Дети ночи

– Тогда, миссис Нойман, у меня к вам несколько вопросов, – сказал лейтенант, открывая небольшой блокнот.

– Доктор, – произнесла Кейт. Он поднял брови.

– Вы хотите, чтобы я позвал доктора? Вам нехорошо?

– Доктор, – повторила Кейт, скрипя зубами от боли в челюсти и шее. – Доктор Нойман.

Лейтенант слегка закатил глаза и щелкнул шариковой ручкой.

– Хорошо… доктор Нойман, не расскажете ли мне, что произошло в четверг вечером?

– Вы расскажите, – проскрипела Кейт. Лейтенант уставился на нее.

Она перевела дух. Прошло несколько часов после последнего укола, и сейчас все тело пронзала неимоверная боль.

– Скажите мне, что произошло, – проговорила она. – Том погиб? Джули погибла? Ребенок погиб?

Лейтенант поджал губы.

– Миссис Нойман… сейчас мы должны сосредоточиться на том, чтобы выяснить некоторые подробности, необходимые для расследования. Вам нужно постараться выздороветь. Скоро должен прийти ваш знакомый священник, отец… как там его?…

Кейт с поразившей лейтенанта силой схватила его за запястье здоровой рукой.

– Том погиб? – проскрежетала она. – Джули погибла? Ребенок погиб?

Петерсон с трудом расцепил ее пальцы.

– Послушайте, миссис… доктор Нойман. Моя работа состоит в том, чтобы выяснить как можно больше…

– Да, – сказал пожилой сержант, переведя взгляд на Кейт. – Да, доктор Нойман. Ваш бывший муж и мисс Стрикленд погибли. И, боюсь, ваш приемный сын тоже погиб во время пожара.

Кейт закрыла глаза. «Те тела на носилках, когда в отсветах пожара меня грузили в машину… Угольно-черная кожа, раздвинутые почерневшие губы, сверкающие зубы… и маленькое тело в прозрачном пластиковом мешке для маленьких тел… Мне это не приснилось».

Кейт открыла глаза и успела перехватить взгляд, которым детектив Петерсон наградил сержанта. Явно раздраженный, лейтенант повернулся к ней.

– Мои соболезнования, доктор Нойман. – Он снова щелкнул ручкой. – А теперь расскажите, пожалуйста, все, что сможете вспомнить о том вечере.

Стараясь удержаться на поверхности накатывавших одна за другой волн боли в руке и голове, преодолевая водовороты, которые грозили затянуть ее обратно, вниз, в темную, готовую принять и поглотить глубину, Кейт начала рассказывать все, что помнила, старательно выговаривая каждое слово.

Когда она открыла глаза, была уже ночь. Белый ночник в стеклянной панели над ее головой служил единственным источником света. О’Рурк опустил книгу, которую читал, и придвинул кресло поближе. На нем был тот же свитер, что и в Бухаресте.

– Привет, – шепнул он.

Кейт находилась между сознанием и забытьем. Она постаралась прийти в себя.

– Это из-за повреждения головы, – тихо пояснил О’Рурк. – Доктор рассказывал о последствиях сотрясения мозга, но вы, кажется, были без сознания и не слышали его объяснений.

– Не мертвый, – с усилием проговорила Кейт. О’Рурк прикусил губу, потом кивнул.

– Да, вы живы.

Она сердито тряхнула головой.

– Ребенок… Джошуа… – Почему-то у нее заболела челюсть при звуке «дж» в имени сына, но она все равно его произнесла: – Джошуа… не мертвый.

О’Рурк сжал ей руку. Кейт не ответила на его пожатие.

– Не мертвый, – повторила она шепотом на тот случай, если вдруг кто-нибудь из людей в черном притаился за шторой или за дверью. – Джошуа… – От боли у нее закружилась голова. – Джошуа не умер.

О’Рурк промолчал.

– Вы поможете, – прошептала она. – Обещайте.

– Обещаю, – ответил священник.

Когда в воскресенье утром пришел Кен Моберли, Кейт была одна. Превозмогая боль, она собралась с силами, намереваясь поговорить с ним, но, едва увидев его лицо, поняла, что сейчас ей будет еще хуже. Даже выражая соболезнования, Моберли весь так и светился фальшивым оптимизмом и напускной бодростью.

– Слава Богу, что вы уцелели, Кейт! – воскликнул он, поправляя очки и вертя в руках принесенный букет цветов. – Слава Богу, что вы живы!

Кейт приложила ладонь к толстому слою бинтов на правом виске. От этого вроде предметы в палате не так плясали перед глазами.

– Кен, что случилось? – Она с удивлением отметила, что собственный голос уже не кажется ей чужим.

Он так и застыл у вазы, в которую собирался поставить цветы.

– Что случилось, Кен? Ведь что-то еще было. Скажите. Пожалуйста.

Моберли обмяк. Он придвинул кресло и рухнул в него. Когда он начал говорить, на глазах у него за стеклами очков выступили слезы.

– Кейт, кто-то вломился в лабораторию в тот же вечер, когда… в тот же вечер. Они устроили погром в биолаборатории, сорвали печати, сожгли бумаги, разбили компьютеры, украли дискеты…

Кейт продолжала слушать. Только из-за оборудования и программ он не стал бы плакать.

– Чандра… – Его голос прервался.

– Они убили ее, – сказала Кейт. Это не было вопросом.

Моберли кивнул и снял очки.

– ФБР… Ох, Кейт, простите ради Бога. Врач и психолог сказали, что вам пока не нужно об этом говорить, а…

– Кого еще? – спросила Кейт, положив ладонь на его

руку.

Моберли судорожно вздохнул.

– Чарли Тейта. Они с Сьюзен еще работали, когда налетчики проникли туда, миновав охрану.

– Что с культурами вируса Д? С образцами крови Джошуа? – спросила Кейт, поморщившись от боли, которую ей по-прежнему причинял звук «дж».

– Уничтожены, – ответил Моберли. – ФБР считает, что их спустили в канализацию еще до поджога.

– А клонированные копии? – Глаза Кейт закрылись, и она увидела Сьюзен Маккей Чандру, склонившуюся над окуляром электронного микроскопа, и Чарли Тейта, со смехом рассказывающего что-то у нее за спиной. – Они добрались до клонированных копий в лаборатории шестого класса?

– Пропало все, – ответил Моберли. – Ни у кого и мысли не было отсылать куда-то культуры на этом этапе. Если бы я только… – Он умолк и коснулся кончиками пальцев здоровой руки Кейт. – Простите, Кейт. Вам и так пришлось столько пережить, а от всего этого вам станет еще хуже. Постарайтесь ни о чем не думать и выздоравливайте. ФБР найдет этих людей… кто бы они ни были, ФБР их разыщет…

– Нет, – прошептала она.

– Вы о чем? – Моберли придвинул к кровати кресло, ножки которого проскрежетали по кафельному полу. – О чем вы, Кейт?