Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей

— Ты мог бы стать хорошим сказителем, — Гермиона убрала руку и сделала шаг назад. — Кажется, я зашла слишком далеко… Ну и пусть!

Она закинула руки за голову. В следующий миг ее гиматий соскользнул с плеч.

— Я хочу, чтобы тебе действительно было, о чем вспоминать после отплытия, — просто сказала царевна. Подобная статуе, она застыла перед утратившим дар речи Орестом.

Микенец глубоко вздохнул, с восхищением глядя на обнаженную Гермиону. Он уже видел ее без одежды, но то было скорее случайностью; теперь же у него было полное право разглядывать обнаженную фигуру. Царевна Крита была великолепна: стройная, с крепкими бедрами и икрами… Небрежным жестом она вытянула из волос нитку золота — длинные волосы свободно раскинулись по плечам, частично прикрыв небольшую грудь.

Гермиона протянула к нему руки.

Они наслаждались друг другом быстро и пылко, осознавая, что им осталось совсем немного времени наедине. Орест чувствовал, как растворялся без остатка в податливом теле, как терял способность здраво мыслить — только ощущать. Царевна вцепилась ногтями в плечи микенца и выгнула спину, а он ускорился, повинуясь ее нетерпеливому зову. После они не отпрянули друг от друга, но так и остались лежать на земле, с трудом переводя дыхание.

После долгого молчания Гермиона приподнялась на локтях и серьезно посмотрела на Ореста:

— Я люблю тебя.

Так просто и откровенно. Без ухищрений, без ненужных вопросов, как подобает истинной дочери солнечного Крита. Орест ответил, не мешкая:

— И я тебя тоже.

— Что, правда?

— Да. Но почему ты спрашиваешь?

— Мужчины далеко не всегда любят женщин. Куда чаще они хотят просто обладать ими. А я хочу, чтобы твои чувства были правдивы… Хочу, чтобы ты отныне смотрел только на меня!

Орест ответил не сразу. По выражению его лица Гермиона поняла, что микенец старательно подбирал нужные слова.

— С тех пор, как мы расстались в прошлый раз, у меня не было женщины. В последний раз я спал со служанкой на Порфирусе, которую еще до покушения прислал в мои покои царь Леарх. А потом… потом я встретил тебя. И больше не мог думать о других девушках.

Помедлив, он с улыбкой добавил:

— Они вдруг потеряли для меня всю привлекательность.

— Вот как! Теперь мне ясно, почему ты был таким пылким — слишком долго держал свою плоть на коротком поводке! — царевна засмеялась. Она провела пальцами по щеке Ореста и добавила:

— Но я рада этому. Меня устроит, если ты будешь желать одну-единственную женщину во всем мире. К сожалению, жадность — мой порок.

Вместо ответа он поцеловал ее. Они занялись любовью второй раз — на этот раз без спешки, а с неизбывной нежностью.

Когда их близость подошла к концу, уже совершенно стемнело. Спохватившись, Орест и Гермиона торопливо оделись и направились в сторону Кносса. Путь предстоял неблизкий, но лунный свет заливал окрестности мягким серебром. Во дворце зажгли лампы — их далекие огоньки, дрожа и вспыхивая желтым, указывали дорогу.

Микенец и критянка шли, крепко держась за руки. Казалось, они провели вместе не одну ночь, а целую вечность.

* * *

Орест с Гермионой преодолели уже почти половину пути, когда царевна охнула и обернулась:

— Я забыла свое золото… Какая глупость! Может, вернемся обратно?

— Как во тьме ночной отыскать золотую нить? Даже если повезет, в Кноссе мы окажемся уже под утро.

— Жалко все-таки. Завтра точно ничего не найдем. Или найдем, но не мы!

— Значит, какой-то критянин станет немного богаче. И что с того? — недоуменно спросил Орест. — Ты и без драгоценностей красивее всего, что я встречал в этой жизни… А я успел повидать многое, хоть мне и далеко до Одиссея.

Гермиона усмехнулась:

— Ты невероятный льстец, Орест, но я не возражаю. Да будет так, пусть мое золото принесет кому-нибудь удачу!

Они пошли дальше, в сторону возвышающейся громады Кносса. Не дойдя до цели, пара на короткое время задержалась около чьего-то виноградника. То и дело озираясь по сторонам, Орест с Гермионой принялись обрывать ягоды. Подкрепляясь, микенец пошутил, что чувствует себя грабителем, под покровом ночи обирающим бедняков. С аппетитом поедая мелкие, но сладкие плоды с хрустящей кожицей, Гермиона возразила: вряд ли хоть одна семья на острове могла бы отказать в грозди винограда царевне и ее спутнику.

— А тебе не впервой лазить по виноградникам, да? — Орест провел рукой по ее бедру.

— Осторожней! Одежду запачкаешь… — царевна ловко увернулась. — Да, еще девчонкой я любила проникать в чужие сады, когда мне хотелось есть после долгих прогулок. Мне отлично известно, у кого на Крите растут самые вкусные плоды! К примеру, этот виноград хорош, но на участке старого Агазона грозди крупнее и слаще. А Дорасеос выращивает восхитительные фиги и инжир… Но у него большая семья, поэтому лучше вознаградить его за угощение. Он сделает вид, что не может принять плату от царевны, но на самом деле будет благодарен.

— Ты удивительна, — недоверчиво покачал головой Орест.

— Отчего же?

— Обычно так ведут себя мальчишки в деревнях. Я тебе даже завидую. В Микенах царским особам не приходит в голову воровать ягоды.

— Отец всегда смотрел на мое воспитание сквозь пальцы. Моя мать умерла от болезни, когда я была совсем маленькой. А брат родился от одной из наложниц царя — это произошло сильно позже, и какое-то время я была любимым ребенком, единственной наследницей… Отец никогда не возражал против того, что я вела себя более самостоятельно, чем полагается юной царевне. Он гордился моими успехами и прощал мелкие проказы.

— Это многое объясняет, — сказал Орест.

— А теперь у него есть Идамант, которого он хочет воспитать по своему подобию… и наверняка в этом преуспеет. Только вот меня уже поздно переделывать в милую и послушную девочку. Я выросла дерзкой и знаю, чего хочу. Даже если это не соответствует правилам приличия.

— И не нужно. Мне именно это в тебе нравится… Красть по ночам виноград после бурной любви хоть и непристойно, зато незабываемо.

— Если так, то твоя жизнь до знакомства со мной была несколько скучновата, — усмехнулась царевна. — Пойдем дальше?

Никта, богиня ночной тьмы, обходила свои владения. Ощутимо похолодало, воздух казался застывшим, однако земля оставалась теплой — не желала отдавать накопленное за день тепло. То тут, то там на склонах холмов и в темных глубинах кипарисовых зарослей вспыхивали огоньки: где-то припозднившиеся селяне грелись у ночного костра, где-то несли свой дозор стражники. Кносский дворец уже был совсем близко. Гермиона то и дело поворачивала голову и всматривалась в профиль Ореста. Почувствовав очередной взгляд царевны, тот спросил: