Дети белой богини

– А ты?

– Я всегда его любила.

– И все-таки, что случилось?

– А почему ты думаешь, будто что-то случи­лось?

– Ты пришла.

– Я... Прости, что так долго не была. Понача­лу, когда Герман мне рассказал, как все получи­лось, я испугалась. Потом подумала, а в чем, соб­ственно, ты виноват? В своей болезни? Разве че­ловек может это изменить? Ты ведь не хотел ее убивать.

– А больше тебе Герман ничего не рассказал?

– Что ты имеешь в виду?

Он имел в виду тот выстрел, прозвучавший в апреле прошлого года, который и изменил всю его жизнь. Но промолчал. Придет время, и она сама все поймет.

– А как город?
– спросил, уклонившись от от­вета.
– Какие новости?

– Новости? Все тихо, спокойно. Поговорили и успокоились. Ждут, что с приходом Германа к власти все изменится. Он обещал, что добьется крупного заказа для фабрики, возобновит жилищ­ное строительство, организует производство на военном заводе.

– Знакомые лозунги, - усмехнулся Завьялов.
– Все с этого начинают. Плакаты по городу разве­сили?
–

– Что? Ах, да.

– Хотелось бы посмотреть. Впрочем, нет.

– Паша Павнов еще зимой уехал на Север со своим другом. Недавно звонил матери. Работает вахтовым методом на нефтяной вышке, живет в общежитии. Через год обещал приехать с боль­шими деньгами. Вера Васильевна по-прежнему к нам приходит, помогает мне по хозяйству. Я у нее многому учусь, хочу стать хорошей женой. Для Германа,.— тихо добавила Ника.

– Кому как не ей знать все его привычки! За­бавно, - не удержался Завьялов.

– Герман говорит, что мы ненадолго задержим­ся в N. Хочет тоже перебраться в Москву.

– Конечно. Теперь у него там родня.

– Ты его по-прежнему не любишь?
– тихо спросила Вероника.

– А я вообще не люблю людей, которые идут по трупам.
– Он вовремя спохватился: «Что ска­зал, а? Сам-то кто?» Не слушай меня, девочка. Я старый больной идиот. Окончательно выжив­ший из ума. Мне место здесь.

– Когда ты вернешься?
– спросила вдруг она.

– Вернусь?
– удивился он.
– Куда?
– И сказал, словно отрезал: - Мне некуда возвращаться.

– Но нельзя же всю жизнь провести здесь, в психиатрической лечебнице! Я спрашивала у врачей. Они говорят, что в принципе ты здоров. Надо только вовремя принимать лекарства, ре­гулярно посещать врача и контролировать свои эмоции. И мне кажется, что ты лучше стал слы­шать.

– Да, это есть, - согласился он.

– Вот видишь!

– Шум в голове, который мне все время ме­шал, прекратился. Должно быть, от регулярного приема лекарств.

– Я могу чем-нибудь помочь? Поговорить с врачами, чтобы тебя здесь не задержали. С Гер­маном, наконец. Он может все.

– Я думаю, что с Германом мы никогда не смо­жем вернуться к исходной точке. То есть к пре­жней дружбе. Мне его помощь не нужна. А тебе спасибо, что пришла. Он, кстати, знает?

– Нет.

– И не надо. Ничего не говори. Если придешь еще, я буду рад. А сейчас - пора. Голова что-то кружится. Воздух... Хороший здесь, в саду, воз­дух!

Он поднялся. Вероника тоже встала. Обратно шли молча. У крыльца она остановилась, протя­нула пакет:

– Вот, возьми. Фрукты, соки.

– Спасибо.

– Так я зайду еще?

– Конечно.

Вновь неловкая пауза. Он по-прежнему был нужен ей. Не мог не чувствовать ее одиночества и растерянности. Одно дело - любить Германа, другое — жить с ним, быть его женой. Горанин человек сложный, приспособиться к резкой сме­не его настроения непросто. Поэтому сказал обо­дряюще:

– Ну, ну, девочка. Не грусти. Все наладится, ты привыкнешь.

И, не оглядываясь, скрылся за тяжелой две­рью. Когда шел по коридору в свою палату, про­бегающая мимо медсестра весело сказала:

– Завьялов! Нагулялся? На процедуры!

– Иду!
– также весело откликнулся он.

И вдруг почувствовал себя здоровым. На­столько здоровым, что готов был в скором време­ни покинуть лечебницу. Нет, что бы ни говорила Ника, в N он больше не вернется. Быть может, в другой город, в другую жизнь. Ничего еще не кон­чено. И для нее тоже.