Дети на дороге

Кто-то из совсем уже законченных по нынешним временам поэтов сказал, что девушка, сидящая в автомобиле с открытой дверцей, выставившая напоказ стройную ногу в чулочном шёлке, является символом продажной любви, замершей в ожидании, пока машина не тронулась с места. Лёша был в восторге от продажной любви. Женщина в полупальто с мохнатыми манжетами и воротником, сосредоточенно искала что-то в своей сумочке, находила, бросала внутрь найденное, вновь искала, а её колени пребывали в едва заметном движении, выдававшем нетерпение, раздражение…

– Э-эй…

Ира не стала теребить его за рукав плаща, просто положила ладонь на его подбородок, повернула к себе лицом, затылком к продажной автомобильной любви. Он мог возмутиться, справедливо негодуя: конопатая уборщица приходилась ему никем, но Ирина сунула в его руку хот-дог, в котором мёртво-розовая сосиска утопала в половине французской булки, залитая всевозможными приправами.

– Я не знала вам с горчицей или без, сказала, чтобы положили…

– Правильно сказала, – похвалил он.

По пути девушка умудрялась есть, и одновременно засыпать его вопросами:

– А вы пишете давно?

– Давно.

– А сколько?.. Лет десять?..

– Пусть будет десять…

– Наверно много написали, – заметила она.

– Я почти всё сжёг, лет пять назад.

– Зачем? – искренне удивилась Ира.

– Женился, хотел человеческую жизнь прожить…

– А почему опять начали?

– Через месяц из одного журнала позвонили, спросили: можно им мой рассказ напечатать…

– Какой журнал?

– Не помню. Их тогда навалом было. Он сейчас уже не печатается…

– А рассказ они напечатали?

– Напечатали.

– И вы после этого всё заново перепечатали? Всё что сожгли?..

– Не всё. Почти всё…

– А почему вы Диму во всех почти рассказах и повестях упоминаете? Потому что он – это вы? – заговорщицки прищурившись, спросила Ирина.

– Потому что Дима – первый мой персонаж, который я представлял себе полностью, – сказал писатель.

– А все остальные?

– Вторяк, паллиатив, производное…

– А почему ружьё? Обычно пистолеты, автоматы…

– Хотелось сделать символ.

– У нас одна девчонка в училище говорит, что ружьё у вас – это член.

Лёша чуть не подавился от такой точки зрения. Не мог себе даже и представить подобную трактовку собственного творчества.

– Дура твоя девчонка, Фрейда обчиталась, – с неожиданной злостью проговорил он, – трахаться, наверно, не с кем. Фильмов я насмотрелся, думал, что классно будет, если парень ради своей девушки ограбит обменник… Ничего нового, – более спокойно заметил Лёша.

– Это и правда круто, – сказала Ира, но видно было, что сказала комплимент, а не признала факт. – Только у вас всё сложно очень. И растянуто…

– Как получилось… Мы пришли…

Он не приглашал её пройти в опустевшую квартиру – неубрано, да и пылища, скопившаяся за два дня, в солнечном свете имела свойство нахальничать, выставляться напоказ. Ира осталась в прихожей, не разуваясь. Каждый раз, когда он проходил мимо, она почему-то опускала глаза, а когда исчезал в квартирной глубине, к нему доносилось её любопытство:

– Вы здесь один живёте?

– С подругой.

– А почему с ней к Кукрыниксу не пошли?..

– Мы поссорились…

Искомый текст нашёлся в прозрачном файле, файл был подшит скоросшивателем, пока Лёша возился со всеми этими бюрократическими приспособлениями, к нему пришла отгадка: соседи. Конопатое и кудрявое чудо кричало через всю квартиру, чтобы соседи знали – она стоит у двери и ничего больше в квартире не происходит.

Конец ознакомительного фрагмента.