Десятая жертва (сборник)

– Возможно, вы правы, – согласился Фошон. – Этим делом определенно стоит заняться.

– Да, но скажите-ка мне вот что, старший инспектор. Вы можете пропустить этих людей через таможню, а потом сесть им на хвост, чтобы мы знали, куда они отправились из аэропорта?

– А когда мы доберемся до источника, когда они вручат подразумеваемый кокаин мистеру Розену – или кому-то еще, – тогда-то арестовывать?

– Нет, я только хочу, чтобы вы проследили за ними, узнали, кому они доставят груз. Я хочу сам взять их с поличным. Я разрабатываю это дело уже почти два года.

– Понимаю ваши чувства, – промолвил Фошон. – С радостью встречу вас по приезде. Вы еще не бывали в Париже? У вас есть адрес полицейского управления? Хорошо. Скажите мне номер рейса и фамилии.

– «Эр Франс», рейс триста сорок два, прибывает послезавтра в двадцать два тридцать.

Фошон нацарапал цифры в блокноте.

– И фамилии.

– Аврора Санчес. И мужчина – Хоб Дракониан.

– Прошу прощения? – приподнял бровь Фошон.

– Дракониан. Продиктовать по буквам?

– Нет нужды, – отозвался Фошон. – Я прекрасно знаю, как это пишется.

Позже, сидя в одиночестве за письменным столом, Фошон гадал, с чего это Хоб взялся за такое дело. Инспектору казалось, что при предыдущем знакомстве с Хобом по поводу пропавших виндсерферов у него сложилось довольно четкое представление о его характере. Пусть он человек нескладный, но ни в коем случае не преступник.

Чем больше Фошон об этом раздумывал, тем сильнее тревожился. Этот бестолковый американец пришелся ему по душе. В характере Хоба угадывается простодушие, которое не могут скрыть никакие потуги казаться крутым парнем. Так что же стряслось?

Поломав голову еще пару минут, Фошон решил попытаться выяснить, что к чему. Позвонил другу и деловому партнеру Хоба Найджелу Уитону и попросил заглянуть в полицейское управление для беседы. Найджел с непревзойденным апломбом заявил, что будет польщен.

Глава 32

Найджел явился через полчаса, одетый в старый, но очень изысканно скроенный костюм от одного из знаменитых британских мужских модельеров. Борода его была недавно причесана, а буйные золотисто-рыжие кудри кое-как приглажены. Войдя, Найджел уселся на деревянный стул с прямой спинкой лицом к столу Фошона.

– Кофе? – предложил инспектор и, не дожидаясь ответа, надавил на кнопку звонка. Как только новичок Сосьер просунул голову в дверь, Фошон отправил его в ближайший ресторанчик за кофе и круассанами.

– Это будет славно, – одобрил Найджел. – Вы недурно выглядите, инспектор.

– Внешность обманчива. Недавно у меня был… как вы это называете? – Фошон указал на живот. – Une crise de foie. [98]

– Печень болела, – подсказал Найджел. – Знаменитая французская печень.

98

Приступ печеночной колики (фр.).

– Да. Точно.

– Прискорбно слышать. Могу ли я вам чем-то помочь, инспектор?

– О, нет-нет! Просто время от времени у меня возникает желание поболтать с друзьями. Скажите-ка, Найджел, вы в последнее время не поддерживали связь с Хобом?

– Говорил с ним всего пару часов назад. Он сегодня возвращается в Париж, как вам, конечно, уже известно.

Фошон кивнул.

– У него все в порядке? Нет ли у него в последние дни каких-то особых забот?

Поглядев на него, Найджел мысленно опробовал несколько ложных версий и в конце концов решил сказать правду. Судя по всему, инспектору и так уже все известно.

– У Хоба имеется недвижимость на Ибице, как там говорят, фазенда. Дом и несколько гектаров земли. Внезапно выяснилось, что срок уплаты по закладной вот-вот настанет. Хоб пытается раздобыть деньги, чтобы оплатить ее.

– Ему что, поставили какой-то крайний срок?

– Боюсь, весьма строгий. Пятнадцатое июля.

– А если Хоб не достанет денег?

– Тогда он неизбежно лишится дома.

– А она много для него значит, эта фазенда?

– Боюсь, что так.

– Но почему? – поинтересовался Фошон. – Насколько я понимаю, Ибица – всего лишь дешевая курортная зона. Этакий грошовый Майами-Бич в Европе, n'est-ce pas?

– Весьма вероятно, инспектор, – согласился Найджел. – Однако для некоторых, особенно из числа перебравшихся туда в шестидесятые годы, Ибица представляет собой нечто совершенно иное.

– Иное? Что же?

– Для многих она олицетворяет ритуал обращения.

– Пожалуйста, растолкуйте мне, что такое ритуал обращения.

Поразмыслив пару секунд, Найджел поведал:

– В англосаксонских странах всякому известно, для чего компания мужчин собирается вместе и целый вечер колотит в барабаны. Это как бы ритуал обращения. Они хотят принадлежать к некой общности.

Как и многие англосаксонские обычаи, эта традиция показалась Фошону почти непостижимой, но он все равно кивнул.

– Мы можем заключить, что они не нашли никакой общности, чтобы принадлежать к ней, потому что если бы нашли, то уже принадлежали бы, – продолжал Найджел. – Поскольку они ее не нашли, то выражают веру в то, что она где-то существует. Что есть некое деяние, заслуживающее свершения. Нечто такое, за что имеет смысл бороться. Ради чего стоит жить. Для них владение небольшим наделом земли на Ибице – часть этой мечты. Как говорится, я не перекати-поле без роду и племени. У меня есть корни.

– Любопытно, – заметил Фошон. – И вы полагаете, что этот анализ касается и Хоба?

Найджел пояснил, что людям вроде Хоба стоит немалых сил выяснить, ради чего стоит жить. Дом. Мать. Родина. Вот краткий типовой список. Для многих, в том числе и для Хоба, все эти понятия лишены смысла. На самом деле Хоб любит только Ибицу. Притом не сам остров, а свою мечту о нем.

Далее Найджел растолковал, что остров мечты существует лишь в платоническом виде, но именно его Хоб и любит. Для него Ибица – золотая мечта о вечной юности, лучшей жизни, личный кусочек утопии. Не идеальной, нет, но уже сами ее недостатки наделяют ее правдоподобием.

Дать более толковое объяснение Найджел не смог бы, и Фошон решил удовлетвориться имеющимся. Когда принесли кофе, они еще немного поболтали об упадке Парижа. На эту тему всегда можно говорить без опаски.

Эмиль-Мари Батист Фошон родился в Кань-сюр-Мер. Отец его служил полковником-кавалеристом во Французском Иностранном Легионе. В период формирования личности Эмиля семья почти не виделась с Жан-Филлипом-Огюстом Фошоном. В те годы полковник обретался по большей части в Сиди-бель-Аббе в Алжире, где заправлял квартирмейским складом. Мать Фошона Корин была младшей из сестер Лаба из Грасса – города, славящегося парфюмерией. Первые десять лет Фошон прожил в Кань-сюр-Мер. После ухода отца на пенсию семья перебралась в Лилль, где полковник Фошон устроился работать директором Эколь Суперьор. Там, не считая периодов отдыха в родовом доме в Нормандии, Фошон прожил до самого поступления в Парижский политехнический. По окончании он отбыл положенный срок в армии, где сначала погостил в Тонкине в качестве охранника французской миссии, а после служил во французской военной полиции. К тому моменту сердце Фошона уже было отдано полицейской и военной службе. Вскоре после демобилизации он вступил в парижскую жандармерию и, постепенно поднимаясь по службе, дошел до старшего инспектора.