Дева дождя
Шрифт:
– Радость увеличивает жизненную силу. Страдания уменьшают…
– Ну всё правильно. Всё верно. А ты думала, я ем эти пироженки из-за каких-то там жалких калорий? Да не нужны вообще эфирным существам никакие калории! Жители Олирны могли бы в принципе ничего не есть. Но зачем, если на этом уровне скромные плотские удовольствия дают ещё весьма изрядную долю притока? Все любят вкусно покушать!
Закончив изложение сути вопроса, эфирное существо смачно откусило добрую треть пирожного.
– Наш Агиэль настолько привык пополнять жизненную энергию сим наиболее простым и доступным способом, что порой в Энрофе это
– Были такие ошибки на жизненном пути, – нимало не смущаясь, признался ангел. – Не рассчитал потому что. Понимаешь, при адаптации к нулевому уровню тело приобретает основные свойства тамошнего плотного…
Тут Марина, не выдержав, рассмеялась, и двое её друзей весело засмеялись в ответ.
– Ой, мама, гляди, ангел! – девочка лет пяти вовсю глазела на Агиэля. Более взрослые посетители такой откровенной реакции не проявляли, из чего Марина сделала сразу два вывода. Первый – ангелы для Олирны хоть и не такая экзотика, как для Энрофа, но и не массовое явление, на которое можно не обращать внимание. И второй – здешние обитатели весьма хорошо воспитаны…
– Привет, Катюша, – Агиэль приветственно помахал девчушке рукой.
– А ты откуда меня знаешь? – удивилась малышка, оттопырив нижнюю губу. – Ты что ли всех знаешь, да?
– Не всех. Только тех, кого вижу, – и в который раз Марина изумилась, сколь разнообразными могут быть выражения ангельского лица. Такое ласковое и мудрое…
– А можно мне тогда твои крылья потрогать? – не унималась стрекоза.
– Катя! – мама девчушки улыбалась смущённо. – Вы извините её, непоседа такая…
– Не за что вам извиняться! – Агиэль улыбнулся в ответ совершено изумительной улыбкой. – Непоседа, это то, что надо! Потрогать можно, – ангел оттопырил крыло. – Иди сюда!
Девочка не заставила себя упрашивать, и через пару секунд уже сидела на ангельских коленях.
– А ты меня поднять можешь высоко-высоко?
– Ну я же не самолёт, – засмеялся Ага. – А ты почему здесь?
– Ну не могу же я оставить маму, – рассудительно заявила девчушка. – Она же без меня затоскует, вот!
Марина прикусила губу. Только сейчас до неё дошло, что дети попадают в здешние места не совсем естественным способом… если говорить предельно мягко.
– Ну ничего… – теперь голос у Агиэля был не просто ласковым, но каким-то даже воркующим. – В следующем круге всё у вас будет хорошо… и у тебя, и у мамы… И когда всё в той жизни получится, вы подниметесь высоко-высоко…
Новая посторонняя мысль всплыла в голове. Если все тут так живут-обитают… Пожалуй, жизненная энергия будет прибывать и без всяких пирожных.
…
– …Пошёл!
Сильный рывок цепи едва не переломил шейные позвонки. Стальной ошейник врезался в кожу, но Алексею всё-таки удалось устоять на ногах. Впереди мотался из стороны в сторону Жека, худая спина и зад были покрыты синими полосами. Глиняные истуканы твёрдо топали по пыльному асфальту, впереди маячила фигура железного голема. А по сторонам тянулись серые, угрюмые туши заводских корпусов. Завод? Нет. Адский концлагерь. И единственной "продукцией" этого дьявольского предприятия являются страдания узников.
Крылатые химеры, восседавшие на парадном крыльце "заводоуправления", злобно скалясь, провожали взглядами процессию. Как и следовало ожидать, узников не повели через парадный вход – обойдя здание, железный истукан с лязгом постучал в низенькую полуподвальную дверцу, притулившуюся в нише.
– Принимай!
Подвальные коридоры освещались всё теми же трубками, дающими мертвенно-голубоватый свет – других осветительных приборов здесь Горчаков ещё не видел. Трубки эти только внешне походили на лампы "дневного света", распространённые в том, живом мире. Во всяком случае, никаких проводов к ним не подходило, и как работают данные устройства, он не знал.
– Давай сюда! – новый рывок цепи.
Глиняный конвоир втолкнул Алексея в узкую бетонную каморку, пинком опустил на колени. В стену камеры был вделан железный штырь, на котором висело некое железное изделие с тремя округлыми отверстиями.
– Руки! Голову подними!
Железная штуковина, как выяснилось, являлась кандалами – обе руки и шея узника оказались закованы, так что стоять тут можно было лишь на коленях, в крайне неудобной позе. Ржавая железная дверь с лязгом захлопнулась, отсекая скудный свет, сочившийся из коридора, и Алексей Горчаков остался один. Один на один со своими мыслями.
Он слабо улыбнулся. Хорошо, что Маришка не знает… И мама.
…
Нет, это строение нимало не походило на ту лесную избушку, где осталось тело спящей царевны Костровой. Вполне современный, даже где-то стильный корпус солидного санатория…
Стеклянные двери учреждения бесшумно разошлись, и на крыльце возник худощавый человек неопределённого возраста, одетый в бледно-зелёный халат, в каких обычно оперируют хирурги. Курчавые волосы, тонкий нос с горбинкой, живые и умные карие глаза…
– Здравствуй, глубокоуважаемый Наум Натаныч! – первым поздоровался рыцарь.
– Здравствуйте, здравствуйте, друзья мои! – доктор с юношеской живостью сбежал по ступенькам, пожимая руки. – Очень приятно! Очень… Вы и есть та самая Марина?
– А… да, – Марина невольно порозовела. Надо же, она, оказывается, известная личность в Высших мирах…
– Прелестно, просто прелестно! Ага, ты с каждым разом всё очаровательней. С такими данными, позволь заметить, следует спать исключительно на горячих дамских…
– Но-но, я попрошу! – отъявленным котячьим голосом заявил Агиэль, и все дружно засмеялись.
Они уже шли по коридорам, широким и светлым. Навстречу изредка попадались пациенты, нимало не производившие впечатление больных, и вообще, учреждение не очень-то походило на больницу.
– И тем не менее это лечебное учреждение, – как обычно, Йорген уловил мысль. – Души, они ведь тоже нуждаются в лечении.
– Да ещё как, ещё как нуждаются! – воскликнул Наум Натаныч, перепрыгивая через ступеньку. – Это в Энрофе болезни, пардон, всё больше скотские. Глисты там, или какой-нибудь грипп… И лечить их даже как-то скучно, что ли – пилюли, инъекции… А тут – уууу… Как прибор? – без перехода спросил он.