Дети Робинзона Крузо

Выстрел оказался оглушительным; Таня истерично завизжала, коренастый остановился, как вкопанный. Он действительно буквально врос в землю. Банка сухого вина и часть фанерного стола превратились в пыль, словно по ним ударили кувалдой. Если б Миха стоял дальше, коренастого могло зацепить, но, к счастью, картечь ушла кучно, лишь разворотив стол. От сильной отдачи Миху чуть не опрокинуло, однако он тут же отбросил отстрелянное оружие и извлек из сумки вторую поджигу. Коренастого все же поцарапало осколками.

— У меня там целый арсенал, — сообщил Миха с незнакомым ему хладнокровием и вдруг заорал, срываясь в визгливого «петуха». — Суки! Я вас поубиваю, суки!

— А ну, всем сесть! — Голос борца был совершенно спокоен, никаких истерик. — Я же сказал, вернись на место, шалава! — грубо прикрикнул он на Таню, потом бросил взгляд на коренастого. — А ты чего вскочил? Упал на место!

У Джонсона дернулась щека. Он видел, что Миха на пределе, видел, как дрожит его рука, но зажигалка опять была у фитиля.

Борец повернул голову и посмотрел на Миху. Вот так и вышло — они стояли друг против друга. У Михи заложило уши, перед глазами вот-вот все поплывет.

— Ты сумасшедший? Псих? — то ли спросил, то ли констатировал борец.

Джонсон и Икс были смертельно бледны. Коренастый и третий, сидевший, как гипсовое изваяние, и не сказавший не слова, будто был немым, напуганы не меньше мальчиков. У Михи, наконец, прекратился звон в ушах, он услышал, как кричат потревоженные птицы.

— Майку, — сказал Миха. — Майку! — закричал он, и его голос вновь сорвался.

Борец смотрел на Миху молча, угрюмо. Потом вдруг быстрым движением сдернул с себя майку и швырнул на землю.

— Да подавись ты!

И спокойно повернулся к Михе спиной, наклонился над большой спортивной сумкой с надписью «СССР». Миха кивнул Иксу, тот немедленно подобрал майку, тут же вывернув ее на изнанку.

— Вот, — сказал Икс. — Она моя. Вот моя метка, крестик, видите? Вот, я же говорил!

Борец оставил в покое сумку, посмотрел на застиранный, но вполне различимый крест, сделанный шариковой ручкой, щелкнул языком и еще более угрюмо проронил:

— Крест-мест... Откуда я знал? Я туда лезу, что ли?! — потом все же наклонился к своей сумке и извлек оттуда новенькую, «командную» футболку тоже с надписью «СССР». — Не брал я вашу майку, — с тихим достоинством сказал он. — На толкучке купил, у барыги одного. Валет, я его маму, вырву! Пятьдесят рублей... Не вор я. Понял?!

Икс стоял между Михой и борцом, держал в руках майку и не знал, что ему делать.

— Все, идите! — махнул борец. — Инцидент исчерпан. Довольны?

Миха опустил поджигу и бросил ее на землю. Он теперь знал, почему перед глазами все расплывалось. Миха посмотрел на лежащее на траве самодельное оружие и увидел на нем блеснувшую слезинку, как каплю росы или бисерину. Миха хотел отвернуться и вдруг разревелся, сразу, без всхлипываний. Слезы покатились из глаз бесконечным потоком.

Обнаружив, что грозный самострел теперь валяется на земле, коренастый моментально поднялся — не оставлять же последнее слово за сопляками! Михе было все равно.

— Оставь! У них беда случилась. Пусть идут.

Но и это Михе было все равно. Он стоял на пустыре, недалеко от дома, где прошло его летнее детство, и плакал. А все молчали.

Борец надел новую майку. Подошел к Михе. Достал из кармана джинсов чистый отутюженный платок. Протянул Михе:

— На. Вытри.

Миха никак не отреагировал. Борец подождал, а потом неуклюже и с неожиданной нежностью сам вытер Михе слезы. Наклонился, заглянул в глаза. И сказал нечто, за достоверность чего сейчас, по прошествии лет, не могут поручиться ни ресторатор Джонсон, ни МихаЛимонад.

— Уезжай, — тихо проговорил борец. — Все равно здесь ничего не добьешься. Никому ничего не докажешь! Лучше уезжайте.

И вот тогда Икс, поражавший все лето своей необыкновенной удачей, поразил их еще больше. И не только потому, что заговорил вежливо и на «вы». Видимо, падая, он прилично отбил голову о корень старой чинары. Икс повернулся к борцу и спросил:

— Вы, правда, не брали мою майку?

Борец нахмурился:

— Я же сказал, я не вор.

Икс кивнул:

— Значит, вы ее купили? — Икс похлопал глазами и вдруг протянул майку борцу. — Тогда берите! Берите — она ваша. Раз уж купили, — и уж совсем нелепо добавил: — Дарю!

Борец опешил. Все остальные молчали. Икс обнял Миху за плечи и позвал:

— Пошли.

И они пошли. Джонсон нес Михину сумку. Никто из них не собирался оборачиваться. Пока за спиной они не услышали голос борца:

— Щенок!

Миха вздрогнул, и они все обернулись. Борец держал скомканную майку в правой руке:

— У нее ведь нашелся хозяин? Ведь так?

Мальчики молчали. Борец улыбнулся, и его пугающе грозное лицо сделалось красивым.

— На, лови!

И он кинул им майку. Миха моментально вскинул руку, чтобы ее поймать, и сам не заметил, как улыбнулся в ответ.

Желтая майка летела по воздуху...

***

Джонсон прикрывает глаза в тишине своего большого загородного дома. В сумрачной зоне его воспоминаний желтая чемпионская майка все еще летит...

За достоверность многих вещей сложно поручиться. Может, не стоит и ручаться? Может, надо просто доказать, как все вышло на самом деле? Ведь они все обещали стать суперстарами? Чемпионами?

Джонсон смотрит на желтую чемпионскую майку:

— Значит, будем биться, — говорит он.

20. Страна чудес

I.

Весь месяц апрель после достопамятного случая у салона BMW, что на Третьем транспортном, мачо-партизан Вася пребывал в приподнятом расположении духа. Их отношения с Таней после той ночи плавно, как будто так и следовало, перетекли в отношения мужа и жены (Вася почему-то ощущал потребность называть это так) и теперь развивались в сторону самых смелых сексуальных экспериментов. Васю устраивало такое положение дел. Он ловил завистливые взгляды сокурсников и чувствовал себя победителем. Таня тоже покорилась Васе как победителю; она вовсе не ожидала, что в таком хлипком теле может жить такой суперлюбовник, мачо, сексуальная машина, кабан-самец, безумная эротическая обезьяна (восторженная Таня называла Васю похитителем ее ночных грез и говорила, что они подарили друг другу свои половые органы); честно говоря, сам мачо-партизан тоже не ожидал от себя таких способностей.

Вот только одна странность произошла с Васей. Он начал смертельно бояться автомобилей BMW черного цвета, жупелов недавней эпохи первоначального накопления, и немедленно ретировался из мест, где появлялись авто указанной марки. Да на проезжающие мимо Бумеры Вася долго и подозрительно косился. Губы у него при этом шевелились, как у медиума-дебила, однако Таня предпочитала думать, что подобные закидоны — это такая шутка эстетствующего супермачо.

И снился в этот чудный весенний месяц Васе один и тот же сон: На капоте черного лимузина BMW он разложил свою девочку (он физически ощущал во сне, как страстно и сладко они занимаются любовью), а рядом, на табуретке, сидел Джим Моррисон и тренькал на трехструнном инструменте, вроде как балалайке.