Детская площадка

Жижа поспешно сняла с них одежду и приступила к работе над их мягкой внешностью. Как будто ингредиенты этого рагу были специально созданы для уничтожения человека.

Прорвавшись и выйдя на поверхность, все волосяные фолликулы на всём их теле стали воспоминанием о прошлом. Кроме того, крошечный вес, который создавала жидкость, капающая с их голов, оттягивалась к их скальпам, и их оболочки начали сниматься как перчатки. Неаккуратная кожа, сползающая с их черепов, делала их похожими на груды тёртого сыра, слишком расплавленного в микроволновой печи.

Ультраагрессивные отходы уже прожгли несколько слоёв кожи. Погружаясь под воду, каждый мальчик инстинктивно закрыл глаза, но неумолимый раствор разжижил их веки. К тому времени, как они достигли кислорода, обжигающая зелёная жидкость уже добралась до их зрачков. Зрения, которое каждый из них считал само собой разумеющимся с рождения, больше не было. Полосатая волна шипящей слизи была последним, что увидели Бобби и Исаак.

В финале разборки их некогда обычные сферы быстро раздулись. Глазные яблоки вывернулись наружу, расширяясь до точки извержения. Отвратительная вспышка вытолкнула мягкий, грязно-белый материал из их глазниц в жидкую смесь внизу.

Когда они метались по болоту, сырое розоватое мясо блестело там, где когда-то была их кожа. Смертельные химикаты быстро попали в их основные мышцы. Жидкость попала в суставы, связки и сухожилия. Вскоре она растворила достаточно плотских уз в их телах, чтобы отсоединить мышцы от костей.

Бешеные движения мальчиков замедлились, и каждое из их тел отключилось. Через несколько секунд они оба были статичны - стёрты и забыты окружающей вселенной.

В жизни Исаак и Бобби были вместе, как масло и вода, но после смерти это не имело бы значения. Когда порочный океан раскалённой жидкости уничтожил то немногое, что осталось от их тканей, мнения и различия, которых они придерживались в жизни, внезапно потеряли своё значение. Теперь они были одним и тем же; единый, всеобъемлющий суп из кипящих клеток, растворяющихся амбиций и потерянной молодости.

ОБРЕСТИ ВОЛЮ

Все потеряли дар речи.

Когда Рок осторожно взглянул на Тома и Молли, их безумие потрясло его.

Сокрушительная хватка, сплевшая их пальцы, покраснела. Когда воды печали хлынули из их глаз, зубастый оскал чудовищно растянулся на их лицах.

Ими овладела боль.

Рок видел, что родители достигли мрачного переломного момента в своём мучительном пути. Когда он пришёл к такой одиозной окончательности, его озадачили не столько эмоциональные элементы, которые они демонстрировали; это было их отсутствие.

Никакой ярости не было.

Не было никакого гнева.

Никакой истерики тоже.

Осталась только глубокая боль утраты; величайшая кража любви, сердца и обожания.

Они были сломаны.

– Чёрт! - хмыкнул Грег.

Рок мог сказать, что Грег явно расстроен потерей сына, но по сравнению с Томом и Молли это было скорее раздражением, чем агонией.

– По крайней мере, взял с собой парочку, - пробормотал Грег, пытаясь найти "светлую сторону" кончины Бобби.

Рок почувствовал отвращение. Грег был словно живым воплощением всего зла. Противоположность тому, что он видел в Гримли.

Том и Молли не считали своих детей пешками на шахматной доске. Даже когда они впервые приехали, ещё до того, как дети ступили на игровую площадку, Том проявлял к ним искреннюю и полную заботу. Деньги, которые предлагала Джеральдин, ни в коем случае не были так важны, как его семья.

Рок задавался вопросом, что бы он почувствовал, если бы Бобби сделал с Донни то же, что он сделал с Сэди и Исааком? Когда эта мысль закипела в его голове, Рок представил, что ощущение внутри него было где-то в сфере того, что чувствовали Гримли.

Но было и кое-что ещё.

Ярость, которой не хватало Тому и Молли, расцвела в Роке. Окровавленные розы мести так и просили раскрыться в его духовном саду. Но как только цветы будут готовы распуститься, Рок знал, что Джеральдин так же быстро срежет их со стебля.

Пока Рок смотрел, как карусель замедляет ход, стоны Тома и Молли впивались ему в душу. В то время как вопли разжигали гнев, от которого у него тряслись руки в карманах, страх, который внушила ему Джеральдин, всё ещё удерживал его пятки на месте.

КОНЕЦ?

Когда карусель остановилась, Си-Джей и Таня почувствовали удар опустошения. Плач стал новой нормой. Новые потоки слёз, которые они пролили, предназначались не только для Бобби, но и для Исаака.

Они вспомнили другую версию своего старшего брата. Того, который существовал до того, как зло и непоколебимая угроза запятнали его. Временами Бобби вёл себя как придурок и немного хулиган, но это не было похоже на то, чему они стали свидетелями на детской площадке. Каждый из них оплакивал в основном положительные чувства, которые, как они знали, он питал.

Было ещё одно чувство, в котором ни Си-Джей, ни Таня никогда не осмелились бы признаться; ни себе, ни друг другу. Это грызло их сердца, но они проигнорировали это. Каждый из них почувствовал определённое облегчение, узнав, что Бобби больше нет. Его непредсказуемость и проблемы с гневом заставляли каждого из них периодически задаваться вопросом, подумает ли он дважды, прежде чем принести в жертву свою семью, если сможет таким образом обеспечить себе выживание?

Один их день изменил так много. Тёмные изменения были такими яркими. Создавалось впечатление, что детская площадка усиливала самые лучшие или худшие черты заключённых на ней детей.

С другой стороны, Исаака тоже нельзя было не заметить. После всего, что Си-Джей и Таня пережили с ним, не было никаких сомнений в том, что они сблизились. Исаак придерживался аналогичных моральных принципов. Он не был выше того, чтобы ставить других на первое место. Он действовал самоотверженно и соблюдал их первоначальное соглашение. Его порядочность, ум и вспышки неожиданной храбрости помогли им приблизиться к общей цели - групповому выживанию.

Теперь его тоже не было.

Исаак был изгнан из существования ужасающим образом, страшная судьба, которую Си-Джей и Таня знали, он не заслужил. Им оставалось только надеяться, что они не станут жертвами подобного исхода. На том этапе, к которому они пришли, смерть по естественным причинам или от старости звучала как выигрыш в лотерею.

Си-Джей обуздал свои чувства и закашлялся. Резкие пары продолжали ослаблять его. Он с нетерпением ждал двери вдалеке с надписью "КОНЕЦ?".

– Когда это всё закончится…

Усталость в голосе Си-Джея не позволяла ему произнести слова дальше, но это не имело значения. Его вопрос вот-вот должен был получить ответ.

Пространство между каруселью и моментом прогресса грохотало. Сквозь мутную слизь смерти поднималась единственная прямая часть платформы, которая вела прямо к последней двери.