Destroyed. Падшие ангелы

Я рассказываю им о времени пребывания в доме с бандой Руслана. Упускаю только особо неудобные и волнительные моменты… Не хочу давать лишний повод к волнению и злости. Кай и так еле в руках себя держит, а у беременной Евы глаза на мокром месте.

– Он назвал себя как-то, твой похититель? Для чего он это сделал? – спрашивает Ева, как только я заканчиваю свой рассказ.

– Его все называют Хищник… я так поняла, он главарь банды. Сказал, чтобы за похищение я поблагодарила своего отца, – поднимаю глаза на Кая, вижу, что лицо мужчины сосредоточено, брови нахмурены, губы сжаты в тонкую полоску. Рассуждает, пытается вспомнить, кто из его многочисленных врагов мог покуситься на его семью. – Я так поняла, он тебя ненавидит, и хочет отомстить за что-то, – пожимаю плечами, не отводя от него взгляда.

– Хищник… – повторяет Ева, задумчиво глядя в окно. – Я не знаю никого с таким прозвищем, – переводит удивленно-взволнованный взгляд на Кая.

– Руслан, – слетает с моих губ прежде, чем я понимаю, что назвала его имя. Кай и Ева, словно по команде, одновременно переводят на меня удивленные взгляды.

– Руслан? – переспрашивает Ева, приближаясь ко мне.

– Да, его так зовут, – зажмуриваюсь, пытаюсь унять дрожь в руках. Даже при одном звучании ненавистного мне имени накрывает паникой. Перед глазами, словно призрак – его образ. Темный, будто безлунная ночь, взгляд мужчины, проникающий в самые потаенные глубины моей души. И снова накрывает лавиной незнакомых эмоций, пугающе сильных, противоречивых. Распахнув глаза, делаю глубокий вдох. Пытаюсь успокоиться. Поднимаю взгляд. В первые секунды даже замираю от шока. Вижу, как буквально на глазах темнеет лицо Кая, а на лбу мужчины проступает испарина. Он неотрывно смотрит на Еву, а она – на него. И кажется мне, что они знают намного больше меня.

***

Весь оставшийся вечер я провожу вместе с малышками. Стараюсь не думать ни о чем. Абстрагируюсь. Рядом с сестренками это получается лучше всего.

Ева словно замыкается в себе после нашего разговора. Прячется в кухне, прикрываясь готовкой ужина. Кай, конечно же, не дома. Уверена, спустил всех собак в поисках моего обидчика.

Искупав девочек, укладываю их в кровать. Но маленькие шалуньи никак не хотят отпускать меня без сказки на ночь. Я с огромным удовольствием, когда гощу у Евы с Каем, рассказываю им истории, которые знаю наизусть с самого детства. Сказки, что читала мне моя мама перед сном. Малюткам очень нравятся мои истории. В них добро – сильное и прекрасное, а зло – мелочное, алчное и жалкое. Вот только сегодня, как ни стараюсь, не могу выдавить из себя хорошей истории. Ловлю себя на мысли: я с упоением описываю завораживающе-притягательную внешность главного злодея моих сказочных грез.

Перед сном захожу в кухню. Ева сидит, повернувшись к окну, нервно перебирает пальцами по корпусу телефона.

– Все в порядке? – спрашиваю ее, подходя поближе. Она украдкой вытирает слезы с глаз, улыбается, поворачиваясь ко мне.

– Все в порядке, милая. Может, ты все-таки поешь?

– Нет, спасибо. Я не голодна, – пожимаю плечами, посылая ей виноватую улыбку.

– Хорошо, милая, – она встаёт со стула, придерживая живот. – Я приготовила тебе лекарство. Ничего серьезного, просто успокоительное на травках. Я пью его иногда, – протягивает мне стакан, наполовину заполненный янтарного цвета жидкостью.

Без единого слова принимаю его, осушаю до дна. Больше всего на свете мечтаю упасть и забыться спасительным сном. Хотя понимаю, что, оставшись наедине в темной комнате, буду метаться по кровати без единого намека на сон, одолеваемая неприятными воспоминаниями.

Дойдя до своей комнаты, залезаю в кровать, накрываясь с головой покрывалом. На удивление, в голове непривычно тихо, спокойно. Мысли, словно в тягучем киселе, представляют собой незаконченные бессвязные образы. Что-то абстрактное.

