ДЕТИ РОССИИ

–  Я готов идти.

–  А как звать тебя?
– спросил Иван.

–  Воронов Николай.

–  Ну а я - Жидков Иван, - он протянул Николаю руку.
– Пойдем, Коля, к своим.

Они свернули с дороги в лес. Оба имели винтовки, но без патронов они не полезнее палки. Разговор не ладился, но молча идти тоже было невмоготу. Николай первым нарушил молчание неожиданным вопросом:

–  А что вы, товарищ командир, гимнастерку свою на красноармейскую не поменяли?

Иван непонимающе посмотрел на попутчика.

–  Зачем?

–  Как зачем? А вдруг на немцев напоремся? Я-то что, я - красноармеец, а вы - командир.

–  Я - военный. Присягу давал. Сейчас я - Иван Жидков, лейтенант Красной Армии, а сниму гимнастерку, документы зарою, и я - уже не я.

–  А-а… - и непонятно было, одобрил или нет Николай его ответ.

Некоторое время шли молча, и опять Воронов первым начал разговор, рассказал о своей родине. О службе в армии, кем хотел стать после демобилизации.

–  Хорошо бы нам машину найти, - мечтательно сказал он.
– Мы бы вмиг доскочили до наших, я ведь на машине работал.

Блеснул впереди просвет - дорога сделала поворот, и они уперлись прямо в нее.

–  Товарищ командир!
– вскрикнул Воронов.
– На дороге что-то есть!

Они осторожно подобрались к дороге, хоронясь за деревьями. Там лежал опрокинутый мотоцикл. Они, озираясь, подошли поближе и увидели под мотоциклом человека в военной форме, в спине у него торчал нож.

Окруженцы разом присели, прячась за мотоциклом, но все было спокойно.

–  Диверсанты! Как это мы на них не напоролись?
– Воронов испуганно выглянул из-за мотоцикла.
– Тихо, кажись. Ушли, гады!

–  Откуда знаешь, что диверсанты? Может, бандиты какие-нибудь?
– усомнился Иван.

–  Может, и бандиты, - согласился Воронов, - может, спугнул кто, раз нож в спине оставили.

Они поставили мотоцикл на все три колеса, обыскали тело лейтенанта. Он был, вероятно, офицером связи - на плече все еще висел ремешок от срезанной полевой сумки. Документов они не обнаружили.

–  Похоронить бы его, а, Ваня?
– сказал Воронов, не заметив, что обратился к Жидкову по имени.

–  Чем?
– возразил Иван.
– Лопаты нет, один нож.

–  Глянем, что в коляске есть, - деловито произнес Воронов, отстегивая тент. Он пошарил там руками и нашел саперную лопатку и автомат.

–  Эх, бедолга, зачем же ты автомат спрятал?
– попенял Воронов мертвому.
– Вот и не смог отбиться.

Они отрыли могилу с метр глубиной, накидали туда веток, потом осторожно опустили убитого в могилу, прикрыв его лицо найденным в кармане платком, вновь накидали веток и начали закапывать. На могильный холмик положили его фуражку.

–  Ну вот и все, - задумчиво произнес Воронов, последний раз огладив лопаткой бока могилы.
– И никто не узнает, где могилка моя… - пропел он тихо.
– Жаль, не знаем, как зовут хлопца. Лежи спокойно, братушка. Мы еще вернемся сюда и поставим тебе настоящий памятник.

–  Николай, - окликнул Жидков товарища, - ты мотоцикл водить умеешь?

Воронов кивнул головой, однако мотоциклом воспользоваться не удалось - пулей пробило бензобак, горючее вытекло.

И опять они пошли.

Кругом было тихо, только где-то далеко слышался знакомый заунывный гул моторов.

–  Опять летят!
– досадливо плюнул на дорогу Воронов.
– Сволочи, не набомбились еще!

К вечеру они вышли к какой-то небольшой деревушке. Посоветовавшись, решили подойти к одному из домов на окраине, попросить хлеба. Вокруг было тихо, но к дому они все-таки подошли с опаской, заглянули через плетень во двор. Тихо. Перепрыгнув через плетень, подошли к дому, тихонько поднялись на крыльцо, потянули дверь. Она подалась легко, и тут же на обоих сзади обрушились удары, обоим скрутили руки. Воронов закричал от боли в раненом плече, Жидков потерял сознание. Очнувшись, раскрыл здоровый глаз и увидел красноармейцев, таких же, как и он с Вороновым, грязных и заросших.

–  Свои мы, братцы, свои, - приговаривал Воронов, морщась.

Оказалось, что деревушка пуста, красноармейцы-окруженцы решили день отдохнуть, а ночью идти дальше. Дозорные давно заметили двух подозрительних, что крались к дому со стороны леса. Перебинтованые, замурзанные, вроде бы и свои, а вдруг - нет? Вот и решили взять их.

Старший из окруженцев, сержант с забинтованной головой, имел карту и компас. Он показал Ивану, где они находятся, сказал, что группа держит путь к Дзержинску, а там рукой подать до Минска. Иван присвистнул - эка их занесло от Волковыска!

–  Давайте с нами, товарищ командир, вместе-то сподручнее, - предложил сержант.

Жидков согласился идти вместе, но от командования отказался, потому что плохо себя чувствовал - контузия давала знать о себе все больше, да еще вновь получил удар по голове. Кроме того, неловко ему было брать командование над бойцами-старослужащими, которые, как он давно уже понял, хорошо знают местность и намного лучше разбираются в обстановке, чем подобные ему лейтенанты-скороспелки. Сержант, услышав отказ, возражать не стал, увидев в словах Жидкова резон. Ивану даже показалось, что он тихонько вздохнул, радуясь его решению.

.Жидков с Вороновым, не боясь, что их осудят, с жадностью съели по куску хлеба, запили холодной водой и прилегли на полу возле стены. У Ивана сильно болела голова, опухоль левой стороны лица стала еще больше, глаз совсем заплыл. Неожиданно дозорные подняли тревогу: дорога, выходившая из леса, запылилась, грохнул выстрел и следом - взрыв.

–  Немцы!

–  Взвод! Отходим в лес!
– скомандовал сержант.

Но было уже поздно. Немцы заметили движение возле дома… Головной танк прибавил скорость, из-за него вывернулись мотоциклы и рассыпались веером по полю, чтобы отсечь русским путь к отступлению. Они даже не стреляли, уверенные, что бойцы сдадутся им без боя. Но кто-то бросил гранату, один мотоцикл подпрыгнул и завалился набок, и в ту же секунду загрохотал пулемет. Несколько солдат упало, другие же начали стрелять в танки из винтовок. Иван тоже безостановочно палил из автомата, а Воронов тянул его за рукав к лесу, крича ему в ухо:

–  Ты что? Одурел? С автоматом да винтовками на танк прете! Скорее к лесу!

Они бежали, петляя, между деревьями. По кронам подлеска щелкали пули. Иван бежал, скособочившись, стараясь здоровым глазом углядеть путь, автомат он крепко сжимал в руке. И это чудо, что после нескольких минут сумасшедшего бега не врезался головой в дерево, успевал вовремя увернуться. Воронов неотступно бежал рядом, приговаривая:

–  Ничего, ничего, ничего…

Они брели по лесу несколько дней, хоронясь от врага. Однажды, уже в потемках, наткнулись на одинокое лесное подворье, огороженное жердяным забором. Они осторожно пробрались во двор. Иван бессильно привалился к забору -. земля качалась под его ногами. А Воронов, стараясь ступать неслышно, подошел к хате, постучал в дверь, постоял на крыльце. Никто не вышел, не выглянул в окно. Он вернулся к Ивану и предложил.

–  Давай переночуем в сарае, а утром видно будет, что к чему. Может, в доме и есть кто, да боятся откликнуться.

В сарае было темно. Ощупью они обследовали его, нашли что-то громоздкое, вскоре поняли, что это сложенные друг на друга сани. В углу была охапка соломы, и они с наслаждением упали на солому, вытянули усталые ноги и мгновенно уснули.

Перед рассветом их разбудил рокот мотора. Воронов вскочил первым, приник к щели между досками, выдохнул тоскливо:

–  Немцы, Ваня! Вляпались мы. Давай хоть за санями спрячемся.