Десятые
Шрифт:
Когда ему было лет четырнадцать, возле парка культуры и отдыха поставили самолет. Кажется, «Ту-134», и вскоре открыли в нем кафе. Скорее, это был буфет – еду там, кажется, не готовили, из горячего имелся только чай и кофе, ассортимент составляли разные пирожки, пирожное, булочки. Но шли туда за мороженым – с ним в городе всегда была напряженка, как тогда говорили: дефицит.
В первые недели к самолету тянулась длинная очередь; «москвичи»-каблуки не успевали завозить продукты… Сергеев и не пытался оказаться внутри – смотрел издали, потряхивая монеты в кармане, и уходил.
Но в конце концов очередь иссякла, он поднялся
Было ужасно неловко. Может, из-за малого и непривычного – в самолетах он никогда не летал – пространства. Может, из-за людей, сидевших за соседним столиком. Казалось, они наблюдают за ним. А вероятнее всего, просто не умел есть на людях. Потом привык. В армии, в студенческой столовой, в московских кафешках и кабаках…
После четвертого курса Сергеев приехал домой на каникулы. И в него влюбилась юная девушка. Вика ее звали. Влюбилась именно так, как умеют влюбляться только юные, – безотрывно на него смотрела, ловила каждое слово, то краснела, то бледнела… Сергееву было приятно – он вообще чувствовал себя королем жизни. Пошли первые заказы – после успеха «Клубнички» возникла мода на российские ситкомы, понадобились сценаристы, молодые, остроумные и нетребовательные; одним из таких оказался Сергеев.
Но сюжеты настоящих сценариев в нем тогда клокотали – он был уверен, что эти ситкомы только начало, стартовая площадка… В то лето писал сценарий о строителях крупнейшей гидроэлектростанции страны. Вернее, об их тогдашней жизни, в середине девяностых. Великая стройка, длившаяся три с лишним десятилетия, завершена, романтики шестидесятых-семидесятых состарились, и кем чувствуют они себя теперь…
ГЭС находилась от их города в ста километрах. А в семидесяти – поселок, где как раз и жили работники станции, ветераны строительства, их дети, внуки… Сергеев решил провести там пару дней, набраться если не материала, то духа. Позвал с собой и Вику.
Посетили музей, погуляли по широким и пустынным – людей было удивительно мало – улицам, посидели на каменистом берегу бешеного, только-только вырвавшегося из-под турбин, Енисея. В основном же занимались сексом в номере гостиницы. Ели тут же, в гостиничном ресторане, похожем на обычную столовку.
Но в последний вечер Сергеев повел Вику в настоящий ресторан. Названия он не помнил, да оно наверняка изменилось, как и интерьер. А тогда это было именно то, что часто показывали в советских фильмах, когда требовалось изобразить эпоху нэпа, – высокий потолок, бархатные шторы, громоздкие столы и стулья, которые не оторвать от паркетного пола, похожие на постельные покрывала скатерти, стены из красного дерева…
Еда тоже оказалась какой-то слишком советской, вернее, из прошлого, – биточки и зразы, бифштекс, ростбиф, говядина с горошком. По залу плыли голоса Анжелики Варум, Алены Апиной, Татьяны Булановой, а сам зал, как и сейчас, в забытой богом Антоновке, был пуст. Только Сергеев… И тогда еще Вика.
Он, разомлев от обстановки, ощущения, что чуть ли не весь ресторан откупил, быстро накидался водкой и стал буровить чушь. Признавался Вике в любви, обещал жениться и увезти в Москву, сразу передумывал и говорил, что бросит институт, они поедут в
животворящую русскую глушь. «В Верее спрячемся, в Кашире… Нет, в Коломне! Домик купим, землю, будем своим трудом жить». Он успел к тому времени поездить по Подмосковью.Вика смотрела на него и счастливо улыбалась.
Слава богу, что это было уже в августе – недели через две Сергеев улетел штурмовать пятый курс. В октябре познакомился с девушкой, которая стала его первой женой и матерью дочери. Дочери теперь двадцать один. Старше, чем тогдашняя Вика…
Что с ней, где она? Несколько лет они продолжали встречаться, когда Сергеев навещал родителей. Иногда встречи заканчивались ее слезами, упреками в том, что обманул, предал, иногда – бурным сексом. А чаще всего сначала были слезы и упреки, а потом – секс.
Приезжая с женой и дочкой, Сергеев очень боялся, что они столкнутся с Викой на улице, репетировал свое поведение, если она, например, бросится с кулаками или начнет рассказывать жене, что между ними было…
Но не столкнулись ни разу. А потом Сергеев разошелся с тогдашней женой, Вика же повзрослела и перестала испытывать к нему и любовь, и ненависть. На телефонные звонки и мейлы не отвечала.
После смерти родителей квартиру продал, деньги распылились. На родине давным-давно не был. О Вике постепенно забыл.
А сейчас вспомнил.
И в этом полутемном, пустом зале, под похожие на те, в том ресторане, песни так захотелось вернуться назад. Отмотать, стереть двадцатник лет. По-другому прожить. С Викой ли, или нет, но по-другому.
А что, можно было и с ней. Симпатичная, милая, а главное – она из всех женщин его любила. Вот так, чтоб слушать с открытым ртом, идти за ним хоть куда и, даже после того как женился, надеяться, что будет ему нужна…
Да, отмотать, пережить иначе. Без института, без писания на заказ, через силу, давясь тошнотой… Но чем бы он занимался вместо этого? Выучился бы на другого, устроился на стабильную работу, ходил на нее пять дней в неделю, получал бы определенную зарплату в определенные дни? Сергеева передернуло. Нет, нет, не надо…
– Надеюсь, вам все понравилось? – подставляя терминальчик под карту, спросил официант.
– Да, спасибо… А посетители вообще бывают? Что-то слишком тихо.
– Сейчас нечасто. Честно говоря, с ноября по март почти никого.
– А что не закроетесь? Кухню, наверно, содержать дороже.
Официант посмотрел на Сергеева с изумлением. И ответил:
– Как – закрыться? А вы бы куда пришли, если бы и мы не работали?
И Сергееву показалось, что этот парень все про него знает.
– Спасибо.
– Спасибо вам, – голос официанта снова стал механически-приятным; положил чек на металлическую плошку, подхватил посуду, понес.
Сергеев прикрыл чек тремя сотенными бумажками. На чай. За это: «А вы бы куда пришли?..»
На улице начинало смеркаться. Короткий день заканчивался. С болотистого пустыря по ту сторону трассы тянуло сырым холодом. Будто там, в камышах, включили какие-то кондиционеры.
Сергеев с удовольствием выкурил сигарету и пошагал было к своему Буревестнику. И остановился – внутри дернуло: «Купи выпить. Дома посидишь». И он подчинился, завернул в магазин.
На полке тут же обнаружил коньяк, какой пил в ресторане. Закуска дома была. Расплачиваясь, спросил кассиршу:
– А соседи его здесь покупают?