Десять тысяч стилей. Книга тринадцатая

Взмахнув восточной глефой, Кин примерился к длине и весу оружия.

«Я тоже так могу, — подумал Волк, превращая меч в нагинату. — Попробую без Воли Тела».

Восточное оружие было похоже на центральскую глефу. И как раз для нее у Ливия имелись в запасе приемы.

Кин атаковал первым. Широко шагнув вперед и вправо, он взмахнул нагинатой — и лезвие яри сорвалось с клинка. Сразу после Кин широко шагнул влево и с размаху опустил нагинату на Ливия.

«Техника передвижения, объединенная с техникой атаки!», — понял Волк, когда самурай сделал сразу две атаки за мгновение. Ситуация изменилась: теперь Кин дрался в полную силу.

Ударом нагинаты Ливий рассек лезвие яри и сразу же сделал встречный удар. Воля Меча и Воля Копья сплелись воедино, клинки нагинат столкнулись — и Волка оттолкнуло.

«Меня? Грубой силой?», — пораженно подумал Ливий, тут же делая укол.

Нагината Кина обрушилась вниз, он не мог ею быстро заблокировать укол. Вместо этого самурай резко наклонил голову, и атака Волка прошла мимо.

«Невероятная реакция», — подумал Ливий и сделал еще несколько уколов.

В Кина невозможно было попасть. Он уходил от атак, не глядя на них. Это даже сложно было назвать скоростью реакции, скорее это были инстинкты, как у диких зверей. Глядя на движения Кина, Ливий вспомнил об одном невероятно сильном идущем — Морае.

Нагината Волка поднялась вертикально вверх, зависнув, как стрелка часов в двенадцать дня — и Ливий обрушил оружие вниз. Ярь смещалась ступенями, разгоняя и без того быстрое падение. Это был прием «Весло», который Волк скопировал у Шодэса, одного из Бродяг Клинка.

Кин применил свою технику передвижения, шагнув вправо. Ливий это учел, прием самурая предназначался для сближения, и, шагнув к Волку, Кин не мог ударить нагинатой со всей силы. Но самурай ничуть не смутился, его рука скользнула по рукояти вперед, и Кин перехватил ее почти у лезвия. Теперь самурай держал в руке меч с очень длинной рукоятью.

Кин сделал укол, Ливий встретил его древком. В этот момент вторая ладонь самурая легла на самый конец древка. Уперевшись в заднюю часть, Кин резко надавил ладонью, в то время как первая ладонь освободилась. Самурай прокрутился вдоль нагинаты, добавив силы в укол и разорвав дистанцию. Через мгновение Кин стоял в пяти шагах, а древко нагинаты Ливия едва не треснуло, пусть и не было деревянным.

«Какой красивый прием, под стать Востоку. У нас так не делают».

На мгновение взгляды пересеклись. Глаза Кина скрывало забрало, и все же Ливий их видел. Оба бойца поняли: время для мощных атак. И делать их они начали одновременно, подняв нагинаты в воздух.

Глава 17 Ошибка

Нагината Ливия начала двигаться по кругу, как стрелка часов. Прием «Циферблат» Волк скопировал у того же Бродяги Клинка Шодэса. Ярь в воздухе начала гудеть и вибрировать, собираясь возле лезвия. «Циферблат» тем сильнее, чем больше яри вокруг. А после сражения со служанками в воздухе осталось немало энергии — особенно после Зеленой Жатвы.

Кин тоже поднял нагинату. Взяв оружие за древко двумя руками, самурай поднял его над головой. Кин будто держал штангу, но не вдоль тела, а поперек, лезвием к Ливию.

«Какой странный прием», — подумал Волк.

Ярь выплеснулась из тела самурая, окутывая нагинату толстым слоем. За спиной Кина появился огромный силуэт они. Демон, одетый в золотую броню, ухмыляясь схватил нагинату самурая. Теперь оружие держали сразу четыре руки.

«Циферблат» описал круг, и мощная энергия покрыла нагинату. Техника Шодэса усиливала атаки на несколько секунд, и Ливий, до этого пробудивший Волю Копья и Волю Меча, пробудил еще и Волю Тела.

Прошло мгновение — и два бойца столкнулись. Кин давил своей невообразимой мощью, и если бы не Воля Тела — Ливий проиграл бы. Но Волк бил во всю силу, прошли две секунды — и ярь, окутывающая нагинату Кина, пошла трещинами. Демон за спиной самурая ухмыльнулся еще сильнее и пропал, а техника Кина прекратила действовать.

Ливий завершил свою атаку, не сумев ранить самурая. Казалось, что это ничья, но это было не так.

«Я выиграл», — подумал Волк.

«Циферблат» — не техника одного удара, а техника, усиливающая удары на несколько секунд. Слишком поздно это осознав, Кин атаковал, каждый бил из-под правой руки, нагинаты столкнулись, и лезвие Волка рассекло оружие самурая, а через мгновение вошло точно в разрез на нагруднике.

«Я рассек ему сердце», — подумал Ливий.

От давления яри и Воли Меча нагрудник развалился на части, обнажая грудь Кина. Рана была смертельной, но самурай еще не умер.

От удара Кин шагнул назад, и Ливий тут же догнал его, ударив ладонью в грудь. Новая атака заставила самурая шагнуть назад дважды, Кин пришел в себя, вскинул древко нагинаты, чтобы ударить им, как посохом — и в этот момент смерть настигла самурая.

Касание Необратимой Смерти — техника, способная оборвать жизнь восточного мастера. Кин оказался быстрым и сильным, пусть и не шел по Пути Дракона. Но сейчас жизнь едва теплилась в самурае, поэтому Касание Необратимой Смерти сработало как надо. Прошла секунда, вторая — и Кин завалился на пол.

— Твоя очередь, — сказал Ливий, посмотрев на Наобэ Рю. — Это был хороший бой, но мне надоело.

В ответ хатамото хмыкнул и сказал:

— Отродье мятежника и зверя. Не смог сгодиться даже на то, чтобы с честью умереть за своего господина.

«Мятежника и зверя?», — подумал Ливий и в его голову закралась темная мысль.

— Его отец… Хироюки Тайфу?

— Ты думаешь, я буду разговаривать с тобой, дикарь?

Тогда Ливий, не обращая внимания на хатамото, ярью стянул с головы убитого Кина шлем. Сомнения отпали.

Лицо аристократа, утонченные черты мыслителя — Кин был похож на своего отца. А от матери ему достались лисьи уши, обрезанные так, чтобы не мешать носить шлем. И Ливий сомневался, что это сделал сам Кин — скорее всего, уши укоротили ему еще в детстве.

— Да. Сын Хироюки Тайфу и Эцуко, — сказал Волк.

— Много знаешь, — сказал Наобэ Рю, хотя совсем недавно говорил, что не будет разговаривать с дикарем. — Он должен был умереть. Но я не дал его казнить, чтобы он принес мне пользу. Его с детства воспитывали, как оружие своего господина, и ты посмотри — он не справился даже с этим. Ничем не отличается от своего папаши.

«Прости, Кин. Я не знал. Это мой грех, Хироюки, и я буду его нести. Но сначала разберусь с тем, из-за кого твой сын влачил жизнь раба», — подумал Ливий и взглянул на Наобэ Рю.

Стоило хатамото увидеть глаза Волка, как Наобэ Рю сразу замолчал. Дикарь хотел убить его с такой яростью, что она, казалось, способна была разъесть даже душу.

Кто-то приближался. Новую переменную заметили оба — и Наобэ Рю, и Ливий. Второй союзник для любой из сторон мог переменить ход битвы, но Волку было плевать, если на помощь хатамото шел сильный боец.