Десятая жертва (сборник)
Шрифт:
– Да, солидно.
– Ладно, а теперь забудем о солидности и поговорим о реальных деньгах. Сколько за помощь в вашей эскападе?
Она что-то прикинула в уме.
– Но дела-то всего на вечер!
– В течение которого меня могут укокошить, – напомнил Хоб.
– Как вы отнесетесь к пятистам долларам?
– Учитывая обстоятельства, это даже не солидно.
– Тысяча?
– Тысяча и исчерпывающее объяснение происходящего.
– А как насчет двух тысяч без объяснений?
– Скажем, две тысячи и объяснение, но вы можете врать, а я сделаю вид, что не замечаю.
– Две тысячи долларов! С вашей стороны просто неэтично так взвинчивать цену.
– Но ведь платить вы будете не из своего кармана?
– Это не имеет ни малейшего отношения к этике вопроса, – чопорно отрезала она.
– Боюсь, вы насмотрелись фильмов о частных детективах. Особенно тех, где крутые детективы помогают прекрасным девушкам
– Остальные детективы разделяют ваши убеждения?
– Наверно, нет. Но я пытаюсь задать общий тон.
Она вздохнула. Возле Хоба женщины как-то много вздыхают.
– Ладно. По рукам. Но вы ведь шутили, что не умеете пользоваться «люгером»?
– Вы только покажите мне, как он заряжается и снимается с предохранителя, а уж остальное я и сам домыслю.
– Ладно. По рукам. – Она протянула ладошку.
Хоб несильно сжал ее.
– Прежде чем мы обменяемся рукопожатием, надо уладить еще крохотный вопросик о деньгах. С вашей стороны было бы очень мило, если бы вы смогли уплатить всю сумму, причем авансом, на случай, если кого-нибудь из нас сегодня убьют.
Деньги! Аврора поглядела на него, будто услышала похабное слово. Даже смешно, как женщины не любят раскошеливаться, даже если кошелек в чужом кармане.
– Дорожным чеком примете?
– «Америкен Экспресс» или «Барклай», – ответил Хоб.
Вытащив из сумочки изящный бумажник, она подписала четыре пятисотдолларовых чека. Хоб спрятал их в собственный бумажник. Их должно хватить, чтобы поставить на ноги детективное агентство «Альтернатива» – конечно, если Хоб проживет достаточно долго, чтобы их обналичить.
Тут порог переступил Пако, узнал Аврору и подошел к столику. Было уже довольно поздно, когда встреча наконец-то состоялась. Часов десять или около того. Вот как вспоминает обстоятельства этой встречи Дотти Сойерс, официантка из кафе Люка «Незабудка»:
«Двое парней и девушка. Красивая, просто ягодка. Я тоже раньше была ягодкой. Но это еще до того, как у меня возникли эти проблемы с водой. Наверно, вы про это слыхали. Потому-то вы меня и расспрашиваете, разве нет? Нет? Ну, не важно, эти трое, они были в последней кабинке, вон там. Отчетливо помню высокого мужчину, вообще-то не очень высокого, но повыше второго парня, того, которого вы назвали Хобом Драконианом. Он листал содержание музыкального автомата. Хотел что-то проиграть, но не мог найти. Там больше сотни штук, так что ему пришлось потратить порядком времени. Наконец, он нашел эту старую песенку Кросби Стиллз Нэш. „Наш дом“ или еще какое-то сентиментальное дерьмо вроде того. Из тех, что вставляют в программу только для старперов. А этот самый Хоб вроде как отстранился, пока девушка, эта Аврора, как вы говорите, беседовала с Пако, который смахивает на индейца. Думаю, они толковали довольно долго, потому как были все еще там, когда я глянула на них минут через пятнадцать. Я была занята с двойным маникотти, и с ним произошел смешной случай. Хотите, расскажу? Ладно, ладно, не надо на меня кричать. Нет, я не видела, как сверток перешел из рук в руки. Видела, как Пако вынимает что-то, но эта штука была завернута в шарфик, вроде бы кашемировый, а может, верблюжий, обернутый вокруг чего-то, чего-то прямоугольного, ну, в смысле продолговатого, а потом кто-то из них взял сверток. По-моему, мужчина. Да, мужчина. Нет, погодите-ка, руку за ним протянула девушка.
А еще я слышала, как мужчина, Хоб, спросил: «Вы уверены, что за вами не было слежки?» А Пако ответил: «По-моему, нет, а что?» А Хоб сказал: «А то, что этот серый „Олдсмобиль“ со сломанной антенной объезжает квартал уже в третий раз». А Аврора поглядела на него вроде с восхищением и сказала: «Вы замечаете подобные вещи?» А Хоб сказал: «Такова моя профессия, леди». Я еще подумала, что, наверно, какая-то мужественная».
