Детонатор

Человек не меняется только на фотографии

– Сынок! Родной мой, как же ты повзрослел! Морщинки у глаз появились. Сядь рядом. Хочешь на стул, а лучше на кровать, чтобы я твое тепло почувствовала. Прости, захворала я, но доктора сказали, что просто почки простудила. Наверное, просквозило, когда на балконе долго стояла. Ты побудешь со мной или опять наскоком?

Он взял мамину руку и прижался к ней лицом. Рука была влажная и холодная, абсолютно не похожая на руку, ерошившую когда-то его волосы и штопавшую изношенную одежду. Не та красивая рука, что вела его в танце на выпускном вечере, когда он жадно ловил восхищенные взгляды мужчин, направленные в сторону его красавицы-мамы.

– Мамочка, я приехал в отпуск и мы с тобой уедем вместе в Москву. Мне без тебя тяжело. Да и внуков надо нянчить.

– С внуками, Илюша, давно пора. Значит, наконец-то нашел себе пару?

– Мамуля, найти женщину, похожую на тебя, очень тяжело. Тем более в Москве. Вот ты мне в этом и поможешь. Твое сердце не обманешь, – сказал и с ужасом отметил, как изменилась мать.

Ее когда-то красивое лицо ужасно исхудало и теперь напоминало посмертную маску. Живыми оставались только глаза – красивые, бездонные, но в них уже поселилась боль, пожирающая тело. Он почувствовал, как наворачивается слеза и перехватывает дыхание…

– Я на минутку, мама, руки с дороги помою, – с трудом сдерживаясь, выдавил из себя Илья и рывком поднял с дивана свое, ставшее неподъемным, тело.

Цепляясь за косяки, двери и стены, добрался до ванной. Защелкнув замок, открыл воду и завыл, сидя на краю ванны и лупя кулаками по коленям. Ругал себя последними словами, просил у Бога прощения и помощи, а когда приступ истерии затих, засунул под холодную струю голову и держал ее там до дрожи в ногах.

«Спокойно, Илья! Безвыходных положений не бывает… Думай… Ты часть власти, и не самая последняя!»

Вытерев голову старым вафельным полотенцем, Каров пошел на кухню. На старом столе, накрытом новой клеенкой, стояли открытая бутылка водки и граненый стакан. В тарелке, разрисованной петухами, – грубо порезанный хлеб и докторская колбаса. У окна доктор растирал горло, на котором остались отпечатки пальцев Ильи.

– Простите меня, пожалуйста, доктор. Переклинило, – извиняющимся тоном начал разговор Каров. – Понимаете, ехал к маме, радовался, а тут такой шок. В голове не укладывается… Как вас зовут? Ничего, если я и себе налью?

– Наливайте! Мое имя Аркадий Львович Фюрст. Можно просто Аркадий. А водка эта не простая, народная, как и закуска. Хотя холодильник забит едой. Помощник ваш постоянно его пополняет, меняя продукты, а мама ваша почти ничего не ест. Держим ее на капельницах и морфии. Она ждала вас, чувствовала, что вы приедете. Наверное, поэтому попросила не менять мебель, а оставить ту, что была в вашем детстве.

Он взял мамину руку и прижался к ней лицом.

– Наверное… – согласился Каров и перешел на деловой тон. – Мы с вами коллеги. Я оканчивал «Сеченку», так что говорите как доктор доктору. Все так плохо, как мне кажется, или есть еще шансы?

– Шансы есть всегда, но в случае с Людмилой Александровной они крайне малы. Если честно, их практически нет. Одна почка отказала полностью. Ее срочно надо подсоединять к аппарату «искусственная почка». Он у нас в городе есть, но слишком длинная очередь.

Сознание угасает последним

– За это не переживайте. Готовьтесь к тому, что полетите в Москву с нами. Я знаю, что там доктора найдутся, но в Москве мне нужны будете вы.

– Это еще не все, – продолжил Аркадий. – Если бы ваша мама обратилась к нам раньше, мы смогли бы ей помочь без аппарата. Но все запущено, и пошли метастазы в легкие. Пока они ее не беспокоят, но через месяц ей будет нечем дышать.

– А если сделать операцию? Заменить почку? Я готов отдать свою.

– Одной почкой дело не исправишь. Необходимо менять и легкие. Увы, в России подобные операции не делают.

– А где делают?

– Точно не знаю, но слышал, что в Израиле спасали людей с похожим диагнозом. Только надо спешить. Через две недели будет поздно. А ведь нужно найти донора, докторов и деньги. Большие деньги. – Аркадий допил водку, макнул краюху хлеба в соль и, закусив, крякнул: – Ох! Хороша!

– Я позвоню вашему руководству и обо всем договорюсь, а вы готовьте маму к переезду, – уже совершенно спокойно сказал Илья, отпил из стакана глоток, с трудом проглотив теплую, дерущую горло жидкость, и спросил: – Что за гадость вы пьете?

– Увы, ничего другого не приемлю. Дурной вкус и горечь водки напоминают сегодняшнюю жизнь, а тепло после ее употребления заставляет по-иному смотреть на мир, посылая добрые мысли.

Почувствовав, что для первой встречи сказал лишнее, Аркадий поставил стакан и поднялся.

– Вы не думайте, я не алкоголик. Просто недавно сам маму похоронил. А случай был проще вашего. Мне бы вашу власть, то, наверное, она бы до сих пор жила… Пойдемте к больной. Я ее подготовлю.

«Горечь жизни… Как он прав, этот доктор», – подумал Каров и, дождавшись, когда Аркадий ушел в комнату к маме, налил себе почти целый стакан водки и выпил.

Посидел, ощущая жар внутри, открыл кран и выпил хлорированной воды из ладони. Увы, теплота не наступила. Душа как была заиндевелая, так и продолжала хрустеть ледышками.

– Аркадий, я узнаю по поводу самолета, а вы займитесь медицинскими вопросами, – сказал Илья, подходя к дверям комнаты, но так и остановился на пороге.

Мама сидела на кровати и расчесывала волосы. Рядом стоял доктор. Он держал ее за руку и, улыбаясь, что-то ей объяснял.

– Сынок, меня Аркаша на свидание пригласил в театр в Москве, – радостно сообщила мать, увидев сына. – Так что придется ехать, хоть я и не люблю Москву.

Вот теперь Илья почувствовал, что лед в душе стал таять, выливаясь наружу слезами, горькими, как «Русская» водка.

Чтобы вызвать камнепад, находясь на вершине, достаточно маленького камушка

– Мама, у кого из соседей есть телефон? Я смотрю, тебе не поставили, хотя я просил.

– У Семеновых, напротив. А помощника ты не ругай. Он парень хороший. Правда, взбалмошный немного… А теперь, мальчики, выйдите. Мне переодеться надо, – бодренько скомандовала больная, и на ее сером лице появились пятна румянца.