Только вот одно не дает покоя. Долго не могу понять, что именно. А когда наконец-то дохожу своим заторможенным от лекарств умом до истины, подскакиваю на месте от удивления.

Я чувствую его. Я дышу им. Он везде: вокруг меня, внутри. Я, словно поролоновая губка, впитала его в себя, и сейчас он сочится из каждой моей поры.

Его запах.

Ни душ, ни Евино успокоительное не в силах справиться с мощью влияния на меня этого аромата. Вслед за пониманием на меня, словно из прорвавшейся плотины, нахлынули чувства. Странные, пугающие, незнакомые, развратные… Я будто чувствую прикосновения его рук. Наш поцелуй… отобранный у меня, но такой, после которого прежним уже не будешь. И темнота в глубине его глаз, пугающе непроходимая, пропитанная обжигающей ненавистью.

Вскочив с постели, отодвигаю дверцу шкафа. Присев на корточки, протягиваю руки к самой стенке шкафа, в самый дальний угол. Из-под вороха белья достаю маленький комочек ткани. Приподнимаю и расправляю его. Смотрю, словно завороженная, на футболку с разорванным воротом, хранящую его запах… Дурманящий, грешный. Запах из моих самых потаенных эротических грез. Грез, в которых даже самой себе стыдно признаться.

***

Ночь прошла на удивление спокойно. Уснуть получилось не сразу, конечно, но когда, наконец-таки, долгожданное забытье накрыло меня, стало хорошо. Разбудили меня звонкие голоса малышек, доносящиеся из коридора. Поднявшись с постели, я накинула на плечи халат и направилась к выходу, желая поскорее увидеть моих крошек.

Я застала их в кухне. Сразу всех. Так удивительно было видеть эту семью в полном составе. Вечно занятый Кай постоянно пропадает на работе. Девчонки уже пошли в садик, где завели кучу новых друзей. И только мы с Евой – одинокие постояльцы квартиры. А здесь вся семья за столом. Завтракают ароматными блинчиками с чаем.

– Кристиночка, доброе утро! – заметив меня в дверях, восклицает Ева, вытирая испачканные сметаной щечки Ариши.

– Доброе, – улыбаюсь, проходя вглубь комнаты.

– Садись за стол, я блинчиков напекла, – слишком уж бодро и весело произносит Ева. Мечется по комнате. То за тарелкой побежит, то к плите метнется. Складывается впечатление, будто она делает это специально. Не хочет встречаться со мной даже взглядом.

– Ева, сядь на место. Кристина, у нас для тебя новость, – подтверждает мои догадки Кай. Ева, услышав грозный голос мужа, кивает и, понурив голову, подходит к детским стульчикам, за которыми вовсю уплетают завтрак малышки.

– Кристина, – Кай отставляет подальше от себя пустую кружку из-под кофе, поднимает на меня взгляд. И в глубине его карих глаз я читаю свой приговор. Сердце замирает от страха в ожидании его слов.

– Мы приняли с Евой обоюдное решение: на лето ты уезжаешь к бабушке. Я приставлю к тебе охрану. Пока здесь не решится вопрос безопасности, ты побудешь там.

– Хорошо, – киваю, с удивлением смотря на них. Не могу понять, почему все такие нахмуренные. Я и так, честно говоря, собиралась на каникулах у бабушки пожить.

– А когда я уезжаю?

– Сегодня. Через полтора часа за тобой приедет машина, – произносит Кай. А я смотрю на него растерянно.

– Но… могу я хотя бы пару дней с девочками провести… Я так скучаю по ним, мы ведь три месяца не виделись, – едва ли не плачу от обиды.

– Нет. Уезжаешь сегодня. Все решено, – произносит он тоном, не терпящим возражений. Поднимается из-за стола и, ни с кем не попрощавшись, выходит из комнаты, что совсем не похоже на него.

Кай

– Привет, друг, – восклицает Леха, пытаясь перекричать шум дороги. Я закрываю дверцу машины, припаркованной на обочине проезжей части, и ,подойдя к другу, пожимаю ему руку.

– Привет, брат, прости, что так экстренно. Да еще и на дороге встречу устроил. Спешу домой, переживаю за Еву. Она на восьмом месяце. Боюсь оставлять надолго одну, – при мыслях о ней в груди все сжимается. Несмотря на то, что приставил к жене и детям личную охрану, все равно спокойствия нет. Постоянно дергаюсь от мыслей разных. Поскорее бы найти урода и закрыть за решеткой.