Дети полутени
Шрифт:
Дубов сплюнул на пол.
– А мне кажется, тебе лучше заткнуться. Хули ты тут сидишь? Людям мозги пудришь. Они вас любят, бля! Я это и так знаю.
Экстрасенс примирительно поднял короткие пухлые руки.
– Не кричите, пожалуйста. Я не знаю, почему так получилось. Связи нет. Я не знаю…
– Да что ты заладил? – Дубов схватил со стола и швырнул в стену какую-то глиняную фигурку, она разбилась в дребезги. – Связи нет, не знаю. Что ты знаешь вообще? Ты вообще знаешь, как их звали? Хоть что-нибудь? Знаешь, какую музыку моя жена слушала? Какие книги мой сын любил?
– Я… я…
Экстрасенс
– Знаешь? – приговаривал Дубов, – Знаешь, сука? Знаешь, я спрашиваю? Знаешь, а?
Вспышка гнева прошла так же стремительно, как и началась. Дубов тяжело опустился в кресло, достал бумажник, порылся в нем. Потом подумал, вытянул все деньги и швырнул их экстрасенсу, который корчился на полу и сплевывал кровь. Тот снова вскрикнул, ожидая нового удара.
– Вот, держи. За молчание тебе. Если вякнешь кому, я твою богадельню прикрою. К ментам даже не суйся, я сам мент.
Он ушел, только бросил напоследок:
– И работу нормальную найди.
С того дня Дубов не пил. Тогда он решил докопаться до правды самому. Девять с половиной лет. Пенсия, слежка за незнакомыми людьми, встречи с бывшими сектантами и одинокие вечера перед компьютером.
Подсознательно он понимал, что скоро поедет в Черноозерск, как каждый год в октябре. Может даже завтра или через пару дней. Никакого результата эта поездка не принесет, но его туда тянуло. Только не в дом с окнами. С Таниной смерти он там не появлялся. Как обычно снимет на пару дней квартиру в Полоцке или Новополоцке. Там видно будет.
Дубов выключил компьютер. Ночью снов не было. Их не было уже очень давно. Они ушли вместе с Колей и Таней.
Глава 3
Забытые люди, забытые вещи
– Жена умерла…
– Давно?
– Два года уже.
Оксана отвернулась от окна, где на темном фоне отражался ее размытый силуэт. Посмотрела на мужчину, сидящего на кровати. Голого и лысеющего, все тело которого, кроме головы, казалось, состояло почти полностью из черных курчавых волос. Руки, грудь, живот, плечи, спина – все было покрыто ими. Он сидел сгорбившись, тяжело опустив локти на колени. Длинные жилистые ноги спускались с кровати на выцветший ковер на полу. Теперь, после всего и при свете, Оксану даже передернуло от брезгливости. Какой же урод. Жалкий угрюмый урод.
– И ты здесь, со мной? Горе забываешь?
Он пожал плечами.
– А где мне быть? У меня здесь работа, командировка, – он поднял глаза, добавил смущенно, – и ты…
– Не начинай.
Она снова отвернулась к окну. Рассматривала темноту за стеклом, подсвеченную редкими огнями Черноозерска. Дыра. Унылая деревня на задворках всего. Половина города заброшена, во второй живут не уехавшие и не умершие еще старики. Даже соседний Новополоцк через реку с его заводской вонью и серыми одинаковыми улицами казался мегаполисом.
Светящимся, горящим, живым.Оксана перевела взгляд на свое размытое отражение. Она стояла голышом прямо возле незашторенного окна, не заботясь о том, видит ее кто-то снаружи или нет. Пусть смотрят, плевать. Оксана горько улыбнулась. Матери бы понравилось, она у нее в проститутках с семнадцати лет ходила. Надо же хоть как-то соответствовать ожиданиям.
За ней в окне по-прежнему отражался сидящий на кровати мужчина. Повернув голову, смотрел ей в спину. Брезгливость Оксаны потихоньку проходила, но она все еще до конца не понимала, как разрешила ему делать с собой то, что он делал только что, совсем недавно. И в прошлый его приезд, и до этого. Этому плешивому, волосатому, молчаливому, с шершавыми руками и колючим животом.
А все-таки он был не так уж и плох. Не пытался произвести впечатление, не болтал без толку, как остальные. Если бы Оксана сама не подошла тогда в кафе, он ни за что не решился бы.
– Ты идешь? – позвал он робко.
Оксана развернулась, посмотрела на него.
– Я больше не хочу, – пожала плечами, – пока.
– Да просто полежим вместе, – он глупо улыбнулся, – пообнимаемся.
Пообнимаемся, надо же. Оксана хохотнула. Дурацкое слово. Отошла от окна, юркнула под одеяло. Он выключил свет, поднял ноги с пола. Лег рядом. Горячий, колючий, почти родной. Теперь Оксана думала о нем с какой-то теплотой. Дура, отругала себя, переменчивая дура. Позволила настойчивой руке обнять, проскользнуть под мышкой, взять за грудь. Закрыла глаза, уснула.
Утро было таким же, как и всегда. Серым, стыдливым, с неприятным осознанием того, что нужно вставать и куда-то идти. Оксана выскользнула из теплых объятий одеяла и мужчины, начала одеваться. Он остался в кровати, зашевелился, поднял голову, посмотрел на нее.
– Уходишь?
– Понедельник, – ответила Оксана многозначительно. – Тебе самому на работу не надо?
– Я уезжаю сегодня. Работу сдал, пора.
– Хорошо.
– И все?
Она натянула через голову свитер.
– А чего ты еще ждешь? Ну счастливого пути, что ли. Приезжай еще, было прикольно.
– Прикольно?
– Ну хорошо было, ладно.
– А ты не заметила, что я сюда приезжаю уже третий раз за последние полгода?
– И что это должно значить?
– Я начальника сам прошу, чтобы меня сюда отправил. Хорошо, что Новополоцк рядом, заводы, хоть вопросов нет. А так всегда в этой гостинице останавливаюсь. Каждое утро встаю в пять, жду автобуса, чтобы не опоздать, еду с пересадками.
– Бедный. Чего ж ты так себя не жалеешь?
Он сел в кровати. Посмотрел на нее в упор.
– Из-за тебя.
Оксана поправила волосы, взяла сумку.
– И что теперь? Мне тебе в ноги упасть? Три раза за полгода, надо же. Герой просто. Я с посетителями в музее общаюсь больше.
– Приезжай ко мне.
– Слушай, – она прошла в прихожую номера, стала обуваться, – давай потом, ладно? Мы взрослые люди. Потрахались и разбежались.
Она хотела сказать что-то еще, но замолчала. Мужчина стоял уже рядом. Голый, только трусы натянул, пахнущий теплом и самой Оксаной. Молча смотрел на нее. Она подошла ближе, погладила ладонью по небритой щеке.