Детективное агентство "ЛС"

Сердце, и до этого тоскливо нывшее, рухнуло в пятки, словно с американских горок, уже второй раз за день. Он вспомнил.

– Р...Румяный?
– заикаясь, выдавил бизнесмен.
– Ты же... ты же...

– Я уже освободился, - ухмыльнулся собеседник.
– Амнистия — великое дело, знаешь ли. Восемнадцать лет вместо пожизненного — не так и плохо, согласись?

– Если ты хочешь поквитаться, то знай, я не виноват, не виноват, не виноват!- истерически проблеял Завгородний. Чтобы остановить заклинившее «не виноват», ему пришлось дать самому себе пощечину. Соберись, Миша...

– О, Сорока тоже так говорил, - усмехнулся Румяный.
– До самого конца. Никто не виноват, конечно. Всегда виноваты другие, только не ты сам. Такова, к сожалению, подленькая человеческая природа, и это не исправить. C'est la vie.

Только когда Румяный произнес французскую фразу, Завгородний понял, где он слышал недавно его голос. Точно так же говорил «Николя», собиравшегося купить «Монолит» - ну да, точно, и звонил он с его номера... Всё это, получается, одна большая подстава... И Оле, наверняка, он информацию слил...

– Так это ты Оле... сообщил?
– выдавил он.

– Конечно, - легко согласился собеседник.
– Ты мою жизнь разрушил, а я вернул тебе должок. Только, уж извини, процентов набежало, за восемнадцать-то лет. К каждому из вас. К Сороке-то уже нет претензий, остались ты да Короткий...

– Как — нет претензий?
– обмер Миша.
– В смысле?

– Сорока сегодня утром в голову себе стрельнул, - довольно хмыкнул Румяный.
– Надо сказать, довольно умное решение. Я для него уже такой аттракцион невиданных удовольствий приготовил..

– О господи, - выдохнул Завгородний.
– Ты его...?

– Нет, что ты, - отозвался собеседник.
– Руки еще марать. Он исключительно сам. Я ему всего лишь позвонил, вот как тебе сейчас. Рассказал, что о нем знаю и кому эту информацию сообщу. Хватило.

– И что...что ты от меня-то хочешь?

– Я хочу, чтобы ты сдох, Мишенька, - ласково сказал Румяный.
– И ты непременно сдохнешь. Но, как в любой ситуации, у тебя есть два выхода. Выход первый: ты можешь продолжать дальше плыть по течению. Квартиры у тебя больше нет, семьи нет, денег тоже — в «Люкс-Кредите» очень не любят, когда их так откровенно посылают, поэтому твои счета, Мишенька, арестованы все до единого. В ближайшем будущем ты лишишься машины в счет уплаты долгов и надолго сядешь на исправительные работы. Мести улицы и разгружать вагоны — пока не покроешь все долги, которых у тебя не один миллион. Твоя Алла переживет визит участкового, судебных приставов и коллекторов из банка, и пошлет тебя дальней дорогой. Там замаячит и тюрьма, найдем, как это оформить. Ты останешься абсолютно один, голый и босый, и будешь в таком состоянии до конца своей жалкой жизни — я позабочусь. А уж за решеткой я тебе вообще устрою веселые каникулы — сам понимаешь, там у меня связи. Как тебе перспективка?

Завгородний молчал. Новость с «Люкс-Кредитом» подкосила его окончательно.

– Или выход второй, - продолжал Румяный.
– Всё может закончиться прямо сейчас, быстро и без мучений. У тебя полный бак бензина, а твой джип позволяет выжимать две сотни километров в час запросто. Разгонись от души и врежься в ближайшую стену. Уйди достойно, пока ты еще мужик и бизнесмен, а не подсудимый, осужденный, «петух» в камере и так далее.

 -Я подумаю, - хрипло сказал Завгородний.

– Подумай, - согласился Румяный.
– Только недолго. Времени у тебя почти не осталось.

***

– Нет, ну авантюра же чистой воды, - скривился Корсак.
– Без руля и без ветрил, на чистой наглости.

– Как любил говорить любимый тобой Наполен: «Наглость города берет», - подмигнула ему Людмила.
– Лично мне план нравится, давненько я не работала в поле!

