкая подстилку.

Колдунья тяжело вздохнула: придётся потом ещё раз сидеть у Камня, и запела.

***

Ромига безо всякой магии чувствовал разлитое в воздухе напряжение. Ночью было спокойно, утром опять что-то случилось. Вызнавать в деталях, что именно, он не видел смысла. А вот напроситься на лишний сеанс лечения, пока Вильяра не умчалась тушить очередной пожар — очень даже!

Рукам было больно, а ногам оказалось щекотно: тоже едва не до слёз. Зато теперь он не сомневался, что обе пары конечностей у него есть.

Вильяра допела и выдала указания Рыньи: что делать, если она не вернётся до ночи или до следующего утра.

Мальчишка внимательно слушал, потом вдруг спросил:

— Мудрая, а правда ли, будто последнего Наритьяру зарубили топором, побросали куски в навозную яму и сверху нагадили?

Колдунья зарычала:

— Уже болтают!?

Рыньи даже слегка шарахнулся от неё. Пояснил виновато:

— На кухне болтали, только я не поверил. Неужели, не врака?

Вильяра медленно, с расстановкой, выговорила, не прекращая скалиться:

— Мудрого Наритьяру действительно убили сегодня утром на ярмарке. Но Рыньи, я запрещаю тебе… — она на миг призадумалась, — Досочинять непотребные подробности и разносить этти слухи дальше!

Мальчишка опешил. До сего момента он не принимал известие всерьёз, а теперь расширил глаза и тихо спросил:

— Кто? Кто посмел?

— Какие-то беззаконники, — припечатала Вильяра. — Я иду их ловить.

А Ромига разминал непослушные пальцы и с тоскою вспоминал последний разговор с рыжим, на пути в круг: «Выживем — побратаемся». Песнь Равновесия пережили оба. Побрататься не успели. Холодок под сердцем — и бессильный гнев. На неизвестных беззаконников. А пуще того — на светлую погань, которая спасла от убийц своего злейшего врага, нава, но не защитила бывшего Солнечного Владыку… Эхом Ромигиных мыслей, вкрадчивым шепотком: «Бывшего. Какое нам дело до бывших. А ты, нав, мне ещё пригодишься, поэтому ты в деснице моей.»

Нав зарычал, чувствуя, как вонзаются ногти в ладони, как трескается короста на заострившихся ушах. Вильяра и Рыньи разом обернулись к нему:

— Что?

— Поймай их, Вильяра! Изгони к щурам! Пусть жизнь их будет короткой, а смерть — долгой. Жаль, я пока не могу помочь тебе в этом.

Оскал колдуньи перетёк в жуткую, яростную усмешку. А потом мудрая в пару вздохов успокоилась, прилегла на лежанку и исчезла.

Остался растерянный, перепуганный Рыньи. Кажется, мир для него только что немного рухнул. Суровый, но по-своему уютный мир, где не убивают мудрых и, вообще, редко и неохотно отнимают жизнь у двуногих.

— Рыньи, ты уже сталкивался с беззаконниками, — подсказал нав. — Ты знаешь, что с ними надлежит делать. Мудрая Вильяра — тем более знает. Давай, пожелаем ей удачи?

***

Ракту и Ташту поймали прежде, чем Вильяра присоединилась к охоте. И даже раньше, чем Альдира созвал достаточно мудрых, чтобы они растянули поисковую сеть на весь мир.

А вот не зря Тринару зовут величайшим сновидцем из ныне живущих! Он подхватил тающие, ускользающие следы на изнанке сна и выдернул беззаконников из их логова: где-то аж на Лима Голкья[1]. Застал обоих врасплох, скрутил и приволок в Залу Совета.

Когда Вильяра явилась туда по зову Альдиры, Ракта и Ташта уже сидели спина к спине, накрепко зачарованные, чтобы не удрали. Двадцатка мудрых вокруг — словно голодная стая, и Вильяра присоединилась к этой стае, желая урвать кусочек. Не плоти, нет! Знания: как додумались купцы до убийства мудрого? Как дерзнули? Сами, или кто подговорил? А может, вовсе заставил, подчинив запретной ворожбой? Вильяра поспешила поделиться этим предположением с Альдирой, он отрицательно качнул головой. Чужих чар, или следов таковых, на поганцах не нашлось. Всё — сами!

Чары мудрых тоже не ломали пока волю пленников, не туманили им рассудок, не потрошили память. Только не позволяли арханам шевелить руками-ногами, призывать стихии, сбежать тропою сна.

Неужели, Альдира даёт убийцам возможность высказаться в свою защиту? Неужели кровь мудрого, пролитая на снег и смешанная с нечистотами, может быть чем-то оправдана? Даже мысль отдаёт беззаконием! Впрочем, Вильяра сама отпустила охотника, убившего Мули, чтобы добраться до подстрекателя… Ой, не время вспоминать то, что уже завершилось. Всё внимание — на происходящее.

Желтоглазый пленник щерит зубы на мудрого Джуниру, повествующего о воровском промысле братьев-купцов. Как они торговали не только честно добытым, сделанным своими руками или перекупленным, а краденным из чужих кладовок, из чужих заветных сундучков. Двум хитроумным колдунам — никакие замки не помеха! Желтоглазому Таште благосклонно внимали стихии, а сероглазый Ракта чувствовал себя на изнанке сна уверенней, чем наяву…

Э, да он и сейчас сидит с закрытыми глазами! Неужели, всё ещё надеется отыскать слабину в заклятиях мудрых, скрыться самому и выдернуть брата? Похвальное упорство… Вильяра склонилась над пленником, дважды прищёлкнула пальцами, заставляя его разжать веки — и больше не сомкнуть. По себе она знает: глаза без моргания мучительно сохнут, но убийца мудрого заслужил наказание похуже!

«Вильяра, не мельтеши! Присядь и слушай,» — одёрнул её Альдира. — «Я подтверждаю: право скорого суда — за тобой. Но властью временного главы Совета я повелеваю тебе, обожди.»

А Джунира, между тем, продолжает рассказывать. Как с середины прошлой зимы вороватые купцы начали торговать не только чужим товаром, но и чужой смертью. К ним тайком обращались Джуни, обиженные соседями Наритья: слишком слабые или трусливые, чтобы мстить своими руками, недостаточно терпеливые, чтобы дождаться лета, законного времени мести. Ракта и Ташта ловко подстраивали гибель обидчиков: вроде бы от естественных причин, от стечения обстоятельств. Обидчик умирал — они получали заранее оговоренное вознаграждение. Братья очень умело заметали следы, Наритьяры их не поймали, даже не заметили, что происходит. И Джунира не заподозрил бы, не проболтайся ему один из покупателей «услуг».

Услыхав имя болтуна, желтоглазый Ташта сплюнул:

— Щурова пропасть! Дурень Акуна — действительно, первый, с кого мы взяли награду за мертвеца. Вернее, мы с Акуной просто побились об заклад, что выродок Наритья, который снасильничал его дочку, не доживёт до весны. Я-то просто-напросто знал, что тот урод заедается со Стурши, а такие долго не живут. Одним щурам ведомо, сам он загремел с лестницы, или серый свернул ему шею? А я тогда просто выиграл спор, — Ташта довольно ухмыльнулся, — А вот в следующий раз мы уже поспорили… Наверняка, — ухмылка стала шире. — Так что, пока ты, Джунира, поджавши хвост, ползал на брюхе перед Наритьярами и не слушал ничьих жалоб, мы вершили справедливый и беспристрастный суд. Поганью меньше, мир светлее!