Дотти продолжала:
«Было железно за десять, когда Аврора оплатила счет, они покинули кухмистерскую и вышли в убийственную какофонию усталой блудницы – нью-йоркской ночи. Улицы были полны мишурного великолепия, в котором унылые ямайцы в шляпах-пирожках с тощими полями играли в три листика с бывшими в употреблении дамочками из сестринской общины нескончаемой ночи. Из окрестных баров и бистро доносились звуки диксиленда, жаркие и непристойные, в точности такие, какие несутся вверх по реке из Нового Орлеана или вниз по реке из Чикаго, смотря как стоишь. Торговцы рафинадом стояли в сумрачных, сатанинских подворотнях, продавая свой омерзительный наркотик гномикам с цветущими лицами. Переменчивый радужный
поток людей тек, будто нескончаемый львиный прайд. Пако и Аврора встретились, сверток сменил хозяина. А затем все трое вышли из дверей, и началась пальба. Темные городские улицы. Огни фонарей. Длинноногие тени, бегущие в зловещем свете фонарей знойной блудницы ночи с легкой поволокой дождя, разливающихся в воздухе запахов увечий и тления, не покидающих королеву-блудницу всех городов-блудниц блудницы-вселенной. Разумеется, я видела двух мужчин, но для меня у них не было лиц, ибо они были ничем, просто чудовищными тенями, будто образы сновидений на холсте кошмара или нечто из „Третьего человека“. Хоб бежал перед ними, а девушка рядом с ним. Ее высокие каблучки цокотали по мокрому тротуару, а огни с близлежащей стройки затеяли изумительную игру бликов с затейливым хитросплетением ее волос. Пако бежал замыкающим, но вдруг нырнул в переулок. Двое преследователей не обратили на него ни малейшего внимания, преследуя Хоба с девушкой. Затем девушка откололась, бросив Хоба на произвол судьбы. Крикнула что-то ему, но я не расслышала. Может, „Bonne chance“. [97]97
Удачи (фр.).
Двое преследователей заколебались, переглянулись, обменявшись каким-то сигналом. Может, один что-то сказал другому. Если так, то Хоб не слышал этого, потому что в тот самый миг мимо с грохотом пронесся дедушка всех мусоровозов, а когда акустическая среда прояснилась, девушки уже и след простыл, не было слышно даже цокота ее каблучков. Так что Хоб остался один на один с двумя типами, с грозной неуклонностью настигавшими его, и продолжал бежать, пока не оказался в переулке, кончающемся тупиком. Он обернулся, а преследователи, узрев, что загнали его в угол, с бега перешли на зловещую поступь, неспешно надвигаясь. Хоб увидел блеск вороненой стали. Пистолеты, что ж еще? Я подалась вперед, изо всех сил напрягая слух, но так и не расслышала, что они говорили».
Глава 27
Западня. Податься некуда. Один субъект заходит с одного боку, другой с другого.
Все трое тяжело дышали. Вокруг раскинулась нью-йоркская ночь. Аврора скрылась. Беда.
– Кошелек или жизнь, – проронил Хоб.
– Что? – переспросил тот, что повыше.
– Так разбойники с большой дороги говорили тем, кого подстерегли. «Кошелек или жизнь». Значит, гони деньгу или отправляйся на тот свет.
– Ну, не очаровательно ли? – заметил Высокий своему компаньону, щеголявшему, помимо прочего, красным галстуком-бабочкой.
– Чего только не узнаешь на этой работе, – отозвался Галстук-бабочка.
– Если вы не хотите, чтобы я отдал вам кошелек или жизнь, – сказал Хоб, – то у нас нет никаких общих дел и, с вашего позволения…
– Я Фрик, а он Фрак, – с улыбкой поведал Галстук-бабочка. – Мы разъездные мокрушники. Мы отличаемся от остальных.
– В самом деле? – произнес Хоб. Не густо. Он надеялся тянуть время достаточно долго, пока не вернется его остроумие.
– О да, – подтвердил Фрик. – Или вы думаете, что профессиональные мокрушники живут в домах с газонами, женами и детьми, как заурядные граждане? Мы с Фраком живем в меблированных комнатах над затрапезными барами с неоновыми вывесками, вспыхивающими и гаснущими во тьме одиночества и убожества больших городов. Среда нашего обитания – непотребство, наше будущее – ничтожество, наши мечты – паскудство. С точки зрения эстетики это не настоящая жизнь. Но было бы достаточно справедливо сказать, что мы, мокрушники, – шакалы низов общества. Мы огребаем башли, отмеченные печатью уничтожения.
Фрак, высящийся громадой рядом со своим злобствующим компаньоном, поглядел на Хоба сверху вниз и изрек:
– Ненавижу парней вроде тебя. Вы считаете себя хорошими только потому, что не молотите и не пытаете людей, как мы. Словно это значит что-нибудь в эфирных сферах! А как насчет плохишей? Вы не думаете, что зло играет столь же важную роль во вселенской гармонии, правящей всем на свете?
– Ни разу не думал об этом в подобном ключе, – заявил Хоб, хотя на самом-то деле думал, и не раз. Но говорить им этого не намеревался.
– Ну что ж, подумайте, – продолжал Фрак. – Не бывает выходов без входов. Не бывает верха без низа. Не бывает добра без равной примеси зла.
Хоб спокойно слушал излияния, казавшиеся ему всего лишь рудиментарным манихейством. Вертя шеей, будто она затекла (собственно говоря, именно так оно и было), но не сводя гипнотического (хотелось бы надеяться) взгляда с лоснящегося от пота, бугристого лица Фрака, Хоб боковым зрением уловил образ обширного склада, в который его затолкали, смутно смахивающего на собор, украшенный дохлыми чайками и использованными презервативами.