– Не Наполеон, а Суворов, - поправил Сергей.
– И не наглость, а «смелость», вообще-то. А у нас тут не смелость, а идиотизм какой-то.

Они сидели «на дорожку» перед выездом в апартаменты к Эльвире-Эдику. План Игоря был прост и действенен. Корсаку поручалась роль сластолюбивого отца семейства, решившего попробовать экзотики, а Людмиле — роль разгневанной матери этого же самого семейства, выследившей проходимца-мужа. В процессе перепалки в итальянском стиле с битьем посуды и дикими криками в некоторых укромных местах квартиры трансвестита должны были появиться микрофоны.

– Почему идиотизм?
– обиделся за свою идею Дымов.
– Или вы боитесь, что Людмила Васильевна задержится и придется отыгрывать роль до конца?

Люда прыснула в кулак.

– Поподкалывай еще меня, - проворчал Корсак.
– Нет, в самом деле — полно слабых мест в плане. Мы даже не знаем, как выглядит квартира. Как мне незаметно отпереть дверь, чтобы Люда смогла войти, куда ставить микрофоны...

– Не ты ли мне цитировал: «Главное ввязаться в заварушку, а там по обстоятельствам?» - невинно осведомилась Горская.
– Вот это точно Наполеон, кстати. Ну в конце концов — дашь ему...ей... по голове, и всё. Чтобы не лезла...не лез... да елки-палки, как правильно про трансвеститов говорят, «он» или «она»?

– «Оно», - фыркнул Корсак.
– Ладно, по голове так по голове, действительно, что это я. Инстинктивная брезгливость, видимо.

– По транвеститов говорят, ориентируясь на тот образ, который они хотят себе создать, хотя бы из чистого уважения, - пояснил им Дымов.
– В данном случае, надо говорить «она» - Эльвира.

– Чистое уважение к трансвеститам?
– поперхнулся Сергей.
– Ой, без меня, пожалуйста.

– А что такого-то?
– пожал плечами Игорь.
– Он может быть хоть трижды трансвестит, но при этом хороший человек. У меня вот однокурсник был гей — так вполне нормальный парень. Какое мне дело, с кем он спит, я не для этого с ним общаюсь.

– Мысль здравая, но уважать проститутку я всё равно не буду, - покачал головой Корсак.
– Какого бы пола она не была. И не в гендерной принадлежности дело.

– Вот тут не поспоришь, - согласился Дымов.
– Хотя и среди проституток иногда...

Договорить ему не удалось. В кабинет без стука влетела Марина.

– Какое у Сорокина отчество?
– выпалила она.

– Как у Пушкина, - удивленно ответила Людмила.
– Александр Сергеевич. А что?

– Значит, я правильно запомнила!
– вскрикнула секретарша и опрометью выбежала из кабинета.

Хлопнула закрываемая дверь.

– Это что вот сейчас было?
– недоуменно спросил Корсак.
– Блондинки выходят на тропу войны? Запомнила она, видите ли. Какая удача для всей команды.

– Не надо, Марина вполне умная, - неожиданно вступился за секретаршу Игорь.
– Хоть и блондинка.

Словно в подтверждение его слов, Марина появилась в кабинете снова, таща в руках ноутбук.

– Вот, читайте, только что появилось на новостной ленте!
– торжественно объявила она, плюхая его на стол.
– «Сегодня утром заместитель мэра Москвы по общим вопросам Сорокин А.С. был найден мертвым в собственном доме. Предположительная версия смерти — самоубийство».

– Оп-па...
– растерянно протянул Сергей.
– Кажется, наша поездка отменяется.

– Заместитель мэра, ничего себе, - покачала головой Людмила.
– Ну хоть должность наконец-то узнали... И что теперь? Наша работа закончена?

– Стоп-стоп-стоп, - задумчиво потер подбородок Корсак.
– А не кажется ли благородным донам, что тут что-то нечисто? Люд, слушай, набери-ка своего Кадоева, да спроси у него, не слышал ли он чего громкого про майора Шевчука?

– Можно без Кадоева, - мотнул головой Игорь, открывая свой ноутбук.
– У нас же прослушка стоит до сих пор, что у Шевчука, что у Завгороднего.