Дети ворона
Шрифт:
— Только вперед. И ничего не бояться.
— А кто меня будет пугать? — Шурка изо всех сил вглядывался в туман, но не видел ничего и никого.
Дверь позади негромко стукнула.
Шурка обернулся. Но дверь уже заволокло туманом.
Он немного постоял. Потом вытянул перед собой руки, чтобы не наткнуться на внезапное препятствие. И осторожно пошел. Поначалу медленно, потом быстрее. Потом побежал: вперед.
Глава 8
В
Постепенно над головой появились мутные голубоватые огни. В тумане они казались косматыми. Вскоре эти огни стали видны далеко вперед. Туман был уже не таким густым. По обе стороны потянулись темные громады домов. Где-то поодаль слышался негромкий плеск: река? В домах иногда одиноко светилось какое-нибудь окно, и Шурка, сам не зная почему, пригибался и трусил вдоль стен.
Погони не было.
Шурка понял, что бредет по набережной. Только он ее не узнавал. Дома зябко дремали в предутренней мгле. На деревьях Шурка увидел сморщившиеся бурые комочки. «Осень! — изумился он. — Сколько же я пробыл у Ворона?» Когда в последний раз он видел деревья, они дрожали на мартовском сквознячке. Значит, с тех пор успели вылезти почки, потом распустились листья, прожили лето и облетели. А казалось, прошла неделя, ну, может, две. А что если на самом деле прошел год? Два? Три?
«А вдруг мне уже все десять?»
Шурка даже зажмурился от ужаса.
Клочки тумана теперь уже лежали только в углублениях. С неба глядела большая луна. За гранитным парапетом тяжко плюхало, мерцали блики. Вдали, за тяжелым плеском воды, Шурка разглядел тусклый золотистый шпиль, по которому Луна провела светлую полосу.
Петропавловская крепость! Шурка обрадовался ей как другу. Оттуда до тетиного дома рукой подать. А там они вместе сядут за стол и разберутся, что делать дальше. Шурка радостно припустил, вглядываясь, не покажется ли в тумане мост на другой берег.
Но странное дело — шпиль не приближался, а удалялся.
Шурка припустил быстрее. Шпиль сделался совсем крошечным. Как будто смотришь в бинокль с обратной стороны. А набережная — та же самая.
«Что за ерунда? Чем быстрее я бегу, тем дальше оказываюсь», — сказал себе Шурка.
Впереди вынырнула сгорбленная фигура в пальто и рукавицах. А поодаль еще и еще.
— Эй! — крикнул Шурка.
Одна женщина обернулась.
— Тише, — испуганно шепнула она. — Ты зачем, мальчик?
— Я ищу… — начал Шурка.
— Тише! — шепотом воскликнула она. — Я поняла. Я знаю, что ты ищешь. Только не кричи. Иди, вон там женщина, видишь? С портфелем. Туда… — Она махнула рукой в сторону реки.
Шурка ничего не понял. Но подошел к женщине с портфелем. Та стояла, облокотившись спиной на парапет.
— Извините, —
начал Шурка.Женщина медленно повернулась. Бросила на него усталый взгляд. Покачала головой. Сняв рукавицу («И эта в рукавицах!») и подув на пальцы, вынула из портфеля потрепанную тетрадку, заложенную карандашиком. Что-то вписала.
— Твой номер — пятьсот восемнадцатый.
Голос у нее был какой-то замороженный.
«Куда? Какой еще номер?» — хотел завопить Шурка.
Женщина схватила Шуркину ладонь и, больно нажимая химическим карандашом, вывела на ней крупные фиолетовые цифры — 5,1 и 8.
— Вы что? — сердито заорал Шурка. Получилось тоненько и жалобно.
— Иди-иди, — махнула на него женщина с портфелем. — Не стой здесь.
Из-за спины подошла еще женщина.
— Иди сюда, мальчик. За мной.
Шурка подошел. Они свернули с набережной. Женщина медленно потопала к высоким домам, они прямо и ровно выступали из тумана.
«Почему вы осенью в рукавицах ходите?» — так и вертелось у него на языке.
Все спали, нигде не горел свет. Только в одном доме светились все окна сразу. Дом был высоким, черным, неуклюжим.
— А у меня вот сына арестовали. Пришла спросить… И еду вот ему несу передать, — сообщила женщина, приподняв корзинку. — Говорят, шпион. А он никакого иностранного языка даже не знает.
«Мама шпиона!» — перепугался Шурка.
— Мои мама и папа ни в чем не виноваты.
Шурка особенно выделил слово «мои».
— Если не виноваты, значит, там во всем разберутся, — устало согласилась она, показав подбородком на светящиеся окна: они слегка расплывались в тумане.
Значит, этот высокий черный дом — гнездо Ворона?
Они постояли и посмотрели на окна. Иногда за ними мелькала тень.
— Нельзя подходить ближе. Они не любят, когда подходят ночью.
— Кто «они»?
— Будем ходить и делать вид, что гуляем.
Она со вздохом снова подняла корзину.
Шурка предложил бы помочь. Но ведь ее сын был шпионом. Мало ли что…
Женщина медленно пошла по тротуару.
Шурка расстегнул пальтишко. Со всех сторон в темноте колыхались и зыбились тени. Они уплотнялись, и уже было видно, что это человеческие фигуры в пальто, толстых шарфах и шапках.
Только и слышалось:
— Какой у вас номер?
— А у вас?
— Есть кто после пятидесяти?
— После трехсот?
— Сотые где?
— Двухсотые, отзовитесь!
Тихие голоса теперь шелестели со всех сторон. Серые укутанные фигуры выныривали из темноты. Да сколько же их тут! Шурке стало страшно.
Они постепенно вставали друг за другом. Мамы шпионов. Сестры шпионов. Жены шпионов. Сестры врагов. Мамы диверсантов. Жены вредителей. Значит, злодеи скрывали тайну даже от своих родных? Пока их не арестовали и всё не открылось…
На лицах женщин Шурка не видел злобы. Только усталость и печаль.