Дети непогоды

– Подметалу?! Да это же легенда, блин! Нет никакого Подметалы! Ты бы ещё про Старую Контру вспомнил! Или эту, как её, «Веспа Крабро»! Тоже мне, общество любителей городского фольклора!

– А что за Подметала? – вмешался Хлюпик.

– Да болтовня это! – Иннот раздражённо стукнул ладонью но колену. – Бабушкины сказки! Ну, якобы существует такой Подметала, который может заделать каюк абсолютно любому, эдакий суперкаюкер.

– А народ говорит, что он есть. – Джихад отхлебнула пива. – Лично я думаю, что это какая-нибудь тайная организация, члены которой пользуются одним и тем же псевдонимом.

– Почему ты так решила?

– Да уж больно крутой каюкер получается. Просто ухайдакер какой-то. И никто ничего о нём не знает, и каюк он всем по-разному заделывает. Точняк, организация.

– А я считаю, это какой-нибудь маг. Не Великий, конечно, но тоже очень мощный. Отсюда и таинственность, и удачливость, – Кактус многозначительно поднял палец.

– Маги, тайные организации… Вы все просто обкурились, ребята! Куда я, блин, попал! – Иннот шутливо схватился за голову. – У этого вон кренделя вообще видения. – Он кивнул на Хлюпика.

– Оу, правда?! – Джихад присела на корточки, с интересом уставившись на него. – Расскажи, если не секрет!

Хлюпик покраснел.

– Ну, понимаешь, когда мы делаем глубокий смоук, иногда у некоторых случается такое, – от смущения он говорил сбивчиво, и Джихад недоумённо нахмурилась.

– Что такое глубокий смоук?

– Это когда они курят, – вмешался Иннот. – Так ведь?

– Ну, нет. Просто покурить – это одно; а сделать смоук – это совсем другое.

– А в чём разница-то?

– Когда делаешь смоук, надо определённым образом настроиться, – пояснил Хлюпик. – Для начала тебя ничего не должно смущать или там тревожить. Ты должен сосредоточиться на том, что ты делаешь. Настоящий смоук лучше всего получается, когда куришь трубку или чилим; но даже если просто сворачиваешь самокрутку, то должен делать это очень тщательно, с полной концентрацией. И ни в коем случае нельзя спешить; иначе никакого смоука не выйдет.

– А в чём смысл всего этого?

– Если смоук получился, на тебя снисходит благодать Никоцианта, духа табака. Ты сразу же успокаиваешься, можешь гораздо глубже понять все свои проблемы и найти пути их решения. А если смоук глубокий, то иногда получается пообщаться с духом табака напрямую. Обычно это происходит неожиданно; и далеко не со всеми, конечно.

– Ну а для чего это вообще нужно? – Джихад вздёрнула узкие сабельные брови.

– Э-э… Ну, Великий Табачный Дух Никоциант способен научить правильной жизни. Если будешь к нему прислушиваться, станешь правильным смоукером, и все будут тебя уважать.

– Ничего себе! Целая религия, как я посмотрю, – уважительно сказал Кактус. – Вроде растафарианства, только вместо умат-кумара – табак, да? Вы так его называете?

Хлюпик кивнул.

– Круто! А вот если из кальяна курить, получится тогда смоук?

– Конечно, получится! – Хлюпик едва не свалился с тахты. – У нашего племени есть священный кальян; он хранится у Большого Папы. Но курить его имеют право только старейшины, да и то не всегда. Только по праздникам или если надо решить какую-то важную проблему. Для всего племени важную, я имею в виду. А вообще, если Папа приглашает кого-нибудь покурить кальян, это знаете какая большая честь! О-о!

– А в Бэбилоне ты можешь запросто купить себе кальян и курить его хоть каждый день, – тоном змея-искусителя произнёс Иннот. – Только из него обычно курят умат-кумар, а не табак.

Хлюпик недоумённо уставился на Иннота.

– Как это – купить?! У вас что, тоже есть кальяны?!

– Ты сейчас мальчику всё мировоззрение поломаешь, – сказал Кактус.

– Ничего, пусть привыкает. А как ты сам думаешь, Хлю, откуда у Папы этот кальян взялся?

– Не знаю, – растерянно сказал Хлюпик. Мысль о том, что такая великая вещь вдруг оказалась общедоступной, совершенно его ошеломила.

– Да купил его ваш Большой Папа здесь где-нибудь! В одном из магазинов «Дерибасе» или в какой-нибудь другой лавке! Понимаешь, Хлю, это же Бэбилон, – Иннот наклонился к растерянно моргавшему Хлюпику. – Тут всё продаётся и покупается. Хошь, кальян; хошь, этих вот, – он потряс в воздухе журналом. – Только плати монетки! Поэтому за ними все так и охотятся. И зарабатывают, и воруют, и каюк запросто могут заделать.

Хлюпик задумался. У них в деревне обладание каким-нибудь предметом не считалось чем-то очень уж важным – кроме курительных принадлежностей, конечно. Любую вещь можно было сделать самому, потратив на это некоторое время; ну а трубка являлась скорее показателем социального статуса, чем просто предметом. Но вот кальян… Кальян был мечтой любого смоукера. Даже не владеть им, а просто покурить…

– И дорого… Дорого он стоит? – хриплым шёпотом спросил он у Иннота.

Тот пожал плечами:

– Ну, наверное, недёшево; но у тебя денег хватит и не на такое.

– Каких денег? – удивился Хлюпик. – У меня их вообще нет!

– Будут, Хлю! Нам только надо продать наш умат-кумар. Завтра мы этим и займёмся; а потом подыщем себе жильё, прошвырнёмся по магазинам… Заодно и кальян тебе присмотрим.

– Так этот кумар, наверное, долго продавать придётся… – Хлюпик представил себе, как они с Иннотом будут ходить по улицам с лотками, полными сушёной травы, и внимательно следить, чтобы их никто не толкнул и не украл ни горсточки.

Такая перспектива заставила его поёжиться.

– Почему долго? – недоуменно спросил Иннот и, выслушав сомнения приятеля, расхохотался. – Ты что, думаешь, мы вразвес торговать будем?! Нет, парень, – продолжал он, отсмеявшись. – Я ещё не настолько крутой, чтобы умат-кумар толкать с лотка. Это же вообще-то незаконно, сечёшь?

– Незаконно? В смысле – нельзя?

– В смысле – можно, но очень осторожно. Вот мы и продадим его осторожненько нужному человеку. А уж как он будет им распоряжаться дальше, нас не касается.

– А где мы найдём такого человека?

– Ну, это раз плюнуть, – вмешался Громила. – Ты бы лучше вот о чём подумал, Иннот: если сезон охоты на тебя ещё не закрыт, то после того, как ты засветишься с травкой, у тебя возникнут серьёзные проблемы.

– С чего бы? Я думаю, тем, кто убрал беднягу Кашлюна, до меня уже нет дела. Всё-таки полгода прошло! А мой неудавшийся клиент вообще, наверное, обо мне ничего не знает.

Громила покачал головой и хотел было что-то сказать, но тут в дверь забухали